Проводы на тот свет
Шрифт:
– Если одну "гранату" взять, то оно конечно, но с другой стороны, если она одна, то в ад ещё не возьмут, а в рай дорогу не найдешь.
Алексей засмеялся, - добавил ещё денежных купюр и предложил:
– Бери две , закуску и бутыль воды какой-нибудь.
– Гуляем!
– провозгласил с душевным подъемом Сима и умчался, припевая на ходу: "Уже в дороге, уже в пути..."
Он появился с пакетом в руке, поманил таинственно Алексея:
– Пойдем со мной. Внушаешь доверие. Говоришь, тебя Алехой кличут?
– Да.
Симеон привел его к маленькой недостроенной часовенке, с наглухо заколоченными окнами. Дверь её была на замочке, но у Симеона имелся ключик, он открыл, и они вошли внутрь, оставив дверь приоткрытой, чтобы пробивался свет.
На возвышении в центре часовенки стоял старый диван, явно притащенный с ближайшей свалки, ещё имелись такого же происхождения стол и стулья.
– Мои апартаменты, - объявил Сима.
– Осмотрелся? Дверь закрываю от любопытных взоров. Береженого и на погосте Бог бережет.
Он закрыл дверь, зажег огарок свечи, достал с деревянной полки граненые стаканы, чашки, разложил на газете закуску.
– Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда. Все нужное вокруг лежит, надо только нагнуться и поднять.
Сима явно имел в виду если не свалку, то мусорные баки близлежащих жилых домов.
– Ты кто?
– спросил кладбищенский человек после того, как они, не торопясь, со вкусом выпили.
– Не знаю, - вполне искренне ответил ему Алексей.
– Да и кто что знает о себе - кто он, что он? Ты лучше объясни, где это мы находимся.
Симеон ухмыльнулся:
– Лет пять назад какой-то придурок из новых русских решил при жизни построить себе часовню-склеп, чтобы лежать в ней спокойно и ближе к Богу, поскольку часовенки - Божьи домишки. Начал строить и куда-то сгинул. А часовенку не трогают, поскольку частная собственность, за все уплачено. Вот я и решил: чего ей пустовать? Объявится хозяин, живой или мертвый освобожу ему эти апартаменты. Ты выпьешь или пропустишь?
– Выпью, - сказал Алексей и незаметно выплеснул содержимое стакана под стол.
– Свой человек, - заметил Сима и хлопнул очередной стакан, чутко прислушиваясь, как разливается по худому, жилистому телу алкоголь.
– Спасибо, брат, спас. Квартиру взял или дачу, или ещё чего? Денежки-то с неба не валятся, их добывать надо.
– Еще чего, - неопределенно ответил Алексей.
– Понятно.
– Сима глубокомысленно уставился в темный угол и предложил:
– А хочешь, я тебе свою спою? Хороший ты мужик...
Он тронул струны гитары и тихо не то запел, не то заговорил, растягивая слова:
Здесь только тени бродят
И клены шелестят,
В уютных домовинах
Покойники лежат...
– Домовина - это по-старославянски гроб. Хохлы и сегодня еЩе гробы домовинами называют, - объяснил Сима.
– Нравится мне это слово. Мягкое, от земного "дом".
Он продолжил свою песню:
Отброшены пороки,
Угас пожар страстей,
Святые и пророки
Спят тихо под землей...
Он ожидал одобрения, и Алексей сказал:
– Берет за сердце. Были люди, а стали тени, и жизнь у них на том свете скучная - ни пороков, ни страстей. А нас они видят?
– Конечно. И сразу определяют, какой человек пришел - хороший или плохой. Вот ты им понравился.
– С чего взял?
– удивился Алексей.
– Слышишь, какая тишина стоит? Ни потрескиванья-перестука, ни шороха земли... Знают, что ты вреда им не причинишь.
Алексею было немного не по себе. Вот сидит на кладбище, можно считать, под землей, в чьей-то будущей могиле-склепе, при шевелящемся на сквознячке свечного огарка, слушает песни про вампиров и тени. И словно нет там, наверху, другой жизни, отделен он от неё не только тонким слоем земли, но и разделившими живых и мертвых пластами времен.
– Расскажи о том, как ты поселился на кладбище, - попросил он Симу.
– Все очень просто. Я был инженером на маленьком предприятии, производили мы всякую металлическую мелочь для домашнего употребления. День за днем - одно и то же. Жена запилила, вечно ей денег не хватало. Мне приятели говорили, что она погуливает, но я не верил. А потом как-то прихожу с работы пораньше, а она в постели с каким-то лбом. Я взвыл, но они на пару меня быстро успокоили, вышвырнули на лестницу. И пошел я, куда глаза глядят. Забрался на кладбище, слава Богу, лето было, прикорнул у чужой могилки, забылся в беспамятстве. И этой ночью, тихой и бесшумной, понял я, что кладбище - это единственное место, где меня никто не обидит. Гитару на одной могилке нашел, какая-то компания приятеля погибшего проведывала, малость выпили парни и девицы, все позабывали. Вот и живу так... как сегодня. С утра ничего не было, даже кусочка хлеба, а к обеду, видишь, уже пируем. Мир не без добрых людей, а на кладбищах людям особенно хочется быть добрыми, словно откупаются от Бога и покойников добротой. Я не один здесь "прописан", нас несколько таких горемык. Вот скоро Анька прибежит, телка, только я, как говорят, не по этой части - алкоголик...
Сима рассказал о себе искренне и без излишней жалостливости, только все равно Алексей не мог понять, как можно живому поселиться на кладбище. А Сима, желая поразить понравившегося гостя, стал рассказывать, какие бывают здесь драмы и трагедии, когда хоронят.
– Я с этого кладбища скоро съеду, - вдруг сказал он. Так говорят о том, что поменяют квартиру или переедут в другой район.
– Почему?
Сима выпил, уже не предлагая Алексею, рассудив, видно, что ему больше достанется, закусил колбаской.
– Нехорошие дела здесь стали твориться, добром это не кончится.
– Покойники из могил встают?
– пошутил Алексей.
– Если бы это...
Он наклонился ближе к Алексею:
– Не продашь?
– Нужно мне...
– Заметил я, что в позднее время приходят сюда странные парни, что-то делают возле некоторых могил. Выследил, проверил, когда никого не было. Тайники... В пакетиках - белый порошок, то есть наркотики.
– Ничего себе!
– ошарашено пробормотал Алексей.