Прозрачные крылья стрекозы
Шрифт:
В день похорон разыгралась страшная гроза. Казалось, что истосковавшееся по дождю небо, играет мощными упругими струями, швыряя их безо всякого порядка на крыши домов, тротуары, спины прохожих. Асфальтового цвета тучи исторгали из себя целые океаны воды, а тугой необузданный ветер выворачивал зонты и крушил ветки деревьев. Лизе же казалось, что не ненастье это, а последний гнев Дмитрия Платоновича. Гнев на то, что и гроб то нести некому, кроме «плебея» Миши Неделина, парочки родственников и кладбищенских ханыг. Гнев на кафедральных сотрудников, которые не захотели пачкать обувь на кладбище, а прислали лишь никчемный венок, гнев на дочь, что разменяла на похоронные пустяки неприкосновенную сумму…
Лиза плохо запомнила события того печального дня. Мокрая глина, собственный плач, поминки, на которых собрались в основном жители их панельной
После смерти отца в Лизиной жизни все пошло наперекосяк. Видимо образовалось много лишней свободы, пользоваться которой она еще не научилась. Деньги, за которые так переживал Михаил Платонович, не пропали, и сумма по Лизиным представлениям была настолько огромной, что ее могло бы хватить на долгие годы безбедной жизни. Однако, стоило ей спланировать хоть какую-нибудь, пусть даже самую необходимую покупку призрак отца, появлявшийся неведомо откуда будто ударял по рукам. В то же самое время, у Лизы появились подруги, которые словно почуяли возможность разжиться и то и дело просили в долг ту или иную кругленькую сумму. Отказывать людям Лиза не умела, а возвращать деньги никто не торопился.
Холодильник опустел – варить супы и даже просто чистить картошку для себя одной Лизе казалось нелепым. Краны текли, дешевенький паркет рассыпался на глазах, допотопный телевизор показывал одни лишь туманные картины. Раньше бытовая сторона жизни лежала на отце, потому как Лиза была слишком занята. После институтских занятий и сестринских подработок времени не оставалось вообще. Заботливый Мишка настоял на том, чтобы сделать в квартире ремонт, благо деньги были, но вот мастера попались Лизе совсем никудышные. Спали они всласть, работать начинали не раньше, чем с полудня, а дальше, помахав малярной кистью часок, усаживались обедать, причем непременно с водкой. Лиза прекрасно понимала, что наняла она бездельников и воров, которые неизвестно куда девают купленные Мишкой обои и краску, только вот никак не решалась вытолкать их из квартиры взашей. В конце концов, за дело взялся Неделин. Уволив так называемую бригаду, он в одиночку побелил потолки и оклеил стены, но в силу отсутствия умения и опыта сделал все вкривь и вкось. И очень унылыми были Лизины бесконечные вечера в неуютной и пустой квартире. Тогда-то в ее жизни и появилась Лика – разбитная девчонка с рабочей окраины.
Лика, а если точнее – Тоська Зуева переехала в безрадостный этот московский район из провинциального городка. Там, в пропахшем помоями бараке осталась ее измочаленная жизнью мать и вечно голодные, покрытые коростами ссадин младшие братья, о которых Тоська, освоившая чистую профессию парикмахера постаралась поскорее забыть. Убогая квартиренка по соседству с Усольцевами, новое, почти заграничное имя и целый куль польской косметики, которой она щедро раскрашивала крепкое и крупное свое лицо, служили основой Ликиного счастья. И в самом деле, чего еще может пожелать интересная молодая женщина? В Москве она обреталась уже больше десяти лет, успела побывать замужем (правда совсем недолго), обзавестись пропиской, а также дочерью Кристиной (модное шикарное имя) и никакими провинциальными комплексами не страдала. Потому познакомившись с Усольцевыми, сразу взялась опекать и наставлять Лизу – «жутко одетую красотку», которая была младше ее самой чуть ли не на десять лет. «Старый перечник» Дмитрий Платонович Лику не одобрял, зато, когда он «врезал дуба», она стала сиживать на Усольцевской кухне изо дня в день.
Лика была обыкновенной хамкой, но Лизе, как ни странно она нравилась. Лиза и сама не могла понять почему. Наверно все дело было в том, что Лика, не требуя от жизни чрезмерного, умела обрадоваться пустяку, на неприятности смотрела сквозь пальцы и могла искренне веселиться по любому пустяшному поводу. Улыбка вообще редко сходила с ее лица, наверно поэтому беспардонные соседкины визиты Лизу не раздражали, а напротив отвлекали от тяжелых мыслей о навсегда ушедшем отце и собственном одиночестве.
– Тебе, подруга, замуж пора. А то, гляди, упустишь свое за книжками-то за этими, – неустанно повторяла Лика. – Я вот тоже замуж собираюсь. Уеду куда-нибудь в центр, кто тебя тогда будет жизни учить?
