Прозрение. Том 1
Шрифт:
Женщинам не положено участвовать в играх мужчин.
Мужчин много, они мало ценны для крови Дракона. Они живут быстро, называя текущую жизнь смертью и стремясь к жизни иной.
Женщинам полагается сначала продолжить род. Матери, тетки и прочие престарелые мегеры надзирают за молодыми свирепо, не разрешая им предаваться насилию и разврату в детородном возрасте.
Но в доме Септа не было больше старух. Даже жену Эйгуй спровадил к родственникам, прикрываясь занятостью по службе. Он хотел, чтобы его дочь росла как мальчик. Бог-Дракон
Эйгуй затянулся юей и велел привести рабов. Юкха отбирал их уже не первый месяц. Если и сегодня не будет ничего стoящего…
Советник нахмурился, выпятил зелёные губы перевёрнутым месяцем.
А может, взять для Агюй рабыню-наперсницу? Красивых рабынь в Доме Скорбящих Радостей много, а вот подходящего парня, свободного, а не выращенного на фермах Загшге, не темнокожего, а белого…
Рабов Юкха привёл самолично. Да и чего бояться — раздавленные ужасом лица, стёртые эмоции…
Психические машины калечат излишне слабых. Иные совсем ломаются, и их, пускающих слюни, продают на площадях за бесценок.
Чтобы сохранить после обработки хотя бы часть личности — нужно сначала эту личность иметь. Или иметь слишком много личности. Вот тогда опытный хозяин может насладиться доведением раба до привычных ему реакций.
Но здесь — не тот случай. Игрушка нужна дочери — красивая, надёжная, надломленная, но не испорченная до конца.
— Пе-пе-пе, — затряс головой Эйгуй, разглядывая безвольные смуглые физиономии. — Это всё не то, Юкха! Мне нужен БЕЛЫЙ раб, молодой, здоровый, сильный! Понимаешь, ты, бревно, поросшее волосами?
Юкха закивал и поднял в отрицательном жесте ладони. Но сделал это с едва уловимой заминкой.
Эйгуй вопросительно поднял бровь.
Юкха замахал руками ещё усерднее, слишком усердно для категорического отказа.
Эйгуй приподнялся в раздражении: сколько же можно его морочить!
— Стой-стой, — затрясся Юкха. — Есть белый, но не пойдёт он, нет!.. Нельзя покупать такого белого на подарок дочери!
Эйгуй хлопнул открытой ладонью по низкому столику, и когти его металлически звякнули. Юкха подпрыгнул от испуга и засеменил, маня за собой.
— В клетке держу, — бормотал он, подобострастно выплясывая перед идущим со степенным достоинством Эйгуем. Стук-стук — тащился по лестнице костистый детородный орган советника. — Из белых убийц раб, глаза белые, злые. Думаю — подержу на цепи месяц-другой. Вдруг да порченный он?
«Нет, не просто так лебезит этот трус Юкха», — думал Эйгуй, разглядывая оглушенного психической машиной раба.
Да, глаза у парня были безвольные, мутные, с поволокой, но при взгляде на него в душе почему-то просыпалась тревога. Во всём остальном пленник был хорош: высокий, крепко сложенный, спину держал прямо.
«Порченный» — серьёзное обвинение.
— Покажи его! — приказал Эйгуй, и Юкха с оглядкой отпер железную клетку.
Парень был скован, чего испугался-то?
«Нет, это не бешенство, — Эйгуй разглядывал раба. — А вот от личности, похоже, кое-что уцелело. Неужели не враз сладили с мальчишкой? Бывший военный? Да и захвачен, поди, совсем не там, где протекают обычные пути охотников за рабами…»
Юкха покрутил пленника за цепь, заставил нагнуться и продемонстрировать, что мужчин тот ещё не имел.
Может, взять его для себя, а Агюй присмотреть-таки хорошенькую рабыню для её сексуальных экспериментов?
Эйгуй предложил цену и засмеялся недовольству хозяина Дома Скорбящих Радостей.
Юкха сам сомневался в ценности раба, чего ж он хочет теперь?
Домашний раб-колокольчик хлопнул в ладоши. Вошла красавица Агюй. Высокая не по годам. С вызолоченной чешуёй на гордых открытых плечах. Надежда отцовского сердца.
Девочки — благо семьи. Частота их рождений равна семидесяти к мальчишеским ста. Это последствие земных экспериментов с генами так и не удалось преодолеть.
Оказавшись под жестокой звездой Сю, алайцы стали менять облик. Перемены приближали их к образу в веках почитаемого дракона, но не улучшили испорченные Землёй гены. Девочек всё ещё рождалось мало, слишком мало.
Вся любовь в алайских семьях доставалась девочкам. Но наследовать состояние по закону Хэ они не могли, только родительский дом.
Хорошо, что закон на Э-лае так любит деньги. Но всё-таки Агюй придётся рано взять низкого мужа, чтобы считаться хозяйкой и дома, и выделенного отцом состояния.
— Ты обидел меня, папа! — громко сказала девочка, и глаза её позеленели от расширившихся в гневе сосудов.
Эйгуй улыбнулся в воротник домашнего халата. Дочери всего четырнадцать, а гневается, как половозрелая.
— Ты обещал мне раба, а купил какую-то куклу! И я знаю, что себе ты привёз игрушку получше!
Ловкачка жалобно втянула когти и прикрыла глаза, изображая расстроенную малютку:
— Ведь ты же обещал, па-почка…
Агюй села отцу на колени, зная, что уже не первый год возбуждает его. И потерлась твёрдой молодой грудью о его плечо.
— Ну покажи, кого ты привёз? Ведь я тоже хочу! Ну, неужели тебе жалко? Па-а-па?..
— Юкха сказал мне, что раб может быть опасен. Я взял едва обработанного, возможно, с норовом. Пригляжусь, если он не будет чудить…
Но упрямая, как он сам, дочь продолжала тереться о колени отца.