Прутский поход. Поражение на пути к победе?

Белова Елена Владимировна

В 1705 году чрезвычайный посланник Англии в Москве Ч. Уитворт писал статс-секретарю Р. Гарлею: «Царь положил широкое основание развитию своих морских и сухопутных сил. Мощью собственного гения, почти без сторонней помощи, он достиг успехов, превосходящих всякия ожидания. И вскоре, конечно, возведет свое государство на степень могущества, грозную для соседей, особенно для Турции».

ХУДОЙ МИР ЛУЧШЕ ДОБРОЙ ССОРЫ

Сразу после подписания Константинопольского договора становилось ясно, что в турецкой столице нужны люди, которые могли бы направлять турецкую внешнюю политику в нужное для России русло с учетом войны на Балтике. В 1701 году шел поиск такого человека. На смену Украинцеву царь отправил князя Дмитрия Голицына. В Яссах Голицын встретился с господарем Молдавии Константином Дукой. Проезжая через Валахию, Голицын провел переговоры с Брынковяну. В российском подданстве, как просил валашский господарь, ему отказали, правда не напрямую. Стремясь заручиться поддержкой союзника, русский посол уверил Брынковяну, что в случае, если турецкое правительство узнает о его сношениях с Москвой и лишит его должности, господарю предоставят политическое убежище в России. В Стамбуле турки не хотели принимать нового резидента. Вопрос о свободе мореплавания, который тот с ходу решил поднять с визирем, был отвергнут. Иерусалимский патриарх рекомендовал Голицыну: «Не говори больше о черноморской торговле, а если станешь говорить, то мир испортишь, турок приведешь в сумнение и станут приготовлять войну против государя твоего. Турки хотят засыпать проход из Азовского моря в Черное и на том месте построить крепости многие, чтоб судов московских не пропустить в Черное море. Мы слышим, что у великого государя флот сделан большой и впредь делается, и просим бога, чтоб он вразумил и научил благочестивейшего всех нас, православных христиан, государя царя Петра Алексеевича тем флотом своим избавить нас от пленения бусурманского. Вся надежда наша только на него, великого государя. А турки сильно того флота опасаются, и для той причины не изволь, бога ради, говорить, а если станешь говорить, то непременно засыплют ход, и в том надежда наша будет помрачена, а наше избавление может прийти только через Черное море, когда же засыпан будет ход, то хотя бы сто тысяч судов наделано было у великого государя, нельзя им будет плавать по Черному морю. Турки знают, что тот флот строится на них, и ты хоть тысячу раз говори, добровольно не отворят ход по Черному морю; великий государь может своею волею отворить ход Черного моря, а не просьбою у турок». Посла попросили отбыть восвояси несолоно хлебавши.

