Прятки

Шолох Юлия

— А… отпускные мне положены? — еще неуверенней уточнила я. Потому что если отпуск не оплатят, то смысла уходить в него не будет, без денег все равно никуда не уедешь, а как обстоят с этим дела на фирме, я еще не знаю.

Он вдруг засмеялся.

— А хватка у тебя есть, Аленка, хотя и детская еще совсем. Будут тебе отпускные, обещаю. А когда хочешь уйти?

Я еще раз посмотрела на его руки, лежащие поверх чашки.

— С понедельника, — твердо ответила.

Наверное, человек все-таки

слишком быстро забывает о своем прошлом. Всего год прошел, но после столицы наш городок, где прошла вся моя жизнь, казался тихим и низким, словно стелящимся по земле. А сколько здесь было зелени! А на каком огромной расстоянии друг от друга здесь стояли дома!!

С мамой мы говорили, как минимум, восемь часов подряд. То есть я говорила, а она только улыбалась, смеялась или хмурилась (в зависимости от темы), а в промежутках задавала наводящие вопросы.

Она была первой, кому я целиком и полностью рассказала всю правду о Танкалине младшем. Вернее, не совсем полностью, некоторые его фразы и поступки озвучивать все-таки не стала — маме было бы неприятно услышать, что он пытался кинуть мне денег в виде подачки или обвинил, что я имею привычку спать со всеми подряд. Но общее представление об его личности из моего рассказа сделать было нетрудно.

Ей, конечно, итак было неприятно, что я вынуждена работать у дяди Паши, хотя его я описывала только в положительных светлых тонах — мне сложно судить, каким он был, пока жил в нашем городе, но сейчас это вполне нормальный человек.

В общем, жизнь не спеша налаживалась. От мамы я не отходила ни на шаг, потому что она взяла неделю отпуска (правда в отличие от меня, неоплаченного) и на работу не ходила. Когда-нибудь я буду зарабатывать достаточно, чтобы забрать ее с рынка, где летом жара, а зимой промёрзлая стужа и буду платить ей в несколько раз больше только за то, что она жива и здорова! Но для этого придется сначала доучиться, потому что на данный момент я итак выполнила программу-максимум — обеспечиваю себя сама, хотя и учусь на дневном.

На третий день вечером мама начала вести себя довольно странно — то порывалась сходить в магазин, хотя мы еще раньше закупили все, что только может пожелать женское сердце и желудок. То к тете Алле, хотя сама в первый же день рассказала, что она уехала в гости к родственникам. В конце концов, вспомнила про какую-то кошку, которую немедленно нужно кормить и ушла. Не знаю, что там за кошка и чем она питается, если на ее кормление уходит три часа, но похоже, от моего слишком навязчивого общества мама с непривычки устала.

Так что следующим днем я отправилась на пляж со своими школьными подругами, половина из которых уже обзавелись младенцами, а вторая приехала на лето из ближайшего города, где имелся Сельскохозяйственный техникум и Педагогический институт.

Неожиданным было то, что болтать и бездельничать с ними оказалось вполне интересно. Я узнала кучу нового относительно беременности, младенцев и мужей,

который являются домой после смены, пошатываясь и распространяя вокруг плотный спиртной дух, а также методы воспитания и первых и вторых (хотя сомневаюсь, что мне хватило бы духу использовать подобные методы на практике). Я все-таки склоняюсь к мнению, что разумные люди всегда могут между собой договориться, а младенцев нужно любить независимо от того, во сколько они просыпаются и кричат.

Мамы с детьми разъехались перед обедом, а я с Маринкой, которая относилась к редкому числу поступивших и училась на преподавателя математики (что меня весьма удивило, потому что математику в школе она боялась пуще того, что мама найдет в сумке противозачаточные таблетки) загорали до самого вечера. А потом вместе пошли домой, так как жили всего через дом друг от друга.

У самого крупного продуктового магазина городка Марина заговорщицки хмыкнула, словно о чем-то вспомнила и потащила меня в обход, через двор. Там увидела, как с черного хода грузчики разгружают машину и на редкость довольно заулыбалась.

— Вот он, смотри, — ткнула пальцем в одного из них.

— Кто? — я не поняла, почему у нее вызывает интерес этот невысокий, худой, но жилистый мужчина лет сорока, да еще с такими колючими глазами.

— Да ты что? Это же зэк этот, Пташин, у которого с твоей матерью интрижка! Все знают! — радостно пояснила Марина, причем от радости забыла понизить голос, так что грузчик явно услышал сказанное дословно. Он быстро опустил ящик, который только-только поднял, выпрямился и окинул нас подозрительным взглядом. При виде Марины его лицо сморщилось, как от вони, а мой прямой взгляд он встретил так же — прямо и даже вызывающе. Я растерялась, потому что не знала, что в такой ситуации нужно делать, подходить глупо, что я ему скажу? Но и так пялиться некрасиво…

Его губы искривились, он отвернулся сам. Быстро поднял ящик и ушел внутрь магазина. И больше не вышел, ящики таскал теперь только второй, злобно зыркая на нас из-под густых бровей.

Через пять минут я пришла в себя и в сопровождении Марины пошла дальше. Она еще пыталась доложить какие-то сплетни, но я не слышала, потому что обдумывала новость — моя мама встречается с этим мужчиной и, похоже, к нему неравнодушна. Единственный вывод, в котором у меня не возникло ни малейших сомнений — на кошку Пташин не был похож совершенно…

Дома уже был готов ужин, мама очень быстро накрывала стол, а после так же быстро уселась и начала есть.

— Ты чего не ешь? — спросила через минуту, когда я так и не взяла в руки ложку, — не голодная, что ли?

— А ты куда так спешишь? — спросила я, — опять пойдешь кормить сегодня… кошку?

И вроде вид сделала совсем невинный, но актриса из меня, похоже, никакая.

— Тебе рассказали? — спросила мама, почему-то опуская голову.

— Да, — ложку я взяла, потому что и правда проголодалась.