Провал операции «Z»
Шрифт:
В крови и, возможно, в клочья!
Нет! Целы! Прижаты друг к другу. Антигона побелела. Сюрприз так сюрприз (на всех языках звучит одинаково)! Вот уж чего не ждали и даже не успели испугаться. Этот фальшивый мячик оказался маленькой изящной гранатой.
— Вы ранены, моя девочка? — спрашиваю я у Антигоны.
Она смотрит на меня своими огромными красивыми глазами и, похоже, не понимает моего вопроса. Вы ведь знаете — в душе я родился капитаном океанского корабля. Женщины и дети в первую очередь! Все, что касается посадки на шлюпки и организации спасательных
Поскольку она не в состоянии вымолвить ни слова, я сам провожу инвентаризацию, как у себя в Конторе к концу года. У нее порез на руке, еще один — на щиколотке и ссадина на лбу. Я рассматриваю юбку и майку: нет ни дырок, ни пятен крови — все о'кей! Помазать зеленкой — и все пройдет. Короче, пронесло! На то же самое я надеюсь и в отношении малого по имени Сан-Антонио. Краткая инспекция моей атлетической фигуры. Один осколок угодил мне в бедро, другой — в мякоть левой руки.
Если бы малышка имела неосторожность бросить мяч у наших ног, то мы бы сейчас были похожи на решето. Я рисковал перед смертью увидеть свое сокровенное в теннисной сетке. Ах, какая была бы невосполнимая потеря для дам с нежным сердцем и склонностью к легким головокружением.
Представляете себе, что бы могло получиться, если бы у меня не было божественного дара, а вернее, волшебного рефлекса, и я вместо того, чтобы взвесить мяч на руке и почувствовать некоторый излишек веса, треснул бы по нему ракеткой. Моя собственная судьба была в моих руках — все было как бы на весах истории, и стукни я по мячу, единственный сын моей матушки Фелиции был бы вычеркнут из этой истории навсегда.
Представляете себе, а?
Взрыв привлек к теннисному корту людей, и они бегут сюда со всех сторон. Нужно видеть этот забег, как на Олимпийских играх для паралитиков, среди которых коронованные, титулованные, с гербами, состояниями, наградами и прочими почестями высокочтимые особы.
Японский посланник пересекает финишную ленточку первым — папаша Нету Метро Киото обладает истинно самурайскими качествами. Он визжит, как крыса, чей хвост попал в шестеренки кофейной мельницы:
— Мисс Окакис! Мисс Окакис!
И его превосходительство спешит заключить в свои руки малышку Антигону, которая и так уже находится в объятиях, но в моих. Я шлепаю по плечу старого ловеласа.
— Возьмите себя в руки, господин посланник, — говорю я ему интимно, — это не транслируется по телевидению.
Вице-королева Тении, Алоха Келебатуза, разнервничалась и кидается рыдать: можно быть вице-королевой, но при этом оставаться женщиной.
Дива Ла Кавале испускает такое си-бемоль, что срываются несколько чугунных гербов, прикрепленных к решетке. Теннисный корт становится похож на фондовую биржу. Столпившийся народ выкрикивает всякие слова и жестикулирует. От нас требуют объяснений, я их даю. Прибежавшая вместе со всеми Глория наконец осознает всю глубину случившегося. Видя меня в крови, она взмахивает руками, как крыльями, и обещает, что сейчас грохнется в обморок. Поскольку никто не придает ее словам никакого значения, она откладывает исполнение обещания на более поздние сроки.
Слуги стремятся побыстрее обеспечить доставку перевязочных материалов.
Приходит личный врач Окакиса. Он осматривает наши раны, дезинфицирует, перевязывает, наклеивает пластырь. Мы становимся похожими на карикатуру.
— Дамы и господа, — взываю я ко всем сразу, забывая на минуточку, что их всех необходимо называть по ранжиру в зависимости от положения с прибавлением величеств, превосходительств, преосвященств и прочих званий и титулов. — Дамы и господа! Вполне возможно, на корте остались еще начиненные взрывчаткой мячи, поэтому мы вам будем очень признательны, если вы покинете площадку, соблюдая порядок и осторожность.
Это классика! Давай побегаем наперегонки — кто кого! К черту трон, когда жизнь в опасности! Императоры и прочие величества, подхватив сандалии и прижав локти к бокам, легкой рысцой покидают место происшествия. Через несколько секунд мы остаемся на корте вчетвером:
Окакис, Антигона, доктор и я. Лекарь — очень достойный человек, во всяком случае, так держится. Шутка ли сказать, в какую ситуацию бедолага попал: он привык давать аспирин с витаминами от головной боли и накладывать пластырь на царапины, а тут этакая заваруха. Но с его повышенной зарплатой приходится выкручиваться.
— Это покушение! — изрекает он, поскольку, кроме дипломов, обладает еще даром дедуктивного мышления в очень продвинутом состоянии.
— Без всякого сомнения, — отвечаю я. Антигона склоняет свою прекрасную головку со следами страха на лице.
— Я еще не до конца осознала, — признается она.
— Рассмотрим ситуацию, — рассуждаю я вслух. — Все мячи на корт были поданы с момента начала вашей игры. Но если бы я поднял мяч где-нибудь в углу, так ведь нет — он лежал прямо у моих ног. Из этого можно заключить, что его положила сюда рука преступника.
Милая Антигона округляет глаза.
— Но никто же не входил на корт во время нашего первого сета!
— Значит, мяч подкатили сюда из-под ограждения.
Иду обследовать сетчатое ограждение вокруг корта. Иду медленно, внимательно разглядывая нижнюю часть сетки, и вдруг мои волосы становятся по стойке «смирно», как ученики при появлении инспектора.
На газоне я вижу распростертого беднягу Экватора Сали. Он держался около ограждения рядом с местом, куда Антигона бросила мяч, и получил основную порцию. Рубашка вся в крови. Одна щека сильно изуродована.
— Доктор! — зову я. — Здесь серьезный случай для вас!
Показываю ему на лежащего художника, и доктор, похоже, чрезвычайно рад представившейся возможности продемонстрировать свое искусство.
Подхватив саквояж, он со всех ног бежит на помощь пострадавшему.
Несчастный судовладелец стоит с грустным лицом. Его пышное новоселье превращается в ужасное бедствие. К несчастью, многочисленные репортеры, прослышав о покушении, бегут, как на халяву, стройными рядами, на ходу готовя свои фото— и кинокамеры.