Провинциалы. Книга 4. Неестественный отбор
Шрифт:
Теперь он почувствовал облегчение, словно избежал ярма, которое чем-то его все же манило и от которого что-то отталкивало, и сразу стало веселее, словно сбросил непосильную ношу. Решил еще раз обежать министерство печати и партийный штаб, утрясая назревшие вопросы, предупреждая о недопустимости промедления, и там и там находя понимание и поддержку. В министерстве его и разыскали, срочно пригласили на аудиенцию к президенту.
Он сидел в министерской «Волге», которую ему тут же выделили, и, предполагая, что услышит лестное предложение (не будет же президент приглашать на встречу, чтобы просто поболтать), подбирал веские аргументы, чтобы
Он думал, что его встретит Пабловский, но подошел молодой человек, молча повел по коридорам в приемную, где попросил подождать среди томящихся многочисленных посетителей, которым, как понял из реплик Красавин, было назначено каждому на определенное время, но в кабинет постоянно входили те, кому не было назначено, внося беспорядок, отчего в приемной висело явно накапливающееся недовольство. Но Красавину томиться не пришлось, из кабинета вышел Пабловский, взглядом выхватил его из череды ожидающих, подошел, подцепил по-свойски под локоть и вывел из приемной.
– Сейчас президент очень занят, видите, сколько к нему…
Провел его в свой кабинет, болтая о всяких пустяках, предложил кофе, словно им некуда было спешить. Но Красавин отказался, догадываясь, что можно не готовить больше никаких фраз и он сейчас услышит какое-то предложение, но уже очевидно не то, о котором думал. И не ошибся…
– Я с вами буду говорить, как с умным и проницательным человеком, сразу без обиняков, – посерьезнел Пабловский. – У нас к вам два предложения. Первое – пойти работать первым заместителем главного редактора федеральной газеты, которую мы открываем. И второе предложение, если не хочется в столицу, – он улыбнулся, словно предположил заведомо несерьезное, – остаться в крае заместителем руководителя новой краевой администрации, которая сейчас формируется… Да, вы еще, наверное, не знаете, ваш крайком пал…
– Не удержали людей? – с тревогой спросил Красавин.
– Нет, нет, – улыбнулся Пабловский. – Я образно… У вас там все тихо-мирно прошло – они собрали свои вещички и покинули кабинеты… С сегодняшнего утра у вас новый руководитель администрации. – И, перехватив вопросительный взгляд Красавина, продолжил:
– Это крепкий хозяйственник, с необходимым опытом… Был членом партии, как и положено в те времена, но вышел. Президент его знает лично… Ну так что, Виктор Иванович, остаетесь в столице?.. С квартирой не сразу, но поможем…
Красавин молчал.
Предложения были неожиданными.
И льстили его самолюбию.
Первое из них позволяло реализовать вынашиваемую каждым провинциальным журналистом мечту – работать в столичной газете. И даже сразу перепрыгнуть несколько ступенек. При коммунистах с должности заместителя редактора краевой газеты он бы с радостью пошел в собкорры центральной, в лучшем случае, имея хорошие связи, мог стать заведующим отделом в какой-нибудь московской газете… Второе предложение было заманчиво неведомой новизной. И оно снимало те страхи, которые не так давно заставляли его подбирать аргументы, чтобы с достоинством отказаться от губернаторства. Быть заместителем – другое дело. Меньше ответственности, есть возможность учиться. Но главное – ему не надо собирать команду, брать ответственность за весь край на себя. Отвечать же за свое направление, которое
– А кто… стал главой администрации?
– Человек с опытом, но не публичный, вряд ли вам приходилось сталкиваться. Он некоторое время работал в советских органах…
– Я его знаю?
Пабловский назвал фамилию.
– Не сталкивался, – покачал головой Красавин.
– Я понимаю, вам надо подумать… Вы когда летите домой?
– Собирался сегодня вечерним самолетом…
– Можете не торопиться… День-два у нас есть. Посоветуйтесь с семьей… Но и не тяните, сами понимаете, сейчас решения надо принимать быстро!..
Обычно в самолете Красавин расслаблялся, под ровный гул турбин дремал или думал о приятном, что ждало его в будущем. Когда летел в столицу – прикидывал, как будет решать вопросы, какого результата необходимо добиться. Когда возвращался домой, думал об Анне и сыне (надо же, прав Слава Дзугов, для отцовства надо созреть), о верных соратниках. На этот раз он все время перекладывал и перекладывал «за» и «против» на чашах воображаемых весов, маялся на классической развилке: «направо пойдешь… налево пойдешь…» и, сходя с трапа в Ставрополе, окончательно решил, что поступит так, как посоветует Анна.
Встречали его Игорь Дубинин с Козько, который в последнее время охотно помогал им в партийных делах личным транспортом.
Они наперебой начали рассказывать о постыдном бегстве партийных функционеров из кабинетов, потом о назначенном руководителе края, с которым никто из них лично не сталкивался, но Козько был наслышан, что тот управленец неплохой, хотя и не очень заметный, и даже в нынешнее время свое предприятие умудрился сохранить…
Работал и в исполкоме, но не долго. На первых ролях не был. Но, по слухам, был знаком с президентом еще с давних времен. Одним словом, выбор Москвы, как и в прежние времена, пал на свою «серую лошадку» – крепкую посредственность.
Было время, когда Красавин задумывался, что же лежит в основе подбора руководящих кадров, и пришел к выводу, что самыми главными качествами для карьерного роста являются усредненность и окатанность. Он назвал это коэффициентом гладкости. Если эти два фактора подкреплялись личной благосклонностью начальства – стремительная карьера в партийном или комсомольском аппарате была обеспечена. Под усредненностью он имел в виду биографию без сучка и зазубрины, отсутствие каких-либо падений и взлетов, отклонений вправо-влево от генеральной линии, явно выраженных амбиций. Одним словом, то, что можно обозначить как неприметное ощущение наличия… Не проходили этот тест, как правило, очень умные и деятельные… Коэффициент гладкости складывался из обтекаемости суждений, особенно явных во всяческих речах, беспринципности действий и холуйского подобострастия, которое требовалось при встрече высших чинов…
Но это было прежде, размышлял он, теперь же все по-другому, и вот ему, совсем не обладающему подобными качествами, но не лишенному амбиций и кое в чем возвышающемуся над среднестатистическими гражданами, предлагают высокую должность… В конце концов, все зависит от него самого…
Додумать не успел. Восторженное и сумбурное изложение соратниками последних событий отвлекло, вернуло к делам насущным, вызвало прилив энергии и заинтересованности. «Центральная газета, столица – это, конечно, замечательно, но там все чужое, все будет внове, здесь же не надо никому о себе рассказывать, здесь я дома…», – мелькнула мысль.