Пряди о Боре Законнике
Шрифт:
— Жизнь даёт нам уроки, — продолжила говорить Аксинья. — Иногда весьма жестокие, но во всём этом есть смысл. Он становится понятен лишь тогда, когда мы оказываемся готовы его понять…
Я встал: опять эти «эльфийские поучения». Неужели никто не умеет говорить ясным и доступным языком?
Снаружи меня уже ждала Стояна.
— Ну что? — усмехнулась она.
Очевидно, недовольство было написано на моём лице.
— Вы, друиды, бываете зануднее, чем… чем…
Я сердито сплюнул на землю (сказывается сиверийская
Опять в дорогу, — несколько радостно трепетало моё естество, предвкушая неплохое приключеньице.
Кстати говоря, я за последнее время многое повидал в восточной части Корабельного Столба. А когда судьба занесла меня чуть западнее, то я не мог не отметить его разительного отличия в ландшафте. Если восток был весьма пологим, лесистым, да ещё с громадным озером посередине, то противоположная часть аллода — сплошь крутобокие сопки, изрезанные глубокими овражками, логами, в которых частенько протекали небольшие ручейки-речушки.
Будучи тут с охотниками, мне и довелось увидеть Голубое озеро. Мы тогда только миновали замерзший водопад Три Сестры, высота которого была не менее ста саженей… Вы бы только видели эти причудливо застывшие ледяные потоки! Такая красота, что глаз не оторвать. Вот уж точно три сестрички замершие, будто в диковинном танце.
Так вот, едва мы миновали этот водопад, как за следующей скалой вошли в густой туман. И в его сумеречном свете моим глазам открылось…
— Голубое озеро, — назвал кто-то из гибберлингов парящую водную гладь.
По форме оно было почти идеально ровным кругом. А то, что я принял за туман, оказалось лишь горячим паром, густо вздымающимся кверху и обволакивающим притихший мир.
— Оно никогда не замерзает, — пояснили мне позже. — А всё потому, что в южной части озера из-под земли бьёт Горячий Ключ.
Я завороженно смотрел на это чудо, пока охотники чуть ли не силком потянули меня за собой. В общем, тогда наш отряд прошествовал мимо…
Но в этот раз, — решил я, — будет всё по-иному.
Дорога к Лысому взгорку заняла пару дней, и вот, едва отряд выбрался к Дымящейся долине, я упросил гибберлингов задержаться на ночлег у виднеющегося чуть вдали озера.
— Там?
— Да… именно там…
— Как пожелаешь, — без особой охоты согласились они. Ведь озеро без рыбы их особо не очень прельщало. Про себя, небось, шепчутся: — Что же за водоём такой?
Пожалуй, гибберлинги предпочли бы сему озеру любой едва приметный горный ручеёк, или даже лужу, в которых плавает, да хотя бы и малюсенькая, лягушка.
Заброшенная хижина стояла недалеко от пологого берега. Именно её я заприметил ещё в тот первый раз, как проходил мимо.
Стояна весьма восторженно отозвалась об этой местности.
— Нравится? — улыбнулся я.
— Про это озеро ты говорил? Здесь определённо… хорошо…
Друидка ещё раз окинула округу своим зорким взглядом.
Пока гибберлинги нехотя располагались на ночлег, я спустился к воде и потрогал её рукой — парное молоко! Давно же я не ходил в баню… Чем же мне её не сможет заменить Голубое озеро?
Мигом разделся и зашёл в воду, чувствуя, как чуть пружинит под ногами глинистое дно. Блаженство такое, что не передать никакими словами.
Здешние воды имели мутный голубоватый оттенок. Они была не то, чтобы горячими, а вполне терпимыми. Вокруг в воздухе чуть попахивало серой. Гибберлинги с удивлением столпились на берегу, глядя, как абсолютно голый человек лезет в эту парящую воду.
— И т-т-ты действительно… решил т-т-тут п-п-поселиться? — услышал я за спиной голос Торна.
— Мне тут нравиться… я же говорил… Это моё место. Моё… Я это чувствую.
Гибберлинги пошептались и разошлись… Между прочим, думаю именно с этих пор сию местность так и стали именовать — Бёрхвитурейкахус. Я это слово смог перевести только, как «дом Бора, там, где всегда виден белый дым», то бишь, пар от горячего источника. Поэтично, в некотором роде…
Я нашёл удобное местечко. Тут было не очень глубоко, да и от любопытных глаз скрыто.
Присев и прислонившись спиной к гладким камням, мне вдруг захотелось просто закрыть глаза и ни о чём не думать. Нега охватившая и тело, стала медленно проникать и в разум.
Покой… умиротворение… Вот благодать-то! Я кожей чувствовал, как из меня «истекает» то, что в народе зовут «недобрым началом».
Послышался какой-то всплеск. Звук исходил откуда-то рядом. Не смотря на вечерний сумрак, мне удалось различить невдалеке чью-то бледную фигуру.
— Стояна?
— Я… да это я…
— Чего тебе не спится? Ладно, я человек привычный, брожу туда-сюда…
— Не спится и всё, — нехотя ответила девчушка.
Темнеть стало быстрее, и не смотря даже на клубы пара, было видно, как в небе зажглись яркие точечки звёзд… И тут я вдруг отметил, что ни разу ещё не видел на Новой Земле луны.
Интересный факт. Чтобы это значило?
— Говорят, — обратился я к друидке, — что на луне когда-то жили единороги.
Стояна ничего не ответила. Она расположилась неподалёку.
— Странно, что тут нет луны. На всех аллодах есть, а тут… Странно… Послушай, а тебе снятся сны? — спросил я молодую друидку.
— Бывает…
— Кошмары?
— Почему? — по голосу я понял, что Стояна напряглась.
— Ты часто стонешь во сне… Мне даже кажется, что плачешь.
Друидка замолчала. Я слышал, как она тихо поплескивает ладонью по воде.
И только я подумал, что разговора вновь не сложится, как девчушка мне ответила. Голос её был, как мне в тот момент подумалось, несколько печальным.