Пройти чистилище
Шрифт:
— Вы знаете, кто это? — спросил Эшби. — Я предвидел ваш вопрос и нашел в нашем архиве эту фотографию.
— Понятия не имею, — буркнул Кемаль, едва посмотрев на карточку. Сердце болезненно сжалось. Он узнал изображенного на ней агента.
— Это знаменитый советский шпион, миллионер Гордон Лонсдейл. Он был очень влиятельный и богатый человек в Великобритании.
— Очень хорошо. Ну и что?
— Его настоящее имя Конан Молодый. Он был офицером их разведки.
— Вы думаете, это я?
— Не обязательно. У него
— У вас буйная фантазия, мистер Эшби. Я не могу быть нелегалом, хотя бы потому, что такие агенты когда-нибудь возвращаются домой, а я собираюсь жить в это стране еще очень долго. И в Хьюстоне у меня сын. Неужели вы думаете, что это не мой сын?
— Нет, конечно. Он ваш. Но мы думаем, что вы могли быть завербованы еще в коммунистической Болгарии, где прожили четверть века.
— Первые годы своей жизни я жил в Америке, если вы, конечно, обратили внимание на этот факт.
— Обратили. И не только на это. Мы нашли в Софии институт, где вы якобы учились. И нашли девушку, с которой вы встречались. Сказать вам, как ее зовут?
— Я могу сказать сам, — спокойно парировал Кемаль.
— Интересно послушать.
Диалог вел Эшби. Кэвеноу молчал, он пытался найти хоть малейшую трещину в безупречной защите «Вакха». Он был убежден, что перед ними «Вакх». И его злило их очевидное бессилие.
— Раз я с ней встречался, то, конечно, помню ее имя. Ее звали Бася.
— Да, — сказал Эшби, — и мы ее привезли в Вашингтон. Хотите ее увидеть?
Иногда одно мгновение решает все дело. Кемаль хорошо помнил уроки психологии, которые практиковались у них на занятиях. Психолог задавал самый простой вопрос — сколько будет дважды два, и терпеливо ждал ответа. Вернее, реакции на ответ.
Если спрашиваемый сразу отвечал, что дважды два четыре — это указывало на быстроту реакции и некоторую однообразность мышления. Если испытуемый, не отвечая, начинал улыбаться — значит, был человеком хитрым, но нерешительным, мягким, легко поддающимся на уговоры. Если ответ приходил с большой задержкой и явной обидой на столь легкий вопрос, это указывало на отсутствие образности мышления, стереотип поведения, недостаток творческого воображения. В этих случаях ценился не просто ответ, а время ответа и его содержание. Идеальным считался ответ, что дважды два не всегда четыре, даваемый через полторы-две секунды после вопроса. Не больше и не меньше.
Именно поэтому, вспомнив все это в течение секунды, Кемаль выждал еще одну секунду и сказал:
— Вы доставите мне удовольствие, мистер Эшби. Только учтите, это должна быть настоящая Бася. Любая другая меня не интересует.
— Знаете, Кемаль, — сказал Эшби, — мне нравится ваше спокойствие. Но вы напрасно все время ходите по краю пропасти. Можно ведь сорваться и очень больно удариться.
— По-моему, это вы ходите по краю, — возразил Кемаль. — В результате ваших непродуманных действий я уже потерял слишком много времени в вашей тюрьме. Вы представляете, какой иск я могу вам предъявить? У вас не хватит зарплаты, чтобы оплатить его.
— Он еще издевается! — не сдержался Кэвеноу, сжимая кулаки. — Наших разведчиков вы наверняка избиваете до полусмерти, пытаете, пока они не заговорят, а мы тут церемонимся с вами и еще разрешаем приглашать адвокатов.
— Мистер Кэвеноу, вы просто дремучий тип. Как вы работаете в ФБР с такими отсталыми взглядами? Я не хочу заступаться за русских, но у вас представления полувековой давности. Думаю, что разведчиком уже не пытают нигде. Это не дает нужного результата и, самое главное, нерационально. Во всяком случае, мне так кажется.
— У вас интересные взгляды на работу разведки, — сразу заметил Эшби.
— Скорее, контрразведки, — парировал Кемаль, — я просто читаю слишком много книг. Кстати, где Бася? Вы ведь обещали ее мне предъявить.
— Считайте, что я вас проверял, — ответил Эшби.
— Спасибо, что предупредили, — ответил Кемаль.
Ничего не добившись, они отправили его обратно в камеру.
Когда Кемаль вышел, Кэвеноу стукнул по столу своим огромным кулаком:
— Он просто издевается над нами!
— У нас ничего нет против него, — задумчиво произнес Эшби, — а то, что есть, мы не можем использовать.
— Я вас не понимаю? — посмотрел на него Кэвеноу. — У вас есть еще какие-то доказательства?
— Конечно, есть. Недавно был арестован очень влиятельный советский разведчик, работавший на англичан. У нас есть основания полагать, что русские вышли на него в результате информации «Вакха».
— И вы все время молчите, — вскочил Кэвеноу. — Мы обязаны рассказать обо всем прокурору. Как фамилия вашего агента?
— В том-то все и дело, — ответил Эшби, — англичане не говорят нам его фамилии.
— Но они могут подтвердить все, что вы мне сказали?
— Думаю, да, — осторожно отметил Эшби.
— Звоните Бланту, — нетерпеливо попросил Кэвеноу, — этот мерзавец Кемаль будет сидеть у нас сто лет, пока не расскажет всей правды.
Эшби набрал номер телефона английского резидента в Вашингтоне.
— Мистер Блант? — спросил он, — с вами говорит Александр Эшби.
— Я вас слушаю, — заинтересованно ответил Питер Блант.
— Кажется, нам удалось выйти на неуловимого «Вакха».
— Вы его взяли? — не поверил услышанному Блант.
— Можно сказать.
— Поздравляю вас, мистер Эшби. Это очень большая победа, — обрадованно сказал Блант.
— Но у нас возникли проблемы, — вздохнул Эшби. — У нас свои тонкости юридической системы. «Вакх» оказался довольно известным человеком и американским гражданином. А его адвокаты уже требуют отпустить своего клиента. Вы не могли бы выступить у нас в прокуратуре или в суде? Конечно, слушания будут закрытыми. Я гарантирую.