Прячтесь! Будет ограбление!
Шрифт:
Глядя на спускающиеся к полуподвальному помещению ступеньки, Глебов и Покровский переглянулись и зябко поежились.
— Стремно здесь, — нервно заметил Гоша. — Давай я лучше посторожу машину.
— С машиной ничего не случится, здесь на километр нет живых людей. — Глебов легонько подтолкнул друга к ступенькам. — Пойдем, он сказал, что ждет нас двоих.
— Но…
Резкий, хриплый «карр» вороны заставил обоих вздрогнуть, и, не сговариваясь, друзья одновременно ломанулись к лестнице.
Железная дверь с надписью белой краской «морг» была незаперта. Сразу за ней вдаль убегал узкий, с низким потолком коридорчик, в конце которого маячило пятно света. От входа влево и вправо тянулась еще пара коридоров — погруженных в полнейший мрак. Над входом, едва разгоняя тьму, мерцая, светила тусклая лампа.
Послышался электрический треск, и лампа погасла. В абсолютно тьме парни слышали лишь свое дыхание, да звук падающих вдали капель.
Снова раздался треск, и лампа загорелась, выхватив из тьмы стоящего на полусогнутых Глебова и прячущегося за его спиной Покровского.
— Ну и местечко, — нервно прошептал Гоша.
Набрав в легкие побольше воздуха, Глебов крикнул:
— Антон!
— Антон-Антон-Антон… — разнеслось гулкое эхо, и когда оно стихло, в коридорах вновь воцарилась тишина.
— Иди вперед, — шепотом велел Глебов.
— А почему? — также шепотом Покровский Гоша.
— Я буду прикрывать.
— А почему ты говоришь шепотом?
Из тьмы коридора сбоку зазвучали тяжелые шаги, послышалось звяканье металлических цепей.
Парни с ничем неприкрытым ужасом в глазах уставились в сторону шагов, но рассмотреть, что за страшный и огроменный тип мог издавать их, было невозможно.
С треском электричества вновь погасла лампа, и оставшиеся в потемках друзья, стараясь ничем не выдать своего присутствия, задержали дыхание.
Неумолимо приближаясь, шаги становились все громче и громче. Лязг-лязг-лязг — оглушительно звенели цепи, сквозь звон можно было расслышать тяжелое, натужное дыхание мужчины. Который, судя по издаиваемым им звукам, был не самого субтильного телосложения.
— Тр-р-р… — протрещала лампа и, вспыхнув, осветила шагающего по коридору индивида — невысокого молодого парня с красным ирокезом на лысой башке, пирсингом в ушах, носу и губах и тяжелых высоких ботинках. На его бедрах болталось с десяток цепей, а в руках он, натужно пыхтя, в непрозрачном чехле тащил что-то большое, круглое и широкое.
Кивнув на замерших, боясь шелохнуться, посетителей морга равнодушный взгляд, не сказав им ни слова, юноша-панк прошествовал мимо и вскоре скрылся во тьме продолжения коридора.
— Что это только что было? — нервно спросил Покровский.
Глебов пожал плечами.
— Да мне-то откуда знать.
— Маньяк?
— Мы в морге, а не в дурке. Ладно, пошли.
Первым шагая по коридору к далекому пятну света, Глебов без надежды на ответ, чтобы просто было не так жутко, спросил:
— Гош, как думаешь, зачем он нас позвал?
Никто не ответил.
Глебов обернулся: позади никого. Сглотнув, он шепотом позвал:
— Гоша, ты где?
Собрав все свое мужество, Глебов сделал несколько шагов назад по коридору, как вдруг из зияющим черным бокового прохода на него, подняв перед собой руки, с криком «а-а-а-а!» выпрыгнул Покровский.
Подскочив от страха, Глебов выкинул руку и стукнул шутника в живот.
Ойкнув, Покровский чуть согнулся и с довольной рожей насмешливо констатировал:
— А, испугался!
— Придурок, — с бешено колотящимся сердцем выдавил из себя Глебов. — Как ребенок, честное слово…
В небольшой, пахнущей формалином комнатке, куда привел их коридор, стоял стол с электрочайником, пара шкафчиков и кровать-каталка на колесиках. В мешковатой, слишком большой для него форме охранника за столом сидел Шутов. Слушая в наушниках музыку, отхлебывая из кружки чай, он от руки увлеченно писал что-то на одном из десятка разбросанных перед ним листков. Рядом с его локтем валялась вскрытая упаковка печенья.
Заметно нервничая, Глебов легонько пнул ножку стола, заставив Шутова оторваться от написания очередной нетленки и вырвать из ушей наушники.
Сглотнув, Глебов спросил:
— Слушай, Антон, я не понимаю, как ты можешь работать в таком месте?
— А в чем проблема? — искренне удивился Шутов. — Здесь же настоящий рай.
— Чувак, наверное, ты не замечал, но это — морг. А ты невротик.
Шутов дернул плечом.
— Мне здесь не с чего нервничать. Меня здесь редко достают.
— А как же трупы?
— А что трупы? Трупы как раз достают меня меньше всего. Ты не представляешь, какие они спокойный.
— Но здесь реально страшно! — вскрикнул Глебов. — Правда, Гоша?
Жуя, Покровский протянул Глебову давно схваченную им со стола упаковку печенья. Чавкая, легкомысленно спросил:
— Будешь печеньку?
Скрипя колесами, в комнату въехала толкаемая панком тележка, на которой лежало с десяток округлых чехлом разного диаметра и какие-то стойки и треноги. Дотолкав тележку до угла, юноша схватил один из чехлов, расстегнул его и извлек на свет барабанную бас-бочку.
— Короче, зачем позвал? — спросил у Шутова Глебов.
Собрав раскиданные по столу листки, состроив важное выражение лица, Шутов сказал:
— Я немного подумал и кое-что понял. Парни, мы упускаем одну очень важную вещь.
— Продолшай, — жуя печенье, прошамкал Покровский.
— Смотрите, чтобы добиться успеха в любой профессии, нужно много учиться. И чтобы стать преступниками, нужно тоже учиться. И с чего-то начинать. А кто-нибудь из нас хоть раз в жизни нарушал закон? Кто-нибудь хоть раз совершал настоящее преступление? Нет! Никто из нас даже не способен отобрать карманные деньги у первоклассника!