Пройдя долиной смертной тени (Не убоюсь зла)
Шрифт:
— Жаль. Ладно, когда придете в следующий раз, захватите с собой какое-нибудь зеркальце. Я надеюсь, что вы сделаете это завтра же, Джейк. Хедрик — хороший врач, я это признаю, но он мне ничего не позволяет. На этой неделе я спросил, чье у меня тело, а он не счел нужным даже соврать, лишь сказал, что это не мое дело.
— Это именно так.
— Что?
— Вы помните контракт, который я разработал? Там записано…
— Никогда его не читал. Такие опусы — сущее издевательство над английским языком.
— Я
— У-у, крысы. Но я и сам смогу узнать, как только встану и смогу ходить. Я вовсе не собираюсь это афишировать, просто хочу знать.
— Конечно, вы сможете все узнать. Но я не собираюсь помогать вам обманывать покойного.
— Гм-м… Джейк, вы старый упрямый ублюдок. Это же не причинит никому никакого вреда! Ну, ладно, ладно. Но зеркальце мне все же принесите. Послушайте, вы могли бы принести его и сейчас. Сходите в ванную под самым обычным предлогом и поищите там. Там есть четыре или пять маленьких зеркалец. Посмотрите в ящиках и шкафчиках — они были там, когда я заходил туда в последний раз, и с той поры, наверное, никуда не делись. Только сделайте так, чтобы сестра ничего не заметила. Положите его в карман.
— Почему бы вам не попросить зеркальце у сестры?
— Потому что она мне откажет, Джейк. Вы можете считать меня параноиком, но этот надменный доктор буквально третирует меня. Он не позволяет мне увидеть мое собственное новое лицо. Да пусть оно хоть все в шрамах, мне безразлично. Они вообще не дают мне взглянуть на себя. Когда они меня обрабатывают, то ставят ширму к подбородку; я даже рук своих не видел. Вы не поверите, но я даже не знаю, какой я расы. Я еврей? Или китаец? Или еще кто-нибудь? С ума сойти…
— Иоганн, вы и впрямь можете сойти с ума, если увидите себя раньше, чем хорошенько окрепнете.
— Что? Джейк, не будьте ребенком! Вы же меня знаете. Пусть я урод… да будь я хоть в розовую полосочку, я готов принять это. — Иоганн усмехнулся.
— До операции я был страшен как черт, хуже просто быть не может. Но я не шучу, старина; если они и впредь будут обращаться со мной как с придурковатым ребенком, они сведут меня с ума.
Саломон вздохнул.
— Мне неприятно говорить это, Иоганн, но я и раньше знал, что вам не дают смотреться в зеркало…
— Что?!
— Успокойтесь. Я обсуждал этот вопрос с доктором Хедриком и психологом. Они считают, что вам грозит сильный эмоциональный шок, который замедлит выздоровление или сведет вас с ума, если вы увидите себя до того, как окрепнете
Иоганн Смит долго молчал. Затем произнес тихим голосом:
— Вот тебе раз! Я знаю, что физически я стал другим. Что за беда, если я увижу себя?
— Психолог сказал, что возможно раздвоение личности.
— Посмотрите мне в глаза, Джейк Саломон. Вы сами-то в это верите?
— Мое мнение здесь не играет роли. Я некомпетентен в медицинских вопросах и не собираюсь идти против ваших врачей. И не стану помогать вам, если вы попытаетесь перехитрить их.
— Ну что ж, мне все понятно, Джейк… Мне очень неприятно, но я вынужден сказать, что вы не единственный юрист в этом городе.
— Знаю. Мне жаль, правда жаль, Иоганн, что приходится так поступать, но я единственный юрист, к которому вы можете обратиться за помощью.
— Что вы имеете в виду?
— Иоганн, суд отдал вас под опеку. И я — ваш опекун.
Иоганн Смит ответил не сразу.
— Заговор. От вас, Джейк, я не ожидал такого.
— Иоганн!
— Вы намереваетесь все время держать меня взаперти? Если нет, то сколько я должен вам заплатить, чтобы меня выпустили? Судья тоже в заговоре? И Хедрик?
Саломон сдержался.
— Пожалуйста, Иоганн, дайте мне сказать. Я сделаю вид, что не слышал того, что вы сейчас наговорили… У меня есть постановление суда и протокол заседаний, вы можете с ними ознакомиться. Я сделал так, что судья сам дал их мне. А теперь послушайте…
— Я слушаю. Как я могу не слушать? Я же пленник.
— Иоганн, постановление об опеке отменят, как только вы сможете сами, лично, появиться в суде и убедить судью Мак-Кемпбелла, — а он честный человек, вы знаете, — что вы в здравом уме. Мне пришлось побороться за то, чтобы стать вашим опекуном, поскольку не я был истцом.
— А кто же начал дело?
— Иоганна Дарлингтон Севард и другие ваши внучки.
— Понятно, — медленно проговорил Иоганн. — Джейк, я должен перед вами извиниться.
— За что? Как вы можете оскорбить кого-то словом или действием, когда юридически вы non compos mentis note 2 ?
— Фу ты! Ни за понюшку табаку. Да, нож в самое сердце. Дорогая, милая Иоганна, тебя бы следовало утопить при рождении. Ее мать, моя дочь Эвелин, то и дело усаживала ее мне на колени и напоминала, что мы тезки. Это отродье нарочно писала мне на брюки, только так и выражалась ее привязанность. Значит Джун, Мария и Элинор стакнулись с Иоганной. Неудивительно…
Note2
Не в здравом рассудке (лат.)