– В самом деле, Ликуша? Что же ты не рассказываешь.
– Ну мы еще, предположим не познакомились, но дело на мази. Мне тут наша маникюрша Ирочка, ну ты ее знаешь, подкинула такую идею, просто блеск. Значит так – встаешь на обочине, ну не у нас, конечно, а лучше где-нибудь на Тверской и голосуешь. Если останавливается помойная тачка говорить нужно: «Мне в Шереметьево за три рубля». Это чтоб лох, который за рулем сразу, без базара уехал, а если ты видишь тачка – супер, мужик тоже что надо, то просишь подкинуть до Пушки.
– Так подвезет, а дальше то что? – недоумевала наивная Лиза.
– Что, что… Пока едете, ты ему: «Ля- ля, три рубля», ну там разные тополя. Юбочка мини, глазки и все такое. Если уж совсем козел попадется, или просто водила, который решил подбомбить, то заплатишь. Ехать недалеко, значит цена копеечная, ну а нормальный кадр сразу и телефончик возьмет, и на ужин пригласит. Я так уже с тремя познакомилась.
– Ну и как, позвонили?
– Ну, нет пока, наверно занятые очень. Это же бизнесмены, – нимало не смущалась Лика.
Внутри себя Лиза потешалась над всеми этими соседкиными рецептами, однако по иронии судьбы будущего своего мужа повстречала именно в салоне роскошной иномарки, которую остановила в сильный ливень, чтобы добраться до метро.
Богдан был упорен в достижении цели, если не сказать нахрапист, простоват и не слишком образован. Из чтения он предпочитал глянцевые мужские журналы, на первое апреля из года в год шутил с окружающими в стиле «А у вас вся спина белая» и неправильно ставил ударения в словах, однако это, естественно, не помешало ему открыть собственное дело и более чем успешно торговать чем-то вполне законным. К тридцати годам из полудеревенского детины Богдан превратился в лощеного и представительного коммерсанта, единственной проблемой которого было отсутствие достойной супруги. К великому удивлению для себя он открыл, что познакомиться с приличной девушкой – это проблема гораздо более сложная, чем выбрать подходящий автомобиль или даже недвижимость где-то в Испании. Рестораны, где он с удовольствием проводил время, были заполнены дамами определенного свойства, раскрашенные шлюшки, украшающие банкеты и презентации тоже в расчет не принимались, а так называемые «бизнес-леди», с которыми он сталкивался в ситуациях делового партнерства оказывались слишком расчетливы и жестки. Потому, стоящая под проливным дождем очаровательная девушка с растерянными глазами и влажными волосами показалась ему подарком свыше. Когда она оказалась на пассажирском сидении, Богдан решительно рванул с места, но он не просто гнал свой автомобиль вдоль улицы, он увозил Лизу в совсем иную жизнь…
Ухаживания его отличались неотступным упорством. Лизины комнаты стали напоминать цветочный магазин, на книжных полках поселились дорогие безделушки, а через неделю в квартиру явилась бригада аккуратно одетых людей, которые без лишних разговоров приступили к ремонтным работам.
– Чем ты, дура, дура недовольна. Совесть у тебя есть? Вытянула выигрышный лотерейный билет и еще у нее хватает наглости ходить с кислой миною, – горячилась Лика. Пилка для ногтей ходила в ее пальцах со скоростью циркулярной пилы. – Да ты должна держаться за этого мужика руками и ногами…
Но Лизе держаться почему-то не хотелось, хотя и прогнать Богдана было как-то неловко. Ведь этот человек действительно старался превратить ее жизнь в сказку, только вот хочет ли она быть его принцессой, Богдан почему-то не спросил. И потом он так ужасно говорил о любви, будто гвозди заколачивал…
Посоветоваться было не с кем. Лика причитала одно свое: «Не упусти, не упусти, кому ты еще будешь в жизни нужна», а Мишка почему-то стал ее избегать. Его ежевечерние, уже ставшие традицией звонки прекратились, совместные воскресные прогулки тоже. Мишка сумбурно бормотал о какой-то новой работе, неожиданно появившихся делах и проблемах, которые необходимо срочно решить. Лизе начало казаться, что она стала Неделину чем-то неприятна. Для выяснения отношений она приехала к Мишке на Арбат и застала в его квартире страшный бедлам: комканые газеты, мусор и хлам, пустые бутылки, тарелки с присохшими объедками и окурками – все это было набросано и наставлено повсюду. Заросший Мишка с отечным лицом нетрезво доказывал что-то незнакомому парню с сальными волосами. Мишка был не просто раздражен, он пребывал в ярости. Увидев на пороге комнаты Лизу, он вздрогнул, замолчав на мгновение, а после уже заорал: