Проводник. Книга первая. «Ящик Пандоры»
Шрифт:
– Больше механик, – остывая, и соглашаясь с мнением собеседника, ответил Велесов.
– Это сейчас не так существенно, – продолжил Левков, – модель мышления у нас примерно одинакова. Итак, почему вы считаете, что персонаж, о котором мы говорили, вернее, вы говорили, не психопомп?
Велесов задумался и шумно потянул в себя воздух. После короткой паузы он, неведомо к чему, переставил пустой стакан ближе к окну.
– Как-то…схлынуло все что ли, – сдержанно ответил он. – С чего вы меня тормознули-то? Я ведь еще и не переходил на повышенные обороты…
– Положим, вы правы, – чувствуя вину за то, что своим замечанием чрезмерно остудил собеседника, согласился Левков, – но мне показалось, что от вашего «черта с два» до более крепких выражений не так уж далеко. Простите.
– А-а-а, – оживился Велесов, – я сразу заметил, что вас зацепило это слово – «черт».
– Ничего удивительного, – отмахнулся попутчик, – наверное, не больше, чем и любого другого человека, воспитанного на основе общепринятых христианских догматов. Вы столько много рассказали о том человеке… А тут ваши эмоции и «черт»! Я уверен, что человек, которого вы так подробно описали, сущность несколько иного порядка, нежели нечистый, поэтому я и тормознул вас. Не надо этого рогатого поминать. Честно скажу, мне больше по душе линия рассуждений в плоскости психопомпов. Потому о них и заговорил. Очень не хочется переносить нашу беседу в плоскость леших, водяных или чертей, я ведь биохимик. У меня с детства какое-то несерьезное отношение ко всему этому. Родители, бабушки, дедушки твердили в один голос: «Не чертыхайся! Вспомнишь черта – вот и он!» Опять же, у Булгакова что-то такое было. Но заметьте, сколько бы я или они в своей жизни не произносили слово «черт», никто этого персонажа воочию так и не увидел.
– Валера, устало улыбнулся Велесов, – на самом деле увидеть черта не так уж и сложно. Мой отец под веселую лавочку как-то сказал: «хочешь увидеть черта – напои бабу». И вы знаете, мне пару раз пришлось своими глазами увидеть подобное, странное превращение…
В этот момент, с шумом отъезжая в сторону и пугая разгоряченных беседой путников, открылась дверь. На пороге стояла премилая, молодая женщина, близоруко всматривающаяся в билет. Мужчины замерли в немой сцене из Ревизора. Поезд тронулся и начал медленно разгоняться, отчего вагон порядочно болтало. Это добавило проблем той, перед которой, закрывая ее чуть ли не по пояс, стоял коричневый, дорожный чемодан на колесиках.
– Посмотрите, это мое купе? – вдруг попросила она, протягивая вперед билет, как видно понимая, что в вечернем освещении вагона ей вряд ли удастся что-либо рассмотреть.
Левков охотно поднялся и, бросив взгляд в помятый проездной документ, сам с трудом рассмотрел то, что там было написано:
– Да, вам сюда, – наконец, ответил он, сразу же хватая за ручку пустившийся от болтанки в пляс чемодан девушки и втаскивая его внутрь. – Вы там что, кабана везете? – попытался он пошутить, но попутчица в ответ промолчала. Она будто отключилась от происходящего. Быстро уложила билет в карман узкой, синей юбки, поправила блузку и, в две секунды привела себя в порядок.
Велесов насколько позволял обзор, наблюдал за этим, попутно положительно отмечая расторопность своего нового знакомого-биохимика. Сам он все еще был слегка шокирован появлением этой попутчицы. Глядя на то, как Левков укладывает в нишу под спальным местом ее чемодан, Игорь тихо радовался тому, что случай послал им эту даму. Что ни говори, а сухой, заумный, пусть даже и такой интересный разговор не так радует в пути, нежели простая и легкая трескотня с милой женщиной.
Однако что-то шло не так. Красавица, зло глядя в спину закрывающего дверь Левкова, отчего-то вдруг сейчас, через три-четыре минуты, вспомнила его шутку по поводу тяжести ее дорожной сумки, странным образом преобразилась и жестко, с вызовом произнесла:
– Какого кабана? …Боже, как же мне все это осточертело. Ну, придумали бы хоть что-то другое, не банальное, это ведь совсем не сложно. Неужели на самом деле работают эти проклятые рычаги и схемы поведенческой реакции мужчин в обществе девушки? Я же вижу, – продолжила она усаживаясь к окну, – вы не так примитивны, каким хотите казаться. Тогда почему? Зачем так?
Игру эмоций, отобразившуюся на лице Валерия Алексеевича Левкова – сотрудника какого-то белорусского института, трудно было описать. Он вдруг стал каким-то вялым, заторможенным, медленно повернулся и сел рядом с Велесовым.
– Это по билету мое место! – с вызовом бросила попутчица, хлопая ладошкой по сидению рядом с собой. – Мне проводник сказал…
– А никто и не спорит, – косясь на Левкова, буркнул Велесов.
– Осточертело! – вдруг непонятно к чему добавила дама и демонстративно уставилась в темное окно. – О-сто-черте-ло…, – повторила она уже тише и полностью погрузилась в свои мысли.
Велесова просто раздирало от негодования. Как можно было объяснить причины столь рачительного преображения этой дамочки? Ни он, ни тем более помогавший ей Валера не сделали ровным счетом ничего такого, что могло бы спровоцировать такую реакцию. «Левков до сих пор в ауте, – мысленно переваривал случившееся Игорь, – но я-то в норме! Интересно, что это было? Бабская придурь? …Ну ее к лешему, надо ложиться спать…»
Игорь подался вперед. Он намеревался встать, отодвинуть Левкова и дать тому понять, что надо бы выйти и все обсудить, но тут тупо смотрящая в окно девушка, не отрывая взгляда от проплывающего вдали сумрачного пейзажа, снова разомкнула свои коралловые уста:
– Осточертело, – повторила она слово, на котором у нее, похоже, случился заскок.
И тут Велесов отчего-то вдруг передумал вставать. С трудом сдерживаясь, чтобы не бросить сходу какую-нибудь неподготовленную колкость и тем самым взорвать, судя по всему, и без того чем-то здорово раздраженную девицу, он откинулся назад, подхватил со стола недопитую бутылку купленного на перроне виски и, ловко попадая на болтанке в пластиковые стаканчики, налил Левкову и себе.
Придерживая тару, дабы качка не расплескала напиток, Игорь отдал внимательно следившему за ним Валере его стакан, а свой тут же залихватски опрокинул в глотку. Пластик, тут же был перевернут и водружен на горлышко бутылки.
Глядя на него, выпил и Левков, вслед за товарищем надевая туда же и свой стакан.
Велесов легким движением схватил со стола кусочек лимона и, стараясь не морщиться, проглотил его:
– Кислятина, – точно скопировав интонацию девушки, произнес он и тут же, с нажимом по слогам повторил, – кис-ля-ти-на. Скажи, Валера!
Левков тоже протянул руку к столу и, ответив: «Я лучше колбаски…», – на самом деле закусил колбасой и тоже откинулся назад.
– Даме предлагать ничего не будем, – решив использовать в борьбе с противником его же методы, устало потянулся Велесов, – может, ей и это осточертело?
– Скорее всего, – дожевывая сыровяленую, стал, наконец, приходить в себя и Левков. – Глянь, Игорь, – говоря так, словно они рассматривали девушку через окно, тихо добавил биохимик, – видно она крепко обиделась на нас, мужиков. Довели.