Проверка

Коллектив авторов

Адам Элвин облокотился о бархатные подушки на корме гондолы, грациоз­но скользившей по узкому каналу — одному из второстепенных водных путей вокруг большого квартала, пересекающему и соединявшему основные каналы.

Над водой высоко поднимались стены, потемневшие от водорослей и грязи. Вода плескалась у потрескавшихся кирпичей, постепенно вымывая известковый раствор, — кое-где были заметны целые секции новой кладки, скрепленные прочным цементом и совершенно здесь неуместные. Над головой медленно проплывали изогнутые мостики. В каждом здании имелись почти одинаковые гладкие деревянные двери, расположенные на ярд выше линии прилива и за­пертые массивными болтами. Несколько таких

дверей на их пути оказались открытыми, снаружи были привязаны маленькие грузовые катера, и матросы передавали в дома какие-то коробки и ящики.

Все грузы в Венецианском Побережье доставлялись по воде, и это увеличи­вало стоимость жизни. До приезда сюда Адаму это не нравилось. В любом районе передвигаться можно было либо пешком, либо на лодке, а монорельс только курсировал между районами.

Они свернули в знаменитый канал Ровиго — один из главных водных путей района Чезана. С обеих сторон канал был обсажен деревьями вентури. Столет­ние стволы, поднимающиеся вверх на двадцать пять метров, напоминали коря­вые медные колонны, а поникшие ветви создавали над водой тончайший полог из паутины желтовато-зеленых листьев. Под каждым деревом имелась своя скважина, чтобы корни могли всасывать пресную воду. Адаму повезло застать их цветение, продолжающееся около двух недель. С каждой ветки свешивались тройные махровые цветки величиной с футбольный мяч. Хотя сейчас лепестки уже начинали увядать и опадать, осыпая восхищенных туристов ароматным конфетти.

Адам одобрительно улыбнулся гондольеру, когда тот замедлил движение лодки, давая возможность своему пассажиру насладиться прекрасным видом и ароматом местных деревьев. По обеим сторонам канала Ровиго располагались самые роскошные галереи и магазины. В закрытых темными стеклами витринах выставлялось не более одного вида товара, каждый из которых и сам мог счи­таться произведением искусства. Неподалеку над красными черепичными кры­шами возвышался удивительный крученый шпиль неоготического собора Свя­того Павла, похожий на космическую ракету предшествовавшей Содружеству эпохи.

Канал Ровиго закончился на пересечении с каналом Клейд. Под последней парой деревьев вентури они подождали, пока пройдет большой туристический катер с кондиционерами и застекленной крышей. К неудовольствию гондолье­ра, волны зашлепали по бортам. Большая часть его разговоров во время про­гулки состояла из резкой критики любых средств передвижения, имеющих двигатели. Адам осмотрел канал Клейд. Широкая водная гладь плавно уходила в сторону, и перед самым поворотом едва виднелась задняя стена галереи Ни­стол. На этом участке можно было насчитать едва ли десяток лодок — пара гондол, водное такси да несколько грузовых катеров. По тротуару на одной стороне прогуливалась группа туристов, даже кафе были почти пустыми…

— Стой! — внезапно прошипел Адам.

Гондольер, уже поднявший шест, чтобы оттолкнуться и пройти в канал, по­смотрел на него с удивлением.

Путь свободен, — возразил он.

Назад. Не суйся в канал Клейд. Понятно? Не выходи туда. Вези меня обратно к станции монорельсовой дороги.

Адам достал из кармана пачку денег и вытащил сотню анаконских долларов.

При виде купюры лицо гондольера прояснилось.

Конечно. Все понятно. Вы капитан, я только двигатель.

