Протоколы Эйхмана. Записи допросов в Израиле
Шрифт:
ЛЕСС. Вы уезжали из Будапешта летом из-за сопротивления, которое венгерское правительство оказывало в августе 1944 г. дальнейшей отправке эшелонов с евреями в Освенцим?
ЭЙХМАН. Нет, это никак не связано. Было для меня так же неожиданно, как и само назначение в Венгрию. Мне позвонил по телефону командующий полицией безопасности и СД в Будапеште оберфюрер д-р Гешке: явиться к нему по-походному, в каске. Он сказал, чтобы я оставил все как есть и со всей своей командой немедленно отправлялся в район Гроссникольсбург на венгерско-румынской границе, чтобы эвакуировать оттуда в рейх, мирно или силой, 10.000 этнических немцев, "фольксдойче", чтобы не дать захватить их наступающей Красной Армии. Рейхсфюрер желает, чтобы эти 10.000 "фольксдойчей"
ЛЕСС. Когда это было - приблизительно?
ЭЙХМАН. Сейчас... Может, я вспомню дату? Может быть, это август. Извините, секунду...
ЛЕСС. Август 1944-го?
ЭЙХМАН. 1944-го - конечно! Так я в первый раз получил задание, с которым попадал в непосредственную близость к фронту, в первый раз. И не пытался отвертеться. Наоборот, я взял с собой весь личный состав, которым располагал, весь транспорт, какой смог собрать. Я поехал к командиру дивизии, с которым дружил. Получил у него батарею тяжелых минометов и полный грузовик боеприпасов. Я был полон решимости, разумеется, эвакуировать "фольксдойчей" и - по возможности попасть где-нибудь в окружение, чтобы не надо было возвращаться.
ЛЕСС. Здесь у меня документ от августа 1944 г. Хотите прочесть?
ЭЙХМАН. Да. Везенмайер, имперский уполномоченный по Венгрии, сообщает в МИД, что венгерский министр внутренних дел был только что уведомлен оберштурмбаннфюрером СС Эйхманом о том, что вопреки их прежней договоренности и в соответствии с приказом имперского уполномоченного, надлежит 28 августа начать концентрацию будапештских евреев вне города в пяти больших, находящихся в пределах досягаемости лагерях. При этом отправка из этих лагерей на территорию рейха не предусмотрена. Здесь сказано: "Эйхман доложит об этом в Главное управление имперской безопасности, предлагая отозвать его и его команду за ненадобностью в дальнейшем". Да, к концу августа провинция была уже, скажем так, в основном очищена, и венгерское министерство внутренних дел, этот Эндре, статс-секретарь, - они теперь получили указания сверху - да, тут сказано "имперский уполномоченный", имперский уполномоченный... да, - не трогать будапештских евреев... Если Везенмайер пишет, что я доложу об этом в Главное управление имперской безопасности и предложу отозвать отсюда меня и мою команду за ненадобностью, то это может быть верно.
ЛЕСС. Вот еще одна... (Показывает следующий документ.)
ЭЙХМАН. Это еще одна записка фон Таддена: "Говорит со штурмбаннфюрером Гюнтером. Он сообщил мне, что в любом случае часть команды останется на месте для наблюдения..."
ЛЕСС. А может быть, это относится все же к тогдашним... политическим переменам в Венгрии?
ЭЙХМАН. Господин капитан, я не хочу это оспаривать теперь, потому что я ничего, совсем ничего не знаю об этих играх, о связанных с ситуацией политических играх. Я полагаю, что у вас есть документы, господин капитан. Значит, должно быть верно. Я не могу вспомнить.
ЛЕСС. Хорти был затем арестован?
ЭЙХМАН. Да, да, конечно. Но к этому времени я уже давно был опять... В октябре меня не было там... на румынской границе. Я уже вернулся оттуда. Так что было ли это политической игрой в высоких сферах, я не знаю, господин капитан. Ну, и всю эту историю я не могу прояснить, потому что не знаю, кто, какие инстанции разработали это дело и приказали. Я ведь уже не был фигурой в тех шахматах... И однажды, в воскресный день, дело приняло такой оборот, что нам пора было убираться. Мы оказались буквально вблизи фронта. Повсюду рвались русские снаряды. Спустили шины грузовика, на котором были наши минометы. Я сам стоял рядом с водителями, они не могли уйти в укрытие, надо было монтировать запасные шины. На дороге лежали мертвые солдаты - венгерские гонведы.
