Провинциалка в высшем свете 2. Огонь без дыма
Шрифт:
– Если король настолько приятный человек, то почему я должна плакать из-за приглашения? – полюбопытствовала я.
– Потому что любой визит во дворец – это то еще испытание, – честно ответил Томас. – Это во-первых. А во-вторых, приглашена ты как моя невеста. То бишь, нам предстоит сыграть влюбленную пару.
В голосе Томаса при этом послышалась искренняя и неподдельная досада.
Я опять опустила голову, скрывая лицо в тени. Да, Томас по какой-то непонятной причине был не в состоянии прочитать мои мысли. И это не могло не радовать, потому что он не гнушался прибегнуть к своему дару при общении
Не получится у нас брака по расчету и без чувств. Рано или поздно Томас догадается, что нравится мне. И что тогда? Вряд ли это завершится добром. Поэтому самым верным с моей стороны будет как можно скорее отыскать Джессику и уехать подальше от него. Разлука гасит любые сильные чувства. А мне не привыкать склеивать разбитое сердце по кусочкам.
– Поэтому ты сказал, что я нужна тебе как женщина? – спросила я, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно ровнее и спокойнее.
– Да. – Томас кивнул. – Прости, Аль, но нам наверняка придется поцеловаться пару раз. Его величество с возрастом стал очень сентиментален. Он любит все эти розовые сопли, политые сахарным сиропом. Наверное, потому, что сам очень любил свою жену, но, увы, очень рано овдовел и больше уже не женился.
Я знала эту печальную историю любви. Наше величество король Роберт Визгорд пробыл в браке всего год. Сразу после родов его прелестная молодая жена – Элизабет – умерла от молочной лихорадки. Благо, что жизни наследника престола, произведенному на свет в столь трагических обстоятельствах, ничего не угрожало. Принц Эдриан унаследовал от отца светлые волосы и карий цвет глаз, а от матери, говорят, взял очень мягкий характер. Сейчас ему было около двадцати. Самая пора для вступления в брак. И весь Альмион уже несколько лет судачил, кого же он выберет себе в жены. Помнится, в свое время такие же споры шли о том, как скоро его величество Роберт женится вновь. Кого только не прочили на роль его избранницы! Но прошло столько лет, а король по-прежнему свято хранил память о первой жене.
Но в словах Томаса меня больше заинтересовала первые фразы. Нам придется поцеловаться? Хм-м… Даже не знаю, стоит ли огорчаться или радоваться сему факту.
Приятные мурашки пробежали по моему телу от воспоминания о том, какими нежными и мягкими могут быть губы Томаса. И я торопливо отвернулась к зеркалу, осознав, что в противном случае все-таки выдам себя румянцем, непрошено заигравшем на щеках.
– Да, Аль, мне тоже это не очень приятно, – по-своему понял мою реакцию Томас. Сочувственно потрепал меня по плечу и добавил: – Но не переживай. Будем надеяться, что обойдемся без столь крайних мер.
– Будем, – бесцветно отозвалась я и бездумно подняла гребень со стола. Потянулась было к волосам, но тут же остановилась, осознав, что мои пальцы слишком сильно дрожат.
– А если не получится избежать этой экзекуции, то я постараюсь завершить сие неприятное действие как можно скорее, – жестоко добавил Томас, который вряд ли подозревал, какие мысли в этот момент меня обуревают.
О, с каким наслаждением я бы треснула его этим злополучным гребнем прямо по ничего не понимающей голове! Это надо же придумать – поцелуй экзекуцией обозвать! Неужели ему настолько неприятно прикасаться ко мне?
– В общем, я позову Бесс, – завершил Томас. – Она поможет тебе с нарядом. – Душераздирающе зевнул и недовольно протянул: – Король – ранняя птичка. Он ждет нас через пару часов. Придется поторопиться.
И, не дожидаясь моего ответа, стремглав выскочил прочь из моей спальни. Да так, что едва не потерял и второй тапок.
Я проводила его задумчивым взглядом. Затем устало опустилась на стул, положила на столик локти и зарылась в ладони лицом.
Н-да, если я не разыщу Джессику в ближайшее время, то разразится настоящая катастрофа!
Глава вторая
Карета мерно тряслась по мостовой Бриастля. Я сидела напротив Томаса и старательно пыталась на него не глядеть.
Стоило признать, Томас действительно очень хорошо относился к королю. По крайней мере, он очень тщательно подошел к выбору одежды для визита во дворец. Пожалуй, ни на один званый прием он не наряжался так долго и так старательно, как сегодня. Лацканы и воротничок рубашки, выглядывающей из-под черного бархатного камзола, слепили глаза своей белоснежной чистотой. Отвороты камзола были украшены серебряными галунами. Темные немного волнистые волосы тщательно зачесаны назад.
Томас был настолько красив сейчас, что я не могла на него смотреть. Поэтому предпочла уставиться на улицы Бриастля, проплывающие за окном. Благо, что сам Томас не собирался мучить меня разговорами. По-моему, он вообще задремал, только опустившись на сидение.
– Почему ты сидишь такая сердитая? – в этот момент раздался его голос.
– Я не сердитая, – возразила я, вздрогнув от неожиданности.
Эх, все-таки не заснул! Будет теперь долго и упорно выяснять у меня причину дурного настроения. И ведь не признаться честно, что меня обижает такое снисходительно-пренебрежительное отношение к себе. В конце концов, сама виновата. Не стоило с самого начала соглашаться на столь сомнительную сделку.
– Но ты молчишь и ничего не говоришь, – не унимался Томас. – Почему?
– Я просто волнуюсь, – ответила я. – Никогда прежде не была во дворце. Боюсь, что скажу или ляпну что-нибудь не так, из-за чего попаду в вечную опалу.
– Не переживай. – Томас негромко хихикнул. – Король не обратит на это внимания. В этом плане он выгодно отличается от абсолютного большинства придворных. По-моему, у них это семейное. Помнится, однажды я пожаловал к его брату вообще в рванине. Ничего, принял, как миленький. Впрочем, я тебе эту историю уже рассказывал.
Я кивнула в знак согласия и вновь устремила невидящий взгляд в окно. Карета уже приближалась к Дворцовой площади. Скоро, совсем скоро я предстану перед правителем нашей страны. Даже не верится.
Хвала небесам, Томас больше не досаждал мне новыми попытками завязать беседу. Он опять устало смежил веки. Однако при этом продолжал нервно постукивать пальцами по колену, доказывая тем самым, что не спит.
Сохранял он молчание весь остаток дороги. Ни слова не проронил даже тогда, когда карета въехала через ворота в широкий внутренний двор и остановилась напротив высокого каменного крыльца, ведущего во дворец.