Он изменил угол наклона шеста и погрузил его в мутную воду. Нос гон­долы медленно развернулся, и они поплыли обратно по каналу Ровиго. Ско­рость лодки не намного превышала скорость пешехода, и хрустящие лепест­ки по-прежнему осыпались на одежду Адама. Он не стал оглядываться, это было бы неразумной слабостью. Он точно знал, кто сидел в том кафе. После долгих лет противодействия он мог узнать

профиль главного следователя Мио с любого расстояния и под любым углом. Ее не мог замаскировать даже светлый парик и огромные темные очки. Ее фигура, ее движения… А этот костюм! Кто еще наденет деловой костюм в разгар сиесты Венецианского Побережья?

Он постепенно осознал, как близко был к концу… всего, и теперь руки на­чали дрожать. Наверное, ему сопутствовала вся удача, оставшаяся в жизни. Если бы он смотрел в другую сторону… Если бы Мио не была на дежурстве именно в этот час…

Да, в результате клеточного перепрофилирования его лицо вытянулось и по­темнело. Но это могло сработать с кем угодно, только не с Паулой Мио. Она узнает его так же легко, как и он ее. Им друг от друга никогда не спрятаться.

Он вошел в галерею Нистол через главный вход, понимая, что Агентству станет известен его облик. Его это не волновало.

В вестибюле он увидел сводчатый кирпичный потолок, покрытый белой краской, и выложенный каменными плитами пол. До превращения в галерею здесь был обычный складской ангар, идеально подошедший для экспозиции электронно-кинетических шедевров. За столом перед дверью из затемненного стекла, ведущей в галерею, сидела администратор — потрясающе красивая жен­щина с телом сильфиды, белоснежной кожей и золотисто-рыжими волосами, спускавшимися до середины спины. Ее тонкое изумрудное с коричневым платье было достойно подиума лучших модельеров. Дежурная улыбка быстро смени­лась кокетливой.

Могу я вам чем-нибудь помочь?

Нет.

Он выстрелил ей в висок микродротиком из ручного диспенсера. Мгновен­ная смерть в результате импульса вызвала окоченение, и женщина осталась сидеть на своем месте — если бы кто-нибудь заглянул с улицы, то увидел бы обычного сидящего за своим столом администратора.

Эл-дворецкий подключил его к системе охраны, и после недолгой борьбы программ он овладел контролем над всей электроникой. Одновременно в его теле активировались защитные и оружейные системы, приведя организм в пол­ную боевую готовность. Он отключил сеть галереи от планетарной киберсферы, затем деактивировал внутреннюю систему защиты. Замок входной двери за­щелкнулся. Все аварийные выходы тоже закрылись, разделив галерею на изо­лированные отсеки. Датчики, подключенные теперь непосредственно к его виртуальному зрению, показывали местонахождение немногочисленных посе­тителей, хоть он и знал, что по меньшей мере в трех залах датчиков нет.

В первом зале экспонировался ЭК-грифон с туловищем из тонких листов меди, инкрустированных драгоценными камнями. Его плавные изящные дви­жения обеспечивались целой системой мелких шестеренок и микропоршней — как будто Леонардо да Винчи оживил свое произведение при помощи разно­скоростного двигателя. Вокруг грифона прохаживалась пожилая пара, громко выражая свое восхищение его отдельными деталями. Он застрелил их обоих из ионного пистолета и направился во второй зал. Вслед ему раздался громкий протяжный крик грифона.

На втором этаже на всю длину пятого зала растянулась единственная по­лоса из деталей какого-то самолета. Все детали были в разной степени повреж­дены и при подаче энергии начинали дергаться, как подстреленные птицы. Вдоль полосы пробегали волны, каждый раз отличавшиеся по интенсивности. В зал вошел сотрудник галереи, странные звуки, доносившиеся из четвертого зала, привлекли его внимание и заставили недоуменно нахмуриться.

Ионный разряд уничтожил верхушку его черепа. Брызнувшая кровь нару­шила работу электрогидравлического активатора, замедлив движение. Наруше­ние синхронизации привело к возрастанию нагрузок, и вся экспозиция стала издавать скрежет и скрипы.