Проучить магистра
Шрифт:
— Встала? Пойдём скорее!
— Погоди! — увернулась я от протянутых рук. — Ты чего не на лекциях?
— Какие лекции! Не представляешь, что творится!
— Так… — я с сожалением покосилась на дверь. Давай, сядем и поговорим спокойно.
Паула метнулась к столику с графином, плеснула в стакан воды и залпом выпила. Только потом плюхнулась в кресло. Я села напротив и приготовилась слушать.
— Парни взбунтовались!
— Твои парни? — уточнила я, представив её кавалеров, устроивших потасовку с выяснением, кто из них достойнее.
— Инна! Ну что ты
— Пока нет. Говори толком.
— У них системы и множества сегодня.
— Ну?
— Что ну? Магистр зашёл в аудиторию, а там свист, топот, крики. — Щёки Паулы раскраснелись, а глаза хитро заблестели. — Повторить не смогу. Оскорбительные крики.
— С чего бы? — удивилась я, но подруга не заметила вопроса.
— Олеандр пытался магию применить, но не тут то было! Наши-то хоть и первокурсники, но не бездари какие-нибудь! Блоки поставили, так что магистру обратка прилетела.
— Ё моё… — вырвалось у меня, уж очень ярко представила сюжетец.
— Короче… там стихийный митинг. Магистр слинял, понятное дело. Прячется в покоях. А может и королю жаловаться полетел.
— Что за митинг?
— Студенты требуют нового преподавателя. Вот. Ректор выступал, успокаивал, не смог. На тебя одна надежда.
— В каком смысле? — Мне передалось возбуждение подруги, тоже пришлось выпить воды, чтобы немного успокоиться. — Я-то причём?
— Ну… — поморщилась Пуала, — сама не разобралась пока. Навскидку так: ректор согласен поставить Алуста вместо Олеандра, но для этого нужно, чтобы ты согласилась выйти за него.
— Бред какой-то.
— Почему бред? Хотя… да. Бред. Но так сказал Диор. — Подруга с застенчивым видом поморгала и пояснила спокойнее: — Меня делегировали за тобой.
— Та-а-ак, — протянула я немного осипшим от волнения голосом, — а что по этому поводу думает стажёр?
Словно в ответ на мой вопрос, магическая защита двери засияла, сообщая имя гостя: Алустон Диор.
— Пусть войдёт! — крикнули мы с Паулой одновременно
Алуст поздоровался с таким унылым видом, словно ему предстояло выслушать приговор суда о вечной ссылке на необитаемую планету. Я напряглась, догадываясь о причинах. Паула же удивлённо всплеснула руками:
— Да что с вами обоими? Можно подумать, кто-то другой организовал свержение магистра!
Алуст словно не слышал упрёка, обратился ко мне:
— Инна, приглашаю прогуляться по оранжерее.
Голос его звучал глухо, но по едва уловимым интонациям я уловила, что возражать не стоит. Сразу же пошла к выходу, ни о чём не спрашивая. Подруга моя успела возмущённо крикнуть вслед:
— А как же митинг? Вас обоих ждут!
Мы с Алустом едва не бегом пересекли лифтовый холл и нырнули в арку, ведущую на галерею.
Прогулки вдоль облаков за стеклом стали традицией. В другое время усмехнулась бы, но сейчас была в другом состоянии. В горле набухал ком, а сердце мелко трепетало в ожидании плохих известий.
Десять шагов, двенадцать, пятнадцать. Я первой решилась нарушить молчание:
— Посещение оранжереи отменяется?
— Я нарочно сказал, — откликнулся Алуст, — там нас долго будут искать.
Ну да, ну да… аллейки, беседки, растительные лабиринты. Есть где спрятаться влюблённой парочке.
— Я жду. Ты обещал рассказать, что там стряслось.
Мы остановились, посмотрели друг другу в глаза. Алуст взял мои руки и пожал их, пытаясь приободрить. Я чуть не вскрикнула: да говори же, не тяни!
— Они попали в аварию. Олег и Милаина.
— О-о-ой… Живы?
— Да.
— Уф… пострадали?
— Машина врезалась в ограждение на горной дороге.
— Кто был за рулём?
— Это важно? — удивился Алуст. — Парень.
Для меня это было важно. Года три назад я выучилась на права, но почти не ездила. Изредка на отцовской Тойоте по просёлочным дорогам, когда заглядывала к родителям на дачу. Милаина — сядь она за руль — вряд ли могла рассчитывать на память тела.
— Рассказывай! — я чувствовала, что мне что-то не договаривают. Алуст удерживал мои руки, поглаживая большими пальцами по тыльной стороне кисти. Успокаивал, но я лишь сильнее волновалась. Ждала очередной жести.
— У водителя травмы: сломаны рёбра, ушибы на лице, сотрясение мозга. В целом состояние средней тяжести. Пассажирка не имеет повреждений, но…
— Но-о-о? Говори!
— Она в коме.
— Йо-о моё! Что за наказание!
Я отняла у Алуста свои ладони, отошла в сторону и прижалась лбом к стеклу, отделявшему галерею от туманной пелены. Почудился сырой аромат осеннего утра в московском дворе. В серых клубах различались силуэты, как на старых фотографиях, которых не пощадило время. Мама… папа… Они уверены, что в больничной палате — недвижимая и безмолвная — лежит их дочь. Как они, бедные? Отец выглядит богатырём, но у него аритмия, только на таблетках и держится. Мамуля, конечно, суетится, всех подбадривает, но это днём, а по ночам бьёт поклоны и в слезах шепчет молитву о здравии дочери. Бесконечно шепчет: тысячу раз, а то и больше.
— Как ты? — Алуст обнял за плечи, отстраняя меня от холодного стекла.
Я обернулась, посмотрев ему в глаза:
— Мне нужно туда!
Он кивнул. Хоть один человек понимает меня с полуслова! Но тут же уточнил:
— Одну не отпущу.
Я прикинула, сколько потребуется времени, чтобы выяснить, где сейчас находится моё тело. Потом придётся составлять систему уравнений, потом… Отказываться от помощи было глупо, но принимать её безоговорочно я не собиралась:
— Нашёл больницу?
Алуст кивнул:
— Их уже привезли в Москву. Адрес клиники есть.
— Координаты?
— Определил.
— Может ещё и лиссажу построил?
— Разумеется.
Я раскрыла ладонь:
— Давай!
— Сказал же, пойдём вместе.
Вот упёртый! Я глубоко вдохнула и шумно выдохнула:
— Послушай. Моё исчезновение заметят не сразу, решат, что прячусь от магистра или короля. Тебя же хватятся уже сегодня.
— Я уговорю отца отпустить нас на Землю.
Серьёзно? Он не прикалывается? Я выпучила глаза и недоверчиво пожала плечами: