Провидение зла
Шрифт:
Кама положила ладони на края нехитрого рисунка, одного из немногих, который она опробовала в деле, зажмурила глаза и, произнося заклинание, налила свои руки сталью, пронзила камень ненавистью, наполнила голос ядом. И едва не разбила нос. Огромный камень шириной в три локтя и высотой в два с сухим треском рассыпался в пыль, да так, что Кама не только кувыркнулась вперед, ободрав переносицу о зашипевший от жара лед, но и обожгла ладони и уже обветренное лицо о нагревшийся от колдовства песок.
Слезы хлынули из ее глаз, и принцесса не удивилась бы, если бы и они зашипели на щеках. Свеям до конца ущелья осталось лишь четверть его длины. Еще немного, и даже снег не будет им препятствием. И кони у них были свежее, чем лошадь Камы. И самострелы в руках. И наглые улыбки на лицах. Ничего не скажешь, красавцы. Что же делать?
И чувствуя, что отчаяние охватывает ее, Кама выпрямилась, набрала полную грудь воздуха и заорала изо всей силы. Заорала так, как не орала она никогда в своей жизни. Так, как заорала бы она на сигнальной башне крепости, если бы в первые мгновения не свело судорогой ее легкие, и как дико она орала там секундами позже, не в силах перекричать крики в крепостном дворе, пока не лишилась голоса. Теперь голос к ней внезапно вернулся.
Над всем ущельем разнесся тихий шелест. Потом какой-то шорох и треск. А затем с тяжелым гулом вся масса сырого, тяжелого, накопившегося за долгую зиму снега сдвинулась с места и похоронила под собой пятерых воинов вместе с лошадьми.
– Ну вот, – тяжело выдохнула Кама и прохрипела вновь севшим голосом: – Главное, применять магию в нужной последовательности.
Когда она добралась до третьего бастиона на северном краю плоскогорья, а потом спустилась в первую же горную долину на ардуусской стороне, хотя весь перевал был ардуусским, солнце уже клонилось к закату. Дорога за нижним бастионом расходилась на две. Левая вела через горные долины в сам Ардуус, до которого оставалась еще сотня лиг. Правая забиралась на еще один перевал, который был ниже этого и должен был уже вскрыться от снега, и, прежде чем через ту же сотню лиг спуститься в ардуусскую долину к многочисленным селам и городкам, ползла через каменистое плоскогорье, на котором деревни были редки, но зато хватало шахт по добыче железной руды и даже попадались медные и оловянные штольни. В самом ее начале, сразу за брошенным плавильщиками руды поселком, имелось узкое ущелье, по дну которого бежал не замерзающий круглый год поток. Идущая вдоль него узкая тропа выводила путников на летние пастбища, на которых два года назад Сор, Игнис, Кама, Нигелла и Нукс провели два чудесных месяца, пусть Нукс и ныл с первого дня, что ему не хватает сладкого. Хотя, как помнила Кама, с открытием перевала ущелье на месяц становилось непроходимым. Прибывающая вода забирала под себя и тропу. Именно на летних, пустых по весне пастбищах Кама и собиралась провести несколько дней. Не для того, чтобы навсегда спрятаться от погони. Она понимала, что или ей, или Теле не жить. Но сейчас Кама не думала об этом, она вообще не могла думать о случившемся. Больше всего она хотела тишины и покоя. Нужно было выспаться.
Когда принцесса выбралась на рудное плоскогорье, солнце уже спряталось за горами. Распадок, за которым скрывалось в скалах нужное ей ущелье, был заполнен гремящим потоком. Уже ночью она добралась до начала ущелья и в лунном свете увидела, что тропа наполовину затоплена. Две лиги нужно было идти в темноте, потому что даже полная луна была бессильна в узком ущелье. Идти по ледяной воде, ступая во мраке на острые камни, Кама не хотела, но выбора у нее не было. Оставалось надеяться, что лошадь, которая смотрела в ущелье без малейшего одобрения, не сломает ногу. Кама вспомнила наставления Сора, проверила подковы, снаряжение, узлы, которыми мешки были прихвачены к упряжи, чтобы освободить их при необходимости, вновь с опаской посмотрела в черноту ущелья. Подумала о том, что, если удастся добраться до выхода к пастбищам, будет заперта там целый месяц, если, конечно, не найдет другой выход, есть же там какие-то тропы? Или именно месяц ей и был нужен? О еде она не думала. Во всяком случае, с Сором они вообще обходились без припасов, хватало того, что можно найти в земле и на деревьях или подстрелить в лесу. Тела еще повторяла всякий раз, когда ободранные и довольные дети короля возвращались в замок, а ее сынулька старательно стучал пальцами по собственному лбу: «Зачем столько мучений? Ради чего? Или они должны будут скитаться в лесах и горах и питаться демон его знает чем?»