Указом от 2 апреля 1702 года для подержания равновесия на Юге, «для лучшего и состоятельнейшего оного мира охранения» в Турцию царь отправил П.А. Толстого. В 1694 году Толстой служил воеводой в Великом Устюге — месте далеком и неперспективном. Казалось бы, у воеводы было много способов иметь доходных статей, особенно если принять во внимание, что город находился на пересечении торговых путей. Но в плане политической карьеры шансы были, увы, невысоки. Будучи в Архангельске, молодой Петр Алексеевич встретился со сторонником лагеря Милославских, поддержавшего в свое время Софью. Личные контакты с царем круто изменили жизнь «опального» воеводы. Петр простил ему старые грехи, хотя, как говорят, в минуты откровенности припоминал ему их. Как-то, взявши Толстого за голову, царь произнес: «Эх, голова, голова! Не быть бы тебе на плечах, если б не была так умна». Уже в преклонном возрасте Толстой посетил вместе с волонтерами Италию (1697). Это было первое серьезное поручение, которое доверили 52-летнему служащему, имевшему низший чин стольника. За границей Толстой прошел обучение морскому делу и показал незаурядные способности к изучению языков, 14 апреля 1702 года состоялась встреча Петра I и воеводы в Воронеже, где царь лично экзаменовал прибывшего волонтера. Российский историк Я.Е. Водарский отмечает, что Толстой не сумел стать специалистом в морском деле. Но всем ли надо быть капитанами и штурманами? Находясь в европейской поездке, Толстой обратил внимание на крепостные сооружения, особенно в Польше и Померании, с интересом осмотрел частные коллекции немецкого, русского, турецкого оружий. В городах и окружавших замки укреплениях, через которые проезжал путешественник, им были исследованы принципы сторожевой службы, изучена крепостная артиллерия, подсчитано количество фортеций, мостов. Зоркий взгляд подмечал все. Природа, географическая среда, жизнь населения, исторические памятники нашли отражение в «Записках» Толстого. В Неаполе он познакомился с приемами подрыва порохом. По пути на Мальту корабль, на котором плыл Толстой, столкнулся в бою с турками. Царь не читал «Записок», но после путешествия он присвоил Толстому чин тайного советника, сенатора, дал деревни. Путешествуя, Толстой выучил итальянский, а дипломатическим языком в Стамбуле являлся «язык солнца». С февраля по апрель 1702 года в Посольском приказе шла интенсивная работа. Дьяки и подьячие, переписчики составляли «Тайные статьи» для П.А. Толстого. Пять статей, с девятой по четырнадцатую, Петр I сочинил собственноручно. При отправке Толстого российским послом в Турцию, ему предписывалось заниматься разведывательной деятельностью, выяснить, каковы ближайшие планы султанского правительства в отношении России, будет ли султан «государство в покое или в войне содержать». В секретной инструкции рекомендовалось собрать сведения о составе турецкой армии, методах обучения пехоты, конницы, артиллерии (традиционных или европейских), количестве, типах, вооружении кораблей, крепостных сооружений. «Будучи при султановом дворе, выведывать и описать тамошнего народа состояние, какое там правление, кто правительственные лица, какие у них с другими государствами будут поступки в воинских и политических делах, какое устроение для умножения прибыли или к войне тайные приготовления, против кого, морем или сухим путем? Какие государства больше уважают, который народ больше любят? Сколько собирается государственных доходов и как? В казне перед прежним довольство или оскудение? Особенно наведаться о торговле персидской. Сколько войска и где держат в готовности и сколько дается ему из казны, также каков морской флот и нет ли особенного приготовления на Черном море? В Черноморской протоке, что у Керчи, хотят ли какую крепость делать, где, какими мастерами или хотят засыпать и когда? Конницу и пехоту после цесарской (австрийской) войны не обучают ли европейским обычаем теперь, или впредь намерены так делать, или по-старому не радят? Города — Очаков, Белгород на Днестре, Килия и другие укреплены ль и как, по-старому ли или фортециями, и какими мастерами? Бомбардиры, пушкари в прежнем ли состоянии или учат вновь, кто учит, и старые инженеры и бомбардиры иноземцы ли или турки, и школы есть ли? По патриархе иерусалимском есть ли другой такой же желательный человек: о таких через него проведывать. С чужестранными министрами обходиться политично, к ним ездить и к себе призывать, как обычай во всем свете у министров при великих дворах; только смотреть, чтоб каким упрямством или невоздержанием не умалить чести Московского государства. Между прочими разговорами с министрами турецкими говорить и о том (если только это не возбудит подозрения), чтоб учредить до Киева почту».

Более месяца длился путь посольства из Москвы в Киев, еще дольше — до пограничного города Сороки (совр. Молдавия). Остановившись на Днестре, Толстой согласно международным правилам ожидал турецкого пристава. Вместо него был встречен людьми молдавского господаря. Пограничный воевода объяснил российскому послу, что природным туркам султан запретил въезд в Бессарабию, так как они ее разоряют и приносят молдавскому населению убытки.

Толстому ставилась задача собрать максимально подробную информацию о христианском населении, «выведать и описать тамошнего народа состояния». Большое значение придавалось проведению российской политики в дальних и приграничных районах Оттоманской Порты. Русский историк, лидер Конституционно-демократической партии, участник буржуазной революции 1905 года П.Н. Милюков дал точную оценку действиям российского абсолютизма: «…само русское правительство, конечно, не из идейных, а из государственных соображений поддерживало национальное самосознание. Цель этой поддержки была — противопоставить начала местной национальной культуры влиянию другой соседней культуры, более сильной и враждебной России. При этом надо заметить, что эта более сильная культура, как и везде, прежде всего, захватывала и подчиняла своему влиянию социальные верхи данной национальности. Русская же правительственная поддержка оказывалась социальным низам, принимая, таким образом, форму участия России в местной социальной борьбе на стороне демократических элементов».

В Яссах, через которые лежал путь посланника, Толстой несколько раз встречался с молдавским господарем. На тайных переговорах тот просил резидента выступить перед Петром I с ходатайством о принятии Молдавии в российское подданство, Граф Толстой не ответил ни «Да», ни «Нет». Считаясь с политической ситуацией, молдавскому господарю Петр I пожаловал княжеский титул и кавалерство.

