Пряди о Боре Законнике
Шрифт:
— Мы, обыватели, часто удивляемся бунтам да восстаниям, столь часто теперь происходящими в Кватохе, — продолжил хозяин дома. Говорил он весьма витиевато и заумно, что никак ни шло с внешним образом Рожинова. Казалось, что перед Фёдором сидел зажиточный старик из нижних сословий. Но эта картинка была обманчива. И речь хозяина выдавала в нём представителя древнего дворянского рода, получившего образование на Тенебре. — При этом, не желая принять как факт то, что события их вызывающие, созданы нами самими. Надеюсь,
Фёдор кивнул головой. Он вдруг поймал себя на мысли, что ему неудобно не соглашаться с Рожиновым, хотя внутренне подручный Городского приказа должен был бы во всём соглашаться с решениями Совета, полагая их истинно верными. А вот те, кто возражает им и есть настоящие бунтари.
— …к чему привело, к примеру, — слышался Фёдору как бы издалека голос Рожинова, — давление на добытчиков соли на Фороксе? А заговор дворянских родов из некой «Державы»?
От этих слов Фёдор вдруг вздрогнул и вновь покосился на книжку на столе.
— Ведь это напрямую привело к захвату крепости Орешек. Да тут сто примеров можно привести. А то и двести! Гибберлинги, гоблины, орки, водяники… Народов в Лиге тьма тьмущая, а отношение к ним, сам знаешь какое. Думаю, что мы все сейчас стоим на пороге чего-то большего, чем простое их неповиновение. Если те же местные зуреньцы, которых мы считаем за союзников, вполне обосновано «сердятся» на пренебрежение к их народу, то, что уж говорить об иных. Лига их «доит», и делает это порой без стеснения, как так и надо.
— Да, наше общество неоднородно, — согласился Фёдор. Он почесал кончик носа и, сделав серьёзную мину, начал вещать: — В этом и сила, и слабость Лиги… Но отсюда и растут «ноги» отделенчества. Или так называемого «сепаратизма»…
— Чего? — сощурился хозяин.
Он, как в прочем и большая часть «старой гвардии», терпеть не могла эльфийские словечки.
Фёдор покраснел. Рожинов заметив это, чему-то довольно улыбнулся. Он разлил в чарки настойку и жестом указал гостю на то, чтобы он выпил.
— Будем здравы! — крякнул Семён и залпом осушил свою порцию.
Фёдор тоже выпил, и взялся за перепела.
Он старательно прятал взгляд, притворяясь, что разглядывает обстановку комнаты. В дальнем углу виднелся щит, тускло поблескивающий в свете полуживых лампад. На серебристом фоне был изображён коронованный чёрный волк. Его правая лапа… вернее «рука», закованная в железные латы, была изображена с занесённым кверху золотым мечом. Из разинутой пасти зверя выглядывал ярко-алый язык. Всё указывало на принадлежность к императорскому роду Валиров. Говорили, что Рожинов, вернее его предки Сквирские, вели свой род от самого Тарла Борова, легендарного основателя великой династии.
Итак — ощерившийся волк с короной над головой. Весьма примечательный родовой знак. Фёдор закрыл глаза и вызвал из памяти стяг старой Империи: две серебряные полосы, разделённые чёрной.
Сейчас над Новоградом реял «орёл». Тёмно-вишневое полотнище, окаймлённое золотыми башенными зубцами. И вспоминать прошлое, теперь было не принято. Валиры ушли, с ними ушли и старые добрые времена.
— Вот казна меж тем пустеет… а война с Хадаганом не окончена, — кисло улыбаясь, проговорил Рожинов. — Святая Земля… будь она неладна!
Его гость попытался перехватить инициативу в беседе. Он ехал сюда не затем, чтобы обсуждать подати да состояние казны.
— А гибберлинги? — чуть откашлявшись, спросил Фёдор. И тут же начал уточнять: — Что делать с их Исахеймом? Совет обеспокоен тем, что Новую Землю, оказывается, «держит» дракон. Если Фродди Непоседа найдёт «ключик» к нему, то…
— Конечно, найдет. Я Старейшину хорошо знаю. У него выхода нет. Внутренние напряжения в Лиге ведут нас всех к распаду. Рано или поздно, но он произойдёт.
— И что тогда?
— Нашему… сообществу, как ты его назвал, предстоит пройти тяжёлый участок пути. И от нас самих зависит, что «тогда».
Семён поднялся и подошёл к небольшому окошку. Он некоторое время, молча, глядел в темноту ночи, переминаясь с носка на пятку.
— Вы сами создали Исахейм, — вдруг сказал Рожинов. — А теперь стоите перед этим фактом и чешете в затылке, мол, что за ерунда… Ладно, я напишу Старейшине письмо. А лучше, пожалуй, сам отправлюсь на архипелаг к нему в гости.
— И?
Семён не ответил. Он вернулся к столу и наполнил по ещё одной чарке.
— Поздно уже. В это время я обычно сплю, — как-то недовольно сказал Рожинов. — Давай на посошок, и на боковую, отдыхать…
9
Печать. По виду: резная табличка из базальта. Гладкая на ощупь, и ещё… тёплая.
Я с интересом вертел её в руках, ожидая обнаружить на этой печати какие-то понятные мне знаки. Но ничего особого тут не было.
Остатки голема сейчас валялись в стороне. Его «сердце», тот странный искрящийся камень, было «мёртво». Но в воздухе по-прежнему густо висел характерный устойчивый запах, какой бывает после грозы.
Я чувствовал себя совершенно разбитым. Приходилось бороться с сонливостью, часто сдерживать зевоту. Руки и ноги были словно в колодах. Да и всё тело ломило.
Справился, аж самому не верится. Хотя, то странное спокойствие, которое властвовало сейчас над разумом, лишний раз доказывало, что где-то глубоко внутри я был уверен в собственной победе. И по-другому произойти не могло.
Правильно говорили, что коли Судьба выбрала направление, то она достигнет своей цели во чтобы, то ни стало. И противься ты, или наоборот — страстно желай, но всё равно будет так, как будет. И иному не быть.