Проводник
Шрифт:
— Хоть сегодня, — ответил я, прикидывая в голове, как отреагируют мои товарищи на такое решение. — Что-то нужно?
— А ты как думаешь? — усмехнулся партизан. — Конечно, нужно… догадываешься?
— Про оружие я пояснил. Вопрос поднимался еще о серебре, значит…
— Правильно, моему отряду нужно серебро. Сильно нужно.
— Достанем, — вздохнул я. — Чего уж там… как много нужно-то?
— Сколько привезешь, столько и нужно. Кстати, золото уже приготовлено. Ложков перед уходом выдаст.
— Отлично.
— Только, Михаил, не пользуйся порталом в этом лагере. Вдруг, демоны смогут отследить чары.
— А где можно? — удивился я. — Обратно в старый лагерь возвращаться, в ложковский?
— Можно и туда, — покивал головою Пал Палыч, — но есть местечко чуть-чуть поближе. Бойцы завтра… подойдет?
— Подойдет.
— Завтра после обеда проводят и помогут донести вещи.
— Будет вам серебро, не переживайте. Недели через две притащим сколько получится.
— А раньше, — нахмурился Пал Палыч, — не получится? Долго ждать две недели.
Я задумался, рассчитывая примерное время на сбор драгметалла, его переплавку и доставку к месту перехода. Выходило, что минимум неделя. Это по самому жесткому графику.
— Минимум неделя, — сообщил я. — Но и количество металла существенно уменьшится. Раза в два, примерно.
— Хоть сколько, — вздохнул Пал Палыч. — Для меня важно достать серебро. И чем скорее, тем лучше.
Внезапно, он напрягся и посмотрел мне за спину. Вернее, что-то во взгляде проскочило жесткое, как-будто каверзу — и неприятную — ожидает. Машинально я обернулся. Рассчитывал увидеть что угодно, вплоть до призрака Кровавой Мэри (тьфу-тьфу-тьфу чтобы не накликать). Но кроме кошки, выбравшейся из-под кровати, никого не обнаружил. Черно-белая кошка, вернее, котенок месяцев десяти от роду, вальяжно подошла к моей ноге и потерлась. Потом запрыгнула мне на колени и ткнулась лбом в ладонь. Мне показалось, что со стороны партизана послышался едва слышный вздох облегчения.
— Что?
— Нет, — мотнул головою Пал Палыч, — ничего. Так… подумал тут разную ерунду, сам же должен понимать. Чай допил уже?
— Ага, — ответил я и продемонстрировал пустую емкость. — Выпил все. Вкусный очень, спасибо.
— Не за что. Ну, раз мы все обговорили, то больше не держу. Товарищи твои сейчас в столовой. Присоединяйся к ним. Там тебя и накормят горячим.
— Столовая, то большое строение? — указал я на самое габаритное здание, кусочек которого просматривался сквозь окошко.
— Оно самое. Ступай. Да, и захвати Мурыську с собою… пусть ее тоже покормят. Как-никак она тоже боец Сопротивления и числится на балансе отряда.
Кивнув в ответ, я подхватил котенка и сунул за пазуху. Та возражать не стала, только чуть поелозила, устраиваясь поудобнее и затихла. Вновь проявила активность, только когда я вошел в столовую. Наверное, учуяла запах готовой пищи, аромат которой щедро наполнял помещение. Столовая мало походила на заведения общепита в моем мире. Но и не была сравнима с полевыми палатками армейского эпизода жизни. Чисто выскобленные некрашеные полы, два ряда самодельных столов и лавок возле них, небольшая раздача и горка посуды на ней. В стороне имелась половинка бочки, в которой лежала грязная посуда — алюминиевые миски, ложки, кружки.
Друзья с троицей наших товарищей партизан сидели дальше всех от хода, зато ближе всех к раздаче. Кроме них были заняты еще два стола. За одним неспешно окунала ложку в борщ трое мужчин в возрасте с окладистыми бородами (и как такие заросли им есть не мешают). Второй заняли четверо молодых парней — две девушки и два парня, ровесники Славки.
