Провинциал. Книга 5
Шрифт:
И последнее, что он запомнил перед тем, как снова погрузиться с головой в пучины неземного наслаждения, это её жаркий шёпот, вползший в его мозг, минуя уши:
— Заполни меня собой, мой смиренный раб… — он с радостью ощутил, что это пожелание боготворимой госпожи, начало исполняться, — растворись во мне…
Ня очень не долго смогла наблюдать за тем, что транслировали из комнаты Зары равнодушные видеокамеры.
— Андр, я прошу тебя снять меня с дежурства, — она хлестала себя по бокам своим пушистым хвостом, в медовых глазах сверкали искры, и по всему было видно, что сохранять внешнее спокойствие ей удаётся ценой запредельных усилий, — я сейчас кого-нибудь изнасилую, причём мне уже всё равно, кого именно, — и многозначительно посмотрела на меня.
— Не кипятись подруга, — это Истер, только что вошедшая в бункер, тут же встала на мою защиту, — конечно, иди уже к себе, ты и так сделала всё, что могла, и даже намного больше…
— Спасибо, сестра, — торопливо мявкнула Ня, и тут же исчезла за дверью.
— Ты зачем довёл кисоньку нашу до умопомешательства? — с напускной строгостью обратилась ко мне подруга, — по краю же прошёл…
— Ну, я не мог предполагать, что контроль ситуации будет сопряжён с такими моральными затратами, — объяснил я.
Истер, кстати, тоже слушала меня в пол-уха, откровенно косясь обоими глазами в монитор, на который транслировался процесс грехопадения Васисуалия Лоханкина.
Я неслышно отошёл в уголок, и уже оттуда начал с интересом наблюдать за изменениями её мимики.
Не зря, ох, не зря доставляющим самое изысканное наслаждение многие знатоки тончайших удовольствий считают подглядывание за подглядывающим, да…
— Я так понимаю, что у нашей Зары всё под контролем, — пробормотала она, облизывая пересыхающие губы…
— Думаю, что да, — согласился я.
Спорить с этим утверждением, было трудно, особенно если принимать во внимание тот факт, что Зара без труда управляла поведением мужчины, частично обездвиженного и полностью одурманенного её, поистине дьявольским обаянием и убойными феромонами.
— Значит так, дорогой, — глаза подруги яростно сверкнули из-под чёлки, — гаси этот монитор, от греха… Ставь трансляцию на запись…
— Зачем? — поинтересовался я.
— Монитор гасим, чтобы не провоцировать никого на сексуальные безумства, а запись надо сделать, что бы потом изучать, — она снова тягуче облизнулась, неотрывно глядя мне в глаза, — лично я смотрю на это не более десяти минут, а уже узнала кое-что новое, — её голос выдавал крайнее возбуждение, — а мы с тобой сейчас прогуляемся в спальню…
— Скажи ещё, что это вот, — я указал глазами на монитор, где разворачивался очередной раунд постельного противостояния, — на тебя сон навевает…
— Не прикидывайся дурачком, в спальне не только спать можно, ты же знаешь… — она выключила монитор и, поднявшись из кресла, всем телом плотно прижалась ко мне, — ставь, давай, на запись. Да пойдём… А то у меня уже зубы сводит…
Я, в общем то и не возражал, мало того, в глубине души приветствовал подобное развитие событий, поскольку тоже узнал много нового.
И у меня крепла уверенность в том, что эти новые знания стоило бы немедля закрепить, так сказать, на практике…
В общем, через пять минут мы закрыли дверь своей спальни изнутри и и мы с Истер до утра выпали из жизни…
К утру Зара собралась таки покинуть спальню, оставив своего партнёра прикованным к кровати.
Ей нужно было доложить об успехе операции, и получить дальнейшие инструкции.
А человек, известный ей, как Васисуалий Лоханкин, никакого дискомфорта к тому моменту уже не испытывал, так как ночные скачки с нашей неутомимой чертовкой выпили из него до капли все силы, как, физические, так и духовные.
И, как следствие, стоило ей только оставить провалившегося агента ненадолго в покое, как он, будучи опустошённым до самого дна, тут же впал в приятное забытье.
Он спал, мышцы его лица иногда беспорядочно сокращались, глазные яблоки метались из стороны в сторону под сомкнутыми веками.
А когда его лицо ненадолго успокаивалось, на нём расцветала по детски беззащитная улыбка.
Иногда спящий, причмокивая губами, издавал забавные поцелуйные звуки и сладострастно постанывал.
Зара посмотрела на него, улыбнулась, и пошла переодеваться.
Действительно, выходить в коридор, будучи задрапированной в кожаные, проклёпанные металлом ремешки и небольшие клочки латекса, едва прикрывающие самое сокровенное, не стоило.
Она быстренько ополоснулась под душем, и, обсушив тело под ростовой пневмосушилкой, накинула на себя просторный комбинезон.
Покрутившись перед зеркалом, пришла к выводу, что выглядит вполне пристойно, и, бросив на прощание ещё один взгляд на сладко посапывающего Васисуалия, вышла из апартаментов.
— Что, проголодалась за ночь? — спросил я Зару, которая сделала свой первый шаг в столовую, где мы с Истер с аппетитом поглощали свой завтрак.
Ня и Эви, сидевшие рядом дружно захихикали.
— Не без этого, — улыбнулась чертовка, — я с удовольствием съем пару килограмм жаркого.
— А глаза- то у неё сытые, — вдруг ни с того, ни с сего заметила Эви, с завистью покосившись на Истер, излучавшую умиротворённость и довольство жизнью.
— Это не та сытость, не желудочная. — объяснила Зара, потом, немного подумав, добавила, — да и не сытость это пока, — чем вызвала ещё одну волну скабрезных смешков.
— От же ты ненасытная, подруга, — заметила Истер.
— Это у меня генетическое, — улыбнулась Зара, — так что я не виновата в этом, и вынуждена страдать…
— Да, что-то непохоже на то, что ты сильно страдаешь, — сказала Эви, многозначительно глянув, на этот раз, в мою сторону.
— Иногда страдаю, иногда наоборот, — Зара, сказав эти слова всецело переключилась на поглощение пищи.
Глядя на неё, все присутствующие тоже перенесли своё внимание на содержимое своих тарелок, и некоторое время в столовой слышался только негромкий стук столовых приборов по фарфору да треск из-за ушей завтракающих.