Толстой не выезжал из Адрианополя, где находился султанский двор. Передвижение по стране оказалось невозможно без санкций султана. В Посольский приказ Толстой писал: «Мой приезд учинил туркам великое сумнение. Рассуждают так: никогда от веку не бывало, чтоб московскому послу у Порты жить… Уже я всякими мерами разглашаю, что я прислан для твердейшего содержания мира, обаче не верят, а наиначе о том сумневается простой народ». В другом письме он сообщал: «И есть в турках такое мнение, что я, живучи у них, буду рассевать в христиан слова, подвигая их против бусурман, для того крепкий заказ грекам учинили, чтоб со мною не видались, и страх учинили всем христианам, под игом их пребывающим, такой, что близко дому, в котором я стою, христиане ходить не смеют, и платье грекам одинаковое с бусурманами носить запретили, чтоб были отличны от турок. Ничто такого страха им не наносит, как морской твой флот; слух между ними пронесся, что у Архангельска сделано 70 кораблей великих, и чают, что, когда понадобится, корабли эти из океана войдут в Средиземное море и могут подплыть под Константинополь». Занимая выжидательную позицию, Толстой подкупал приближенных султана и благосклонно принимал представителей православного христианства: молдаван, валахов, южных славян не давая никаких обещаний в ответ.

Пришедший к власти в сентябре 1702 года великий визирь Далтабан Гази Мустафа-паша, по словам Толстого, был человеком ярым, безрассудным и агрессивным. Решив использовать крымских татар, он предложил тем приехать к султану и выступить за войну с русскими. В 1702 году Толстой писал Головину, что приехали в Адрианополь к султану знатные крымские мурзы. Они просят разрешить им начать войну с Россией, что «де, они, крымцы, презрены от Порты Оттоманской и в ближних от Крымского полуострова местах строятся русские города, от которых терпят они утеснение, а впредь ожидает и совершенная гибель; объявляют, будто у них есть письма от короля шведского, от поляков и от козаков запорожских — все уговаривают их вести войну с Россиею, обещаясь помогать, будто козаки с клятвою обещаются царский флот пожечь». Султан воздержался от военных действий и приказал крымчакам не нарушать мира с Россией. Тогда Далтабан написал крымскому хану тайное письмо с предложением взбунтоваться против султанской власти. Дескать, он, визирь, пойдет усмирять татар, а сам объединится с ними и совместно пойдут на Азов или Киев.

В том же году запорожские казаки, поощряемые очаковским пашой, напали на греческих купцов, приехавших на Украину. Татары послушались совета визиря и решили взбунтоваться против Порты. Крымский хан Девлет-Гирей намеревался воевать с Россией. Великий визирь начал готовиться к походу, как будто против крымчан.

Толстой следил за развитием ситуации. Одарив турецких чиновников, он попал на аудиенцию к матери султана. Ей посол рассказал все, что знал об интригах визиря. Также через муфтия он грозил большими неприятностями для султана. Султанша передала информацию сыну. 13 января 1703 года великий визирь Далтабан был схвачен, задавлен и на должность великого визиря султан назначил Рами Мехмед-пашу, бывшего рейс-эфеиди. Крымского хана сместили. Новый визирь, «человек зело разумный», как писал Толстой, уверил русского посла в мире, «Мне ли, — говорил великий визирь, — нарушить мир, который состоялся моими трудами?» «Истиною или лукавством то говорил — бог весть, — размышлял Толстой в донесении, — уверенности никакой быть не может до тех пор, пока татарское дело прекратится и рати по домам разойдутся». Толстой сумел договориться с Портой о компенсации турецким подданным, пострадавшим от запорожцев. Российское посольство переместили в новый дом с фонтаном во дворе, что явно обозначало улучшения в русско-турецких отношениях. В ту зиму питьевую воду в турецкой столице продавали. Толстой сразу же воспользовался благоприятным моментом и расширил сферу своей деятельности, зазывая в свои покои местных и приезжих людей.

Весной 1703 года янычары выступили против султана Мустафы II. Татары, возглавляемые смещенным ханом, восстали против нового хана и султанской власти. 5–6 тысяч запорожцев, вопреки запретам царя, собирались поддержать бунтующего хана и идти на Киев или Азов. К июню восстание в Запорожье русские власти подавили.