Заметив меня, Никита поднял руку с ложкой и пару раз махнул, приглашая присоединиться. В ответ я кивнул головой и сделал несколько шагов вперед к друзьям. Но когда поравнялся со столом, где сидела молодежь, события резко пустились вскачь. Кошка, которая высунула любопытную мордочку между пуговиц на куртке, внезапно громко зашипела и зафырчала. Да так, словно стая собак покусилась на ее детеныша — с каким-то клекотом и бульканьем. В столовой наступила тишина. Партизаны знакомые и нет, замолчали, замерев в напряженных позах. Четыре пары глаз молодых бойцов сошлись на мне, вернее на кошке.
А та едва не заходилась в истерике, практически брызжа слюною на молодого паренька. Русоволосый, с яркими голубыми глазами и правильными чертами лица он, должно быть, нравился девчонкам. Вот и сейчас одна из представительниц слабого пола с очень хорошенькой внешностью, которую не могла испортить чрезмерно короткая стрижка, сидела рядом с ним.
Всеобщее остолбенение прекратилось после того, как котенок выпрыгнул из за пазухи и опустился на стол перед пареньком. И тут же прыгнул на него, метясь в глаза. Тот машинально прикрылся рукой, сохранив зрение, но заполучив глубокие царапины на тыльной стороне ладони и левой щеке. Из ранок потекла кровь… черная, как деготь и с неприятным запахом разлагающейся плоти.
— Ааргаххх, — то ли произнес что-то на незнакомом наречии, то ли просто невнятно выругался голубоглазый и ударом кулака отбросил кошку в сторону. Тут же, пока его товарищи по столу не пришли в себе, оттолкнул соседку и опрокинул стол на парочку, что сидела напротив. Сразу после этого вскочил с лавки и выдернул наган, что торчал за поясом. Оружие было тут же направлено в мою сторону.
Спасло меня то, что немедленного выстрела не случилось. То ли парень медлил с ним (хотя палец был на спусковом крючке), то ли просто самозвод давался туговато. Как бы то ни было, но эти мгновения я использовал с толком. Качнув тело влево, чтобы сделать шаг вперед с правой ноги и тут же переместиться вправо, пока тонкий ствол револьвера рыскнул в первоначальное положение, где меня уже не было. Левой ладонью подбил вооруженную руку противника вверх, заставив оружие уставиться в потолок. В этот момент как раз и раздался выстрел. По счастью, пуля увязла в толстых потолочных досках, не причинив никому вреда.
Сразу после этого, не сбавляя темпа и не прерывая движения, я ухватил правой рукой стрелка за левое плечо и потянул на себя. Одновременно согнул левую ногу и коленом ударил противника в правый бок, целясь в подреберье. И еще раз…
От острой боли (хотелось бы мне увидеть человека, который останется стоять на ногах после сильнейшего удара в печень) паренек выронил револьвер и повалился на пол. Изо рта на пол потекла тонкая струйка слюны, слегка подкрашенная в розовый цвет.
Пока он витал между небом и землей и находился в крайне удачной позиции, я со всего маху ударил носком ботинка «с пыра» в подбородок. Брызнула кровь из разбитой губы, голова стрелка мотнулась, и тот обмяк.
И почти сразу же рядом возник Прокоп с автоматным брезентовым ремнем в руках.
— Помогай, — скороговоркой, проглатывая буквы, проговорил он и присел рядом с лежащим пареньком, — давай же.
Я ухватил за руки бессознательного человека и завел за спину. Прокоп шустро накинул петлю на запястья и затянул ремень. Вторым ремнем связали ноги, перед этим стащив короткие кирзовые сапоги.
— Что с ним? — это спросила та самая девчонка, что сидела рядом с обезумевшим партизаном и удостоилась первой познакомиться с его кулаками. Теперь у ней на лице имелась пара ссадин от близкого «знакомства» с полом.