– Тела! – скрипнула зубами Кама и решительно шагнула в ущелье.
Она выбралась из него только к утру. Мокрая с головы до ног. Замерзшая, переставшая чувствовать собственные руки и ноги. Разбившая в кровь колени и локти. И все-таки устоявшая на ногах, в том числе и благодаря лошади, которая пару раз спасала ее от потока, когда Кама повисала на уздечке. Кама поклонилась солнцу, которое успело отдохнуть, пока сумасшедшая девчонка и безропотное животное шаг за шагом отвоевывали у бурного потока собственную жизнь, обернулась на реку, которая ревела с удвоенной силой, словно была взбешена из-за ускользнувшей добычи, взяла лошадь под уздцы и побежала к виднеющемуся на горном склоне сараю. Через час в очаге горел огонь, лошадь, накрытая нашедшимся тут же драным сукном, похрумкивала сеном, а сама Кама, развесив на жердях одежду, одеяло, сами мешки, раздевшись догола, осматривала свое тело, сокрушенно качала головой и наносила на ссадины снадобья. Хорошо еще, хоть раны в ногах больше не давали о себе знать. Заварив травы, Кама стала спасать размокшие крупы, смешивая их с сушеными яблоками. Когда желудок отказался принимать пищу, она сдернула висевшее над костром, пропахшее дымом, но уже сухое одеяло, завернулась в него и упала на сено.
…Принцесса провела на пастбище две недели. Постепенно перебралась еще на семьдесят лиг к востоку, едва ли не к подножию самых высоких вершин Балтуту, за которыми уже простиралась Сухота. Последняя лачуга была совсем ветхой и крохотной, лошади уже не приходилось надеяться на ночевку под крышей, зато в горной теснине обнаружилась хоженая тропа на север. Трава на лугах поднялась на ладонь, почки на деревьях набухли и раскрылись свежими листьми в последнее утро, словно намекая Каме: пора в дорогу, не будешь же ты вечно жить в заповедных местах, тем более что еще неделя-другая, и погонят ардуусские пастухи отары овец, табуны лошадей, стада коров на привольные луга. За эти две недели Кама выспалась, залечила ссадины, чуть отрастила волосы, насобирала лекарственных трав и корней, наловила форели в горной реке, накоптила ее, убила рысь, которая посчитала, что хрупкая рыбачка – легкая добыча, правда, сломала при этом дротик. На весеннем солнце Кама загорела до смуглоты. Нарвала, насушила почек горного орешника, пережарила с корнем лисохвоста, растерла между камней и выкрасила волосы в черный, убрала медный проблеск. Вырезала зубы у рыси, выварила, отбелила их, вытесала ножом в пластинки. Выплакала все слезы…
Она должна убить этих свеев, всю сотню, или хотя бы Стора Стормура, и обязательно Малума, но главное – Телу. Телу Тотум, урожденную Нимис, сестру короля Раппу, которого убили на охоте калбы. Телу Нимис, навеки уязвленную тем, что ее королевством правит Рима Нимис, прайдка, которая выучила лаэтский язык и считает вотчину семейства Нимис своею собственной. Кто может поддержать Телу или Малума, ведь не она же станет править Лаписом, кто бы им ни правил на самом деле? Кто может поддержать Телу? Бета Нимис, ее старшая сестра, сорок шесть лет, замужем за Вагусом Краниумом, младшим братом короля Бабу? Нет, с этой стороны она поддержки не дождется. Разве только будет иметь в виду, что за высокими стенами Бабу можно укрыться. Да и стены Раппу тоже высоки, если Рима Нимис примет сестру мужа, но пока еще та в Лаписе. Или же ей поможет Пурус Арундо? Ведь не могла же она сама решиться на такое? Что там Кама слышала в Ардуусе? Что-то долетало до ее ушей… Что-то о едином царстве. Не зря ведь отец так спешно покидал ярмарку? А если попробовать попросить помощи у Пуруса Арундо? Ведь это Фламма убегала от собственного отца, или не отца, а венценосного обманутого мужа ее матери, Фламма, а не Кама! Попросить помощи у короля Ардууса? Ведь есть ардуусский договор, и если семейство одного из королей перебьют почти в полном составе, разве это не причина, чтобы оказать помощь оставшимся? Но как попасть на прием к королю? Через Лаву? Выкрикнуть ее из какой-нибудь процессии? Ее или Куру Арундо. Что сделает Кура Арундо, урожденная Тотум, если узнает, что двух ее братьев, королеву, двух ее племянников и одну племянницу убил ее младший брат? Что она сделает? Побежит к мужу, ардуусскому воеводе, Кастору Арундо? А уже он пойдет к королю Пурусу, своему старшему брату?
