Проводник: проклятый мир
Шрифт:
Старик поднял левую руку, на кисти которой была надета черная перчатка. Протез, что ли?
— Как знаете, — вздохнул я и поднял с пола девушка. — Ведите.
Уже в комнате, распахнув окно и встав на подоконник коленями, я обернулся к хозяину квартиры. Тот стоял в центре помещения и, словно, стал моложе: спина чуть выпрямилась, подбородок поднят, в глазах сверкали задорные огоньки.
— Вот, — положил я рядом с собою на крашеную поверхность пистолет, — оставляю вам. Тут еще три серебряных патрона.
Потом подумал и выложил одну из затрофееных гранат.
— Сможете управиться?
— Внучек, — при виде оружия дед неосознанно подался вперед, как бы желая поскорее коснуться
Я кивнул в ответ и больше не проронил ни слова. Спрыгнул на улицу, потянул девушку за ноги, стараясь, чтобы та не ударилась головой. Тут мне немного помог старик, который придерживал спасенную за воротник куртки рукой. А потом я побежал.
Пустырь, про который мне сказал старик, был огромен. Как бы ни целое поле — метров двести с гаком до начала развалин, видимо, остатков взорванного храма. Потом еще метров полтораста до каких-то строений, которые в темноте больше угадывались по крышам на фоне неба, чем четко просматривались. Промзона или что-то в этом роде. Туда мне и нужно, если я ничего не упустил из рассказа деда.
Хороший человек мне попался, даже жаль его до слез. Ведь сдадут соседи или демоны пустят по моему следу своих тварей. Потому и оставил оружие, чтобы не просто так загубили старого человека. Серебро для демонов, граната дл себя (по возможности заодно и для ренегатов из людей).
Добраться до промзоны мне не удалось. Уже метрах в пятидесяти от стены, сделанной из квадратных бетонных плит, я увидел отблески мощных фонарей и расслышал невнятные из-за расстояния человеческие голоса. Вляпался — обложили по полной. Пару секунд потерял на обдумывание решения — попытаться прорваться до подземных труб перед носом у врагов. Но потом отбросил подобные идеи.
Все равно не успею. Ведь мне придется еще найти спуск под землю, а сделать это за пять секунд и с бессознательным телом на руках не реально. Поэтому, я развернулся и побежал обратно к руинам. Если демонам и их тварям сюда хода нет, то шанс продержаться у меня имеется. Против обычных людей еще помахаюсь… хоть и с предсказуемым результатом. Хотя…
Когда я оказался среди развалин (правда, развалинами их назвать было нельзя, саперы постарались на славу, не оставив не единой стены — только несколько крупных обломков под тонким слоем дерна и прикрытых ветками молодой березовой поросли указывали на место, где раньше была постройка), то решил активировать Знак. В городе подобный поступок мог иметь неприятные последствия — возвращался бы в то же самое место. А здесь могло прокатить. Тем более что пост тут после прочесывания точно не выставят. И покинуть пустырь по возвращению (эдак, через недельку, дав время демонам на чистку промзоновских подземелий) не в пример легче.
Активация пошла туговато. Сперва долго не мог сосредоточиться на ощущениях, почувствовать Знак. Потом туман получился редким, сквозь который проступали ближайшие предметы. Даже соваться в него было боязно — вдруг, сработает не так? Или отошлет домой, но не полностью, а?
Только через долгих две минуты (или около того, так как точно засечь время не было возможности) туманное облако сгустилось до нужного вида. Вот только размерчик вышел небольшой, много меньше, чем в прошлые переходы. Но и время почти вышло — свет фонарей уже был виден рядом с забором. Вот-вот враги окажутся на пустыре. Еще минута, ну, две и меня обнаружат.
Я подхватил девушку на руки и шагнул в туман, мысленно держа два пальца скрещенными, на удачу. Переход прошел бес сучка и задоринки, зря только волновался.
Машина стояла там же, где ее и оставили перед последним переход в соседний мир. Машинально посмотрев на накатанную колею, заканчивающуюся возле колес, я подумал, что пора менять точку. Иначе кто-то из любопытствующих обязательно пройдет по этим следам. А мне оно надо?
Тут с неба упала крупная капля, разбившаяся со звонким щелчком о листву. Следом вторая, третья… начинался дождь. Посетовав про себя, что весьма некстати погода решила «поплакать», я уложил девушку на заднее сиденье и нажал на кнопку открытия капота. Накидывал клеммы на аккумулятор уже под дождем: мы часто перед уходом в соседний мир обесточиваем машину. Так хоть батарея меньше разряжается и есть все шансы вернуться к работоспособному автомобилю.
Из леса я выехал в самый дождевой пик — дворники едва справлялись с тем водопадом, что лился с неба. Пришлось сбросить скорость до шестидесяти и изредка давить на клаксон, надеясь, что это поможет избежать разных неприятностей. Ехал долго, но зато обдумал много идей, что пришли в голову. Для начала, я решил не тащить спасенную к себе на квартиру в город. Если не страдает даунизмом, то мгновенно заметит несуразности и отличия в окружающей обстановке. Поселю ее временно на даче своего родного дядьки, брата матери. Он там бывает крайне редко, все больше занятый работой — охотоведом работает на весьма обширном участке. А дача расположена в тихом месте, народу там не очень много бывает. Самое то, чтобы поселить свою незнакомку. Да и дачники меня там знают — не придется ловить косые взгляды соседей, беспокоясь, что ко мне нагрянет участковый с проверкой, а то и вся ГНР.
Ворота на садово-огородном хозяйстве были закрыты на замок по причине позднего (или очень раннего, с какой стороны смотреть) времени. Зато в крошечном домике-будке сторожа горел свет, что давало надежды застать сторожа на месте. Нажав на клаксон, я выдал серию коротких гудков и принялся ждать. Сторож появился только после второй порции сигналов.
Сперва погас свет, потом наполовину открылась дверь, и показался ствол одностволки. И только потом высунулась фигура сторожа.
— Кто?
— Акимыч, — опустил стекло и закричал во все горло я, стараясь заглушить шум дождя, — я это — Михаил. Племянник Грачева Максима Валентиновича… на дачу его приехал.
— Что так рано?
— Выехал нормально, под вечер. Но потом машина сломалась, а следом и дождик хлынул. Открывай, а? Я уж тут почти промок.
— Промок он, — буркнул сторож, убирая ружье в свою сторожку и накидывая на голову капюшон прорезиненной «энцефалитки». — А я, значит, сейчас не мокну…
Сколько лет было Акимычу (имени и фамилии никто не знал) мне было неизвестно. Но не меньше шестидесяти, если сложить и проанализировать некоторые его обмолвки и воспоминания. На дачах сидит лет десять, исправно оберегая загородную собственность чужих людей. Жил тут же, на дачах. По нынешним временам исправно тянул на определение БОМЖ, но сравнивать сторожа и представителей этой категории не шевелился язык. От тех, вечно вонючих, грязных, покрытых струпьями людей Акимыч отличался в лучшую сторону. Зимой ходил в толстой тельняшке или свитере, если холодно, ватнике и валенках (при потеплениях натягивал кирзовые сапоги). Летом в майке-тельняшке или с голым торсом и в обрезанных кирзачах. Всегда чисто выстиранный, хоть и не глаженный.