Провинция
Шрифт:
– Тебя вообще как зовут?
– Вадим. А тебя?
– Лилия. Ты кем здесь работаешь?
– Я менеджер по аренде. Но пока просто подаю объявления.
– Ты из отдела аренды?
– Да.
– Этим отделом руководит Гузель? Или как её зовут?
– Ты не знаешь?
– Я здесь ещё никого не знаю, работаю вторую неделю.
Лиля была очень открыта в общении. Она любила немного пошутить и охотно смеялась над своими шутками. Определённо, она была самой красивой и желанной из всех женщин, работавших в компании. Для продуктивной работы сексуальные коллеги просто необходимы. Нужна та, которую можно мысленно раздеть, на которую будет гарантированный
– Ты можешь мне помочь? Мне прислали файл, а он не открывается.
– Могу.
Сидя в приёмной, около кабинета Игнатьева, уже второй день, я заметил, что он часто и надолго отлучался. Когда его не было, я и Лиля чувствовали себя свободно, заметно снижая свой темп работы. А ещё из своего кабинета он всегда связывался с Лилей исключительно по телефону, хотя сидел в десяти метрах от неё с настежь открытой дверью. Это выглядело забавно, потому что я отчётливо слышал и его голос, и, естественно, Лилю, когда они говорили по телефону.
Иногда у кабинета Игнатьева выстраивалась очередь из сотрудников компании, арендаторов и иных лиц. Они сами организовывали порядок и своё место в очереди, Лиля в этом процессе не участвовала. Назначать встречи с Игнатьевым было попросту не нужно. Все посетители либо ждали его возвращения, либо своей очереди, везунчики проходили в кабинет директора без остановки, из вежливости спросив разрешения, чтобы войти.
Некоторые из ожидавших откровенно флиртовали с Лилей. Такие люди меня бесили. Эти пожилые ухажёры, владельцы отвратительной растительности под носом и раздутым брюхом, не следили за собой последние лет двадцать. Они не достойны таких женщин, как Лиля, не достойны даже думать, что способны соблазнить её. Это оскорбление. Причём, оскорбление и в мой адрес тоже, как человека, который входит в личное пространство женщин очень осторожно и ненавязчиво. Свои недостатки нужно исправлять, насколько это представляется возможным. Особенно если эти недостатки выпирают наружу, готовые порвать пуговицы на рубашке, заправленной в джинсы.
Гузель была любимицей Игнатьева, поэтому вела себя с ним увереннее остальных. Её деятельность приносила компании самую большую статью доходов. Долгое время она одна занималась поиском арендаторов, проводила им презентации объектов, вела полный документооборот и решала возникавшие проблемы. При этом она обращалась к директору за советом или помощью только в крайних случаях. Гузель любила сама принимать решения, а Игнатьеву лишь отчитывалась в проделанной работе. Гораздо позже она в разговоре мне как-то сказала: «Он очень старый и весь больной. Не стоит тревожить его из-за мелочей». Возможно, она таким образом проявляла ответственность к работе, но мне казалось, что Гузель просто выслуживается перед стариком.
– Вадим, – Гузель поднялась в приёмную, – возьми листок, ручку и идём со мной.
Мы зашли к Игнатьеву. Сели в таком же порядке, что и на собеседовании. Сначала они поговорили о чём-то, без моего участия. Первое время мне было дико неловко находиться в том кабинете, я стеснялся говорить с Игнатьевым, испытывал небольшую панику, когда он мне задавал вопросы. Я боялся показаться бестолковым, глупым, непрофессиональным, никчёмным грузом, которому придётся ещё и платить деньги.
– Гузель прислала мне отчёт о твоей проделанной работе, – говорил Игнатьев уже со мной. – У тебя хороший темп. Будем ждать реакции. Нам нужно подумать, где бы ещё
Он надеялся на меня. Возлагал слишком большие надежды, необъяснимо большие.
– Попробуй что-нибудь придумать, – продолжал Игнатьев. – Можно сделать систему вознаграждений за приглашённых людей, как в магазинах. Подумай над этим, – думать над этой бредовой идеей мне долго не пришлось, все про неё скоро забыли, и я забил. – Раз ты говоришь, что у тебя есть опыт в этом, попробуй изобрести какой-нибудь метод поиска.
Гузель сидела, увлекшись в телефоне. Она вела с кем-то переписку, набирая гигантские объёмы текста, отправляла сообщение, потом снова набирала.
– Никто в городе не может предложить столько помещений, сколько предлагаем мы, – не умолкал Игнатьев. – Я самый крупный владелец недвижимости в Альметьевске. Я уже давно в бизнесе, имею большой опыт и репутацию.
Игнатьев имел привычку перебирать в руках листок бумаги от маленького отрывного блокнота, когда вёл переговоры. Он сворачивал этот листок несколько раз по ширине, потом разглаживал его, крутил и вертел, распахивал веером и просто перетирал большим и указательным пальцами.
– Мы должны быть первыми в списке, когда человек ищет себе офис или торговую площадь, – во время разговора Игнатьев смотрел то на меня, то на свою бумажку. – Поэтому ты должен что-нибудь изобрести, что бы помогло нам.
Он продолжал свой долгий монолог–поручение, Гузель без остановки набирала одно сообщение за другим, а я всё кивал и кивал.
4
Во всём здании отключился интернет. Моя работа полностью встала. Работа Лили приостановилась частично. Она продолжала копошиться, пока я поедал её глазами, сидя напротив.
В приёмной показался мужчина лет сорока пяти, нерусский, ничем во внешности не похожий на программиста.
– Раим! – тут же вскрикнула Лиля. – Интернет пропал.
– Знаю, у всех пропал, – ответил этот мужчина хриплым полушёпотом. – «Большой» у себя? – спросил он про Игнатьева.
– Ушёл он, сразу после планёрки. Долго ещё интернета не будет?
– Не знаю. Обрыв произошёл не у нас – у города.
Мужчина подошёл к Лиле, и они стали разговаривать, как старые друзья. Он то ли решил дождаться Игнатьева в приёмной, то ли самовольно выкроил себе свободное время для пустой болтовни. Я склоняюсь ко второму варианту, поскольку мы с ним впоследствии сдружились, и я слишком хорошо узнал его натуру. Этого человека звали Раим, он работал в компании очень много лет, настолько много, что уже не боялся не работать. Он являлся единственным штатным программистом, хотя в секторе его деятельности программирование занимало наименьшее место. Именно он был в ответе за сбор моего компьютера, которого не было уже третий день.
– Увольняться пора. Давно уже пора, – говорил Раим, когда их разговор перешёл в сентиментальное русло, и Лиля начала расспрос о прошлом компании. – Доработаю последний месяц и точно уволюсь.
– В этом здании гостиница раньше была? – интересовалась Лиля.
– Она и сейчас есть, только не работает. Тут всё так. Многое могло бы работать, если хорошо взяться за управление. Раньше у нас была самая большая ферма в городе. Она и сейчас есть, только не работает, потому что за этим никто следить не хочет. Последние животные на ферме умерли от голода. Никто не подумал, что скотину нужно кормить. Там всё и передохло.