Сторонник радикальных преобразований, Рами Мехмед-паша поощрял производство мануфактур, изготавливающих сукно и шелк. Находясь очень непродолжительное время на посту, всего лишь до августа, он сумел добиться успехов в строительстве флота. Турки начали строить крепость около Керчи Еникале (по-турецки «новая» или «Кале-и джедид»). Строительством руководил итальянец, принявший ислам, Голоппо. Так как погодные и географические условия стояли тяжелые, как писал в донесении А.П. Толстой, «место тому противитца», то строительство шло медленно. Общая численность гарнизона Еникале составила 2 тысячи человек. Одновременно турки провели работы по укреплению Очакова и Керчи — главных турецких крепостей на русско-турецкой границе.

5 июня 1703 года секретарь визиря потребовал от Толстого, чтобы русские срыли крепость Каменный Затон. Из Порты послали разведчиков в Таганрог, Азов, Воронеж. В Азов для проверки выехали капыджа-паша Шатур-Махммед-ага (Мегмет-ага) и два аги. Они остановились в предместье Азова. Турецкого посланника, отправленного осматривать 12 кораблей Азовского флота, азовский комендант не пустил даже в крепость. По прибытии в османскую столицу Мегмет-ага доложил султану о том, что русские создают морские сооружения на Дону у Азова. Султан отправил московскому царю грамоту с мутафариком Ногайлы Мустафой-агой, выразив протест. Одновременно османское правительство распорядилось о приведении турецкой границы с Россией в военное положение. Толстой имел аудиенцию с высшими турецкими сановниками. На вопрос: «Почему не пустили султанского посланника в крепость?» — он с достоинством ответил, что Мегмет-ага не имел посольского звания, поэтому и не был принят. От имени правительства российский посол отклонил притязания турок на крепость Каменный Затон. По Константинопольскому договору запрещалось строить крепости между Перекопом и Запорожской Сечью, а сооружение строилось выше Сечи. В царской инструкции, данной Толстому, говорилось, что при необходимости он может сослаться на частную смену власти в Турции, а это вынуждает Россию принимать соответствующие меры. Но Толстой решил действовать иначе. Он убедил рейс- эфенди, что крепость не имеет таких мощных укреплений, как это описывали татары. Из Москвы Толстой попросил прислать чертеж Каменного Затона. Его «выручил» силистрийский Юсуп-паша, который достал копию чертежа русской крепости и прислал ее в Стамбул. А через патриарха копия попала к Толстому.

В июне — августе бунтовщики захватили Адрианополь, султана Мустафу арестовали, новым султаном выбрали его брата Ахмеда. После прихода к власти нового султана Ахмеда III (1703–1730) Порта подтвердила условия Константинопольского договора (1700). Однако отношения между двумя государствами обострились. Толстой писал в Москву: «Новый визирь начинает чинить мне приветствование паче прежнего, но приветствования его, является мне, не столько для любви, сколько для опасения. На двор ко мне ни одному человеку пройти нельзя, потому что отовсюду открыт и стоят янычары, будто для чести, а в самом деле для того, чтоб христиане ко мне не ходили, а у французского, английского и других послов янычары не стоят. Христиане и мимо ворот моих пройти не смеют, иерусалимский патриарх с приезду моего до сих пор со мною не видался». Иерусалимский патриарх Досифей через племянника патриарха Спилиота помогал в сборе и доставке секретной информации.

Большую помощь оказывал русскому посланнику выходец из Рагузы серб Савва Лукич Владиславович-Рагузинский. Затаив в душе ненависть к османским правителям — разорителям его родового гнезда, Савва искал силу, которую можно было бы направить против Турции. Сотрудничество Толстого и Рагузинского было обоюдным. С приходом Ахмета III положение Саввы переменилось, за ним установили надзор, запретили выезжать из страны. Рагузинский к тому времени имел хорошо поставленную торговую и разведывательную сеть. Опасаясь за свою дальнейшую судьбу, он решил бежать из Османской империи. В 1704 году Савва переехал в Россию, передав свои дела с российским послом тоже сербу, Луке Барке, — консулу Рагузинской республики в Турции. О Рагузинском Толстой написал царю рекомендательное письмо: «Савва человек добр и до сего времени усердно в делах великого государя работал, и видится, что и впредь желание имеет служить верно». Царю Рагузинский представил составленный им труд «Изучение дороги Черным морем в Москву». В рукописи Савва дал сведения о гарнизонах, портовых сооружениях, вооружении турецкой армии, местах базирования флота. Петр I выделил ему ежегодный пансион в 325 рублей, дом в Москве на Покровке, право беспошлинной торговли на 10 лет.