Проза жизни (Бонусная)
Шрифт:
– Я все понимаю это Олег! Такого больше не будет. Она мне очень нужна, очень!!
– А ты думаешь, она была не нужна МНЕ, когда жила с тобой?! Ты думаешь, я люблю ее меньше? И мне, бл*ть, это не было больно? Но я не бегал к тебе, Денис, и не просил ее вернуть.
– Потому что ты знал, что она вернется к тебе!! Знал!!!
– Да. Я знал. Потому что, Зорин, я полтора года работал над тем, чтобы она возвращалась. А ты два месяца не покладая рук над тем, чтобы сбежала.
– Олег… Ну ты же человек… Пожалуйста… Мне просто нужно увидеть ее…
– Я больше не человек. Хватит. Моя излишняя человечность поставила под угрозу ее благополучие.
Разворачиваюсь к подъезду.
– Она у тебя?
– Нет.
Ловлю себя на том, чтобы не взглянуть на лоджию, Женя иногда выходит на нее.
Мне очень жаль его, правда. Я чувствую, что творится с ним. Но Женя важнее.
– Олег?
Останавливаюсь.
– Она… с тобой? Она спит с тобой? Вы вместе?
Надо бы ответить, что — да.
Но не могу бить по нему еще и так. Он разбит и без этого. Тем более, что это неправда.
Отрицательно качаю головой. Он выдыхает, закрывая на секунду глаза.
Дурак…
– Нет, Денис. Сначала пусть отлежится, поправится. Потом я ее реанимирую после тебя психологически. А потом только заберу, как женщину.
– Где она?..
– В безопасном месте. Всех благ.
***
Я сплю с ней. Она так попросила. Несколько раз за ночь - «Дэн!» и подрываясь хватает меня за руку. Это пи**ц как больно мне. Потом падает обратно. Мы лежим так несколько минут. Беззвучно болезненно стонет, без слез.
– Моя девочка… не надо… все это пройдет…
– Я очень его люблю, Олег…
Больно…
В какой-то момент я не выдерживаю.
– Женечка, твою чувства к нему сильнее, чем ко мне?
Отрицательно качает головой.
– Нет… Но я все равно его очень сильно люблю…
И я понимаю, почему отдал там ее ему. Чтобы вот так она вернулась сама и сказал сейчас то, что сказала. И не сожалела о том, что она со мной, а не с ним.
Она двигается ближе, обнимая меня и, я чувствую, как несколько раз втягивает мой запах. Закрывает глаза и засыпает.
"Я его очень сильно люблю"...Не хочу анализировать это. Я обещал принять. Я принимаю.
Что произошло между ними?
Снова спит, а я глажу ее по спине. Очень худая… как подросток…
На запястье черно-синий обод. Это наручники. Сложно не узнать след.
Что между ними произошло?
Нет, я не верю, что он бил ее. Не могу поверить. Но я вижу синяки. На ребрах, руках…
– Женечка… расскажи…
– Нельзя…
– Можно. Мне можно рассказывать всё. Я — не он.
– Я знаю… - она садится на меня верхом в кресло.
– Спасибо за это…
– Расскажи, Женечка… - я веду пальцами под ее глазами.
Синяки… Скулы острые… Губы бледные… Глаза блестят. Но не плачет. Как будто бы не может.
– Ладно… - кивает.
– Ладно… Я работаю фабрикой по производству боли,
вечные крайности, никогда не посередине,
существую на таблетках и алкоголе,
на запредельном адреналине.
Я работаю болью, это мое искусство,
да, кристальнее, чем у художника или артиста -
принимать в себя самые жуткие в мире чувства,
чтобы звучать все более яростно, звонко, чисто.
Я коллекционирую пулевые и ножевые,
на груди рубашка намокла.
каждый раз влюбляюсь, словно впервые,
каждый раз танцую на битых стеклах.
Я иду по городу, подо мной гудит автострада,
запредельная ясность - та, что приходит за гранью.
Отдавай мне боль свою, ничего не бойся, так надо,
до свидания, не смотри мне вслед, до свиданья...
(Анна Долгарева)
Мне хочется проораться. Но я только сжимаю ее сильнее. И она засыпает. И я опять ее глажу. А она во сне пробует мою кожу на вкус и расслабляется.