Пройти чистилище
Шрифт:
— Он вернется, — убежденно сказал Трапаков, все рассчитано верно. Он обязательно вернется.
— Как дела у «Юджина»? — спросил Крючков.
— По нашим сведениям, американцы вынуждены его отпустить. Против него нет никаких доказательств, — ответил Дроздов. — После побега Гордиевского и выдачи Пелтона они просто обязаны отпустить «Юджина». Все было рассчитано на него.
— Посмотрим, — неприятным голосом сказал Крючков, — ваша затея может и не получиться. И тогда мы потеряем и «Юджина», и Пелтона.
— Наше последнее приобретение
Крючков чуть нахмурился. Даже здесь в Ясенево, в строго охраняемом кабинете начальника советской разведки, в окружении нескольких сотен своих офицеров и охранников, сидя с генералом и полковником собственной разведки, Крючков не решался говорить об этом деле вслух. Абсолютная секретность была его идеалом. Только при этом варианте не бывает глупых утечек информации, любил повторять Крючков. И сейчас, услышав от генерала Дроздова эти слова, он даже посмотрел по сторонам. И потом тише обычного сказал:
— Операция «Дрофа», которую мы планировали с переходом Юрченко на сторону врага идет неплохо. Об этом я уже знал. А вот наша новая находка в ЦРУ США — это действительно находка. Но предупреждаю, его дело должно быть выделено в особое производство. Ни один человек, кроме вас, генерал, не имеет права его смотреть. Кто поедет с ним на связь? — вдруг вспомнил он.
— Я сам, — поднялся Трапаков.
— Сидите, — махнул рукой Крючков, — это правильно. Чем меньше людей будет с ним контактировать, тем лучше. Надеюсь, вы не собираетесь встречаться с «Юджином»? Я ведь помню, вы тогда работали в восьмом отделе и готовили «Юджина» для поездки в Турцию.
— Ну и память у вас, товарищ генерал, — восхищенно сказал Трапаков, — такие детали помните.
— В нашем деле не бывает деталей, — назидательно ответил Крючков, — поэтому для нас так важно сотрудничество с этим американцем. Как вы его назвали?
— «Циклоп», — ответил Дроздов.
— Почему «Циклоп»? — не понял Крючков.
— Это из древнегреческой мифологии. У Циклопа был один большой глаз, которым он все видел, — пояснил Трапаков.
— Ну и что? — нахмурился Крючков. Он не любил, когда попадались особо умные сотрудники. Из этих прока бывало не очень много.
— Он наше большое око в ЦРУ, — пояснил Трапаков, — а если американцы как-нибудь узнают, то пусть думают, что и единственное.
— Придумываете разные игры, — проворчал Крючков, — зачем-то мифы вспомнили.
— Сменить его кличку? — спросил Трапаков.
— Уже не стоит, пусть будет эта, — махнул рукой Крючков.
У разведчиков считалось плохим предзнаменованием смена своих служебных кличек. Это приносило неудачу, верили многие из них, оставаясь под своими прежними названиями. Чем существенно облегчали задачу наблюдавших за ними контрразведчиков.
— Надеюсь, этот агент окажется ценнее Пелтона, — спросил Крючков, — А многое зависит и от нас. Все его связные должны проходить особую подготовку.
— Мы примерно такую установку и даем нашим людям, — согласно кивнул Дроздов.
— Когда «Юджин» должен выйти из тюрьмы? — уточнил Крючков.
— Завтра утром по их времени, — ответил Дроздов. — Это точные сведения, Владимир Александрович, от самого «Циклопа».
— И чтобы я нигде не слышал его имени, даже случайно, — пригрозил Крючков.
— Мы сделаем все, чтобы обеспечить алиби «Циклопу», — заверил руководителя ПГУ генерал Дроздов.
— Как связной самого «Юджина»?
— Все в порядке. Он поедет встречать «Юджина», когда тот будет выходить из тюрьмы.
— Надеюсь, не один?
— Их будет человек десять, — успокоил его Дроздов.
— Все полицейские? — зло пошутил Крючков.
— В основном адвокаты и юристы крупнейших компаний. Связной ничем не рискует. У «Юджина» и без того два лучших адвоката, которые сделают все, чтобы его вытащить.
— Может, нам продлить действие «консервации» — спросил Крючков.
— Надеюсь, мы будем «консервировать» его не слишком долго, — предположил Дроздов, — обидно терять такого агента.
— Если мы его потеряем, это будет ваша вина, генерал, — убедительным тоном произнес Крючков, — и, значит, тогда ошиблись именно вы.
Глава 39
Александр Эшби сдержал свое слово. Он приехал рано утром в тюрьму, чтобы вместе с Кэвеноу присутствовать на последнем допросе подозреваемого, а затем, извинившись, наконец отпустить его. В тюрьме уже с утра находились веселые и оживленные адвокаты, понимавшие, что тянуть больше никто не имеет права. И сегодня их подзащитному нужно либо предъявлять обвинение, либо отпускать, извинившись за причиненные моральные страдания. Никаких промежуточных вариантов не существовало.
Даже прокурор Фэннер, приехавший в тюрьму позже всех, сознавал важность момента и охотно объяснял журналистам, собравшимся у тюрьмы, что правосудие и в этот раз оказалось на высоте, установив и подтвердив полную невиновность мистера Кемаля Аслана. Журналисты, которых держали на голодном пайке, получили, наконец, возможность задавать любые вопросы, позволив прокурору красоваться на фоне американского знамени, с апломбом объясняющего все преимущества американской судебной системы и американского образа жизни.
— Мистер Кемаль Аслан, — патетически говорил прокурор, явно перехватывая инициативу у адвокатов, — не мог оказаться столь неблагодарным по отношению к стране, которая дважды оказала ему свое гостеприимство. Мы верили в благородство этого достойного человека и не ошиблись. Вырвавшись из коммунистического ада Болгарии, он нашел в нашей стране свое счастье, женился, обрел семью и, наконец, стал настоящим американским гражданином и частью нашего общества. Мы раскрыли ему объятия, как когда-то раскрыла объятия наша страна для его отца и сказали ему — добро пожаловать на нашу землю.