Сколько их осталось, Тотумов? Она, Камаена Тотум, теперь старшая и единственная дочь Тотуса Тотума и Фискеллы Тотум. Игнис? В его одежды был одет молодой стражник. В одежды Камы – служанка. На крепости Ос висел флаг с двумя траурными лентами. Но если Кама жива, то мог быть живым и Игнис. Не зря же король оставался в крепости Ос? Значит, он ждал. Кого он еще мог ждать, кроме Камы и Игниса? Никого. Значит, Игнис может быть жив. Старший и теперь единственный сын короля Тотуса. Наследник. Законный наследник. Нужно найти Игниса. Чего бы это ни стоило. Конечно, если он жив. Это все? Нет. Есть еще все-таки Кура Арундо, Патина Тотум. Королева-мать. Пустула Тотум. Ее дети – Дивинус и Процелла. Лучше бы они задержались в Утисе. Впрочем, и задержатся, скорее всего. У этой Пустулы, кажется, и в самом деле звериное чутье.
А если Игнис все-таки погиб? Да и где его искать, если он жив? А если и саму Каму объявили мертвой? Ведь даже Теле выгодно, чтобы она была мертвой! Она и Игнис! Их выгодно объявить мертвыми! Но вряд ли тот зверь сожрал всех стражников Кирума без остатка. Ведь об этом и говорила Тела! И о могиле Сора. И кто-то мог донести до короля Кирума весть о том, кто убил его сына. Конечно же, донес. И никого не будет волновать, что она защищала собственную жизнь. В этом случае следует ей появляться перед лицом короля Арундо или нет? Что нужно Пурусу? Чтобы и Кирум, и Лапис покорились ему. Король Тотус никогда бы не покорился. Король Малум, как бы гнусно ни звучал этот титул в сочетании с поганым именем, будет ползать на коленях у ног короля Ардууса. Значит… Значит, Тела действовала так, как нужно Пурусу Арундо? А Кама, живой ли ее считают или мертвой, – явная помеха этим планам? И чего тогда будет стоить ее жизнь? Ее жизнь и жизнь Игниса… Или ей следует забыть о Лаписе и отправиться куда глаза глядят, да хоть в ту же Даккиту к своим неизвестным родственникам, о которых говорил Сор? К дядюшке королевы или к сестре Сора?
В последний вечер Кама вытащила из мешка ярлык кураду, принадлежавший Малуму, и долго смотрела на него. Знак высшего вельможи, который вручался членам королевских семей по праву родства или великим воинам за великие подвиги. Знак, который стоил больше, чем богатые одеяния и дорогое оружие на поясе. Хорошо, что Малум его лишился. Но что теперь помешает ему нарезать дюжину таких же ярлыков? И что делать Каме? На ярлыке не было имени, но являться с таким ярлыком в Ардуус было бы слишком опрометчивым поступком. С таким же успехом можно напялить на голову корону и нацепить королевскую мантию на плечи, стражники будут удивлены, не больше. Или стражники Ардууса не ждут беды из собственной долины? Кама взглянула на ярлык Сора. Он был дакитским, имени на нем тоже не было, только род – Сойга. И деревянная бляшка на том же шнуре, свидетельствующая, что податель сего является наставником королевского дома Лаписа. Кама перерубила бляшку ножом и бросила ее в огонь. Потом вытащила клыки рыси и приклеила их древесной смолой к зубам. Посмотрелась в зеркало клинка. Осталось только стянуть короткие черные волосы в тугой узел да повязать лицо платком, как делают дакитки. И что же дальше? Что ты делаешь в Ардуусе, дакитка? И как твое имя?