ЛЕСС. Не вызывает ли некоторого удивления, что вот так внезапно, как гром среди ясного неба, вас срочно послали в Румынию?
ЭЙХМАН. Господин капитан, я получил приказ эвакуировать 10.000 этнических немцев, а венгерское контрнаступление готовилось.
ЛЕСС. Но для этого, наверное, можно было взять опытных солдат?
ЭЙХМАН. Зачем опытных солдат? Для эвакуации 10.000 "фольксдойчей" не нужны опытные солдаты.
ЛЕСС. При продвижении к фронту, когда надо считаться с возможностью удара со стороны противника?
ЭЙХМАН. Ну и что? Я ведь проходил военную подготовку. Я поехал в Ной-Арад, на румынскую территорию. За несколько часов до этого оттуда как раз выбили противника, и мою машину буквально атаковали медицинские сестры Красного Креста; я ехал впереди колонны. Они увидели нас в немецкой форме и решили, что немецкие войска снова наступают. Часть сестер за несколько часов до этого забрали с собой русские, то же и с легкоранеными. Тяжелораненых и нескольких врачей они оставили. Главный врач велел собрать всех. И тогда я раздобыл где-то товарный состав, и этот госпиталь был тут же погружен и эвакуирован вне очереди. Затем мы распределились и обшарили всю местность, стараясь добром убедить людей покинуть ее. Это было очень сложно, потому что ни в коем случае нельзя было сказать: "Вам надо отсюда убираться, потому что послезавтра сюда придут русские!" Гонведы перебили бы нас. Но, несмотря на все предосторожности, продолжалось это недолго - венгерский командующий армией, генерал-лейтенант, то и дело присылал своего адъютанта за мной, чтобы я "немедленно явился". Я от этого уклонился, велел своей команде действовать самостоятельно и не ждать приказов, чтобы не зависеть от венгерских военных. Я сразу же уехал обратно в Будапешт, чтобы доложить об этой неприятной ситуации. Мое сокровенное желание - впутаться в военные, ну, боевые дела - было в результате доведено до абсурда. Кажется, мне пришлось тогда ехать в Берлин.
ЛЕСС. Теперь я показываю вам документ от 29 сентября 44-го о награждении вас Железным крестом второй степени.
ЭЙХМАН. Это же... Железным крестом II степени меня наградил рейхсфюрер за то, что я с моими людьми отклонился от маршрута и освободил персонал военного госпиталя. А от начальника управления группенфюрера Мюллера я получил выговор, потому что исполнил приказ не точно, не на сто процентов. Он считал, что я не имел права заниматься делами этого госпиталя, а обязан был топать точно по маршруту в район Гроссникольсбурга. Приказ Гиммлера эвакуировать "фольксдойчей" не удалось выполнить до конца. Силой вообще ничего нельзя было сделать. Слишком много было бы крика и шума, тут же явились бы и венгерские власти. Наоборот, дело это надо было выполнять самым незаметным образом - чтобы хоть часть людей более или менее добровольно оставила свои владения, а остальные все остались.
ЛЕСС. Ваше заведение названо здесь официально "зондеркомандой Эйхмана". Показываю вам теперь документ обвинения на 11-м Нюрнбергском процессе военных преступников. Из Будапешта, 29 сентября 1944 г.
ЭЙХМАН. Это записка, доложенная имперскому уполномоченному Везенмайеру; она от венгерского подполковника Ференци, командовавшего жандармами во время еврейских мероприятий. В записке говорится, что моя команда распущена 29 сентября 1944 г., и перечислено, куда и кто из офицеров должен убыть. Об этом мне ничего не известно. Может быть, просто разные ведомства, из-за того что команда выехала в Румынию? Конечно, небольшая часть под командой Крумая оставалась в Будапеште, для наших внутренних дел.
ЛЕСС. Здесь сказано, что команда ликвидирована...
ЭЙХМАН. Но это неверно! Это неверно!
ЛЕСС. ...и что, разумеется, следует подождать, поскольку в случае возможных политических перемен...
ЭЙХМАН. Но это неверно! Команду никогда не распускали, господин капитан! Никогда! Я имею в виду: из того факта, что нас отправили на румынскую границу, некие круги могли решить, что "зондеркоманда" прекратила существование. Но она существовала до... до декабря, и я уволился последний, уже в декабре, в декабре, в декабре, после полудня...