Прямо по замкнутому кругу

Холина Арина

Есть и такие, кто боится выйти из комнаты в страхе, что их прирежут, что они подцепят смертельный вирус или же их инсульт сразит.

Все мы стараемся принять смерть стоически, но никто еще не сказал: «Да бога ради!», когда сумасшедший приставил к его голове пистолет для того, чтобы поживиться сотней долларов.

Мы панически, отчаянно боимся смерти – или не верим в нее.

Чужая смерть может ранить душу. Мы способны тяжело переживать утрату. Иногда, когда умирает кто-то близкий и старый, мы плачем, но быстро отпускаем

его, так как чувствуем, что его время пришло.

Но даже если смерть не испугала нас, вдруг осознаем, что мы – следующие в очереди. И становится грустно, и хочется все успеть, и мы сгибаемся под грузом понимания того, что это невыполнимо.

Андрей заперся у себя в кабинете и отказывался с кем-либо разговаривать. Только что он провалил переговоры с производителями салатов в вакуумной упаковке. И ничуть не огорчился.

Возможно, он первый раз осмыслил, что есть кое-что поважнее, чем карьера, статус и личное пространство.

Он переживал не за себя. А за человека, девушку, чья жизнь зависела от него.

Это звучит ужасно.

От него зависит чужая жизнь.

Никто не хочет делать эфтаназию, даже несмотря на то что это гуманно. Никто не хочет думать о себе как о палаче.

Поневоле Андрей задумался и о собственной смерти. О той, что могла произойти, если бы его не спас демон.

Почему, интересно, ему захотелось умереть? У него выбили почву из-под ног, мир рухнул, но кто сказал, что в такие мгновения человек не открывает в себе удивительные возможности? Вероятно, он не мог бы удержаться на ногах, но мог бы… взлететь?

У любого есть мечта. Ты страдаешь, когда она далеко, и часто не веришь, что с каждым шагом она становится ближе, и страдаешь, потому что не ожидаешь уже, что пройдешь этот длинный путь за свою короткую жизнь, а потом вдруг оказывается, что ты уже жмешь мечте руку, и пьешь с ней на брудершафт, и приглашаешь ее пожить у тебя пару дней… А когда она оказывается рядом, то вдруг перестает быть мечтой, становится чем-то обыденным.

И тогда она для тебя словно умирает. Ты лишаешься того, что тебя поддерживало и утешало, и даже пугало – и тебе не хватает не только чаяний, но и страхов. Ты потерял что-то очень дорогое и не знаешь, как жить дальше.

Андрей знал, ради чего раньше жил. Ради денег, славы, ощущения собственной значимости. Он еще этого не обрел, но уже потерял – и жить стало незачем. Мечта скончалась от тяжелого недуга вдали от него – совсем одна.

– Эй, ты! – Андрей ткнул пальцем в грудь не то чтобы очень здорового, но довольно внушительного охранника. – Пусти меня туда! – И он указал на коридор, ведущий в ночной клуб.

Охранник отвернулся.

У них уже состоялся настоящий мужской разговор, из которого следовало, что охранник – тупица и не знает, с кем связывается, а Андрей – алкоголик, которого ни за какие блага (взятка в пятьсот рублей) не пустят в приличное место.

Откровенно

говоря, место было не особенно приличным.

Начинал Панов где-то в центре, а закончил в Кунцеве, у дверей местного заведения. Сюда он приехал с какими-то людьми, которых потерял, кажется, у метро. Он ехал на метро? Андрей не помнил.

– Эй, да ты пьяный! – рассмеялась девица в магазине, где Андрея сочли достаточно трезвым, чтобы продать ему бутылку текилы.

Андрей обернулся.

– Ты сама пьяная, – отрезал он.

– И что? – не унималась девица.

Андрей посмотрел на нее повнимательнее.

Заурядная. Блондинка, джинсы в обтяжку, что-то там со стразами на груди, черные стрелки на глазах. Тушь осыпалась. Лет двадцать шесть.

– Хочешь текилы? – предложил он.

Она затащила его к себе домой, в пятиэтажный дом с запахом кошек в подъезде. Андрей давно не бывал в таких местах. В квартире витал дух семидесятых: свалка на балконе, горчичного оттенка обои, сто слоев облупившейся краски на окнах, высокий торшер с двойным абажуром. Призраков прошлого пытались изгнать с помощью черной магии ИКЕА: старый диван маскировало веселенькое покрывало в кругах, на полу лежал коврик в тон, пыльные окна закрывали шторы в крупных цветах.

Андрея мутило.

– Извини, – булькнул он и бросился в туалет, где его долго выворачивало в допотопный унитаз.

– Где текила? – поинтересовался Андрей, вернувшись в комнату.

– Может, тебе больше не надо?

– А может, признаешься, что ты когда-нибудь убивала человека? – почти заорал Андрей, схватив бутылку.

– О чем ты? – насторожилась девица. – Ты что, кого-то убил?

– Нет, но собираюсь, – Андрей отпил из горлышка.

Кажется, она испугалась.

– Давай ты больше не будешь пить, – сказала она, злобно сверкая глазами.

– Давай! – согласился Андрей и вылил текилу себе на голову. – Так лучше?

– Что ты делаешь?! – Девица тут же превратилась в чудовище.

Андрей мысленно прибавил ей двадцать килограммов, заменил шелковый пеньюар на застиранный банный халат и заранее пожалел того мужчину, который на ней женится.

– Пошел вон! Быстро! – орала девица.

Она вытолкала смеющегося Андрея из квартиры, и только на улице он понял, что забыл у нее пиджак, и телефон, и кошелек.

Пиджак, телефон и кошелек полетели вниз, в кусты.

Наличных в бумажнике не было.

– Наташа! – заорал Андрей. – Ты меня обворовала! Наташа!

– Я не Наташа! – крикнула девица с балкона. – Заткнулся и пошел вон!

– Я буду петь тебе песни, Наташа! – веселился Андрей. – А ты просто кидай мне за это мои деньги! Я хочу ря-ааадом бы-ыыть, я хочу все-еее забыыыть…

Спустя полчаса его забрала милиция.

– Я пьяный, но это же не повод воровать мои деньги! – возмущался Андрей. – Отнимите их у нее и возьмите себе! Там десять тысяч!