Прыгай, Филька!
Шрифт:
— Мяу! — горестно ответила Филька.
Юзеф все понял, выругался и ушел к себе в комнату, где под кроватью в сундучке хранились привезенные из Белоруссии несколько бутылок домашнего картофельного самогона…
*********
…Ближе к вечеру в особняке начался настоящий переполох.
Обеспокоенный тем, что Бэтти не отвечает, Мишаня лично позвонил тете Досе — справился о любимой подруге и предупредил, что прибудет часам к одиннадцати.
Тетя Дося ахнула и принялась обзванивать местных поставщиков — уже через полчаса к воротам примчались небольшие микробусы с доставкой. Под бдительным взором Доси ловкие молодцы заносили на кухню коробки с парной телятиной, закуской, фруктами и алкогольными напитками.
Эльвира бегала по комнатам, меняя простыни, Мишаня чистил фуражку, а Юзеф, от которого потягивало несравнимым перегаром картофельной водки, в очередной раз подметал и мыл двор.
Бэтти проснулась в десять и, бормоча под нос ругательства, поплелась в душ. Высушив волосы, она не стала ни одеваться, ни прихорашиваться. Спустившись прямо в ночной рубашке на кухню, где раскрасневшаяся от жара Дося жарила телятину с апельсинами, Бэтти нацедила себе из кофе-машины для эспрессо большую чашку ароматного напитка и поднялась обратно в спальню. Там она уселась за стол, включила телевизор, висящий на стене и плеснула в рюмку коньяку. Испуганная Филька спряталась в углу за занавеской и не смела показать носа. В воздухе крепко пахло предстоящим скандалом.
В одиннадцать десять к воротам особняка подкатила процессия из трех огромных черных машин. Два джипа и лимузин между ними. Во дворе сразу же сделалось тесно и шумно, чьи-то тяжелые шаги застучали по лестнице.
— Зая! Зайка! Ты где? — послышался рокочущий, самоуверенный мужской голос.
Бэтти молча уставилась на дверь.
Дверь открылась и на пороге с огромным букетом роз нарисовался любимый друг Мишаня.
— Зайка! Привет? Что случилось? — бросился к подруге олигарх, как и описывала его Бэтти Фильке — огромный, лысый, симпатичный мужик лет сорока пяти.
— Это мне? — безразличным голосом спросила Бэтти.
— Конечно тебе, Зайка, прямо из Лондона! Дай-ка я тебя поцелую, целую вечность не виделись! — придвинулся к любимой Мишаня.
Бэтти однако отстранилась от губ мужчины и язвительным тоном спросила:
— А Феньке Звездинской ты такие же букеты даришь?
— Э…, - запнулся олигарх и на самую чуточку мгновения смутился. — Какая Фенька? Ты о чем?
— Да все о том же, — начала заводиться Бэтти. — Оказывается, весь мир уже знает, что последнюю неделю сучка Звездинская провела в твоем доме в Лондоне. Только я не в курсе!
— Ну…, - смутился Мишаня и лысина у него начала краснеть, — Да ладно тебе! Встретились случайно на пати у Бориса в его особняке в Риджент-парке, потом обедали пару раз и все!
— Ага! Обедали значит? — перешла в наступление Бэтти. — А то ты не знаешь как она "обедает"? Может ты и миллиона ей не переводил?
Тут уже озверился и Мишаня.
— Какой миллион, мать? Ты в себе? Может скорую вызвать? Ну ладно, переспал я ней и что? Ты же прекрасно знаешь, что я время от времени приглашаю к себе девушек. И ты говорила, что не имеешь ничего против! Я сам тебе столько раз предлагал — захочешь с кем-нибудь переспать — спи! Ты молодая, здоровая, нуждаешься в сексе! У нас же свободные отношения! А ты что мне тут гонишь? Или мы с тобой женаты? Живем семьей? В одной квартире? Да вообще, кто ты такая, чтобы считать мои деньги? Ну переспал и ладно. Давай проедем и пойдем дальше, мать! Хватит дергать нервы!
— Мать? — заорала Бэтти таким голосом, что над ее головой мелко задрожали хрусталики люстры. — Какая я тебе мать, лайдак! Подлое русское быдло! Обманщик! Лжец! Все вы русские — скоты! Сволочи! Народ быдла! Страна быдла! Ненавижу вас, твари!
— Что? — удивительно тихим голосом спросил Мишаня. — Значит я — скот, и мой народ — скот, и моя родина — скот на скоте? Так выходит, Бетиночка? Ну тогда прости меня, скота, как ты выражаешься. Думаю, нам больше с тобой не по пути…
— Мишаня! Мишенька! — взвизгнула Бэтти, осознав, что ляпнула лишнего.
— Постойте, Бетина Богуславовна, госпожа Зарецкая, — также тихо продолжал Миша. — Дайте уж я докончу! За два года, дорогая Бетина, я вам на платиновую карточку перевел тысяч триста. Каждый месяц тысяч по десять. О подарках, поездках, ресторанах-кабаках, "Фальконе", что за вами лично присылал, вообще молчу. Черт с ними. И сейчас у вас на карточке сорок тысяч — пусть будут ваши. На здоровье! И машина-вольвочка — тоже ваша. И еще: я вам завтра переведу сто тысяч — за моральный ущерб. Так что давайте расстанемся мирно и тихо, как культурные люди, а не какое-нибудь скотобыдло! А?
— Ик! Ик! — икала от ужаса Бэтти, глядя на тихого и непреклонного Мишаню.
А тот уже достал из кармана пиджака телефон и говорил:
— Федор Андреич! Поднимись-ка к нам, будь ласка!
Через минуту в комнату быстрым шагом вошел неприметный серенький мужичок с незапоминающимся лицом — Федор Андреевич — бывший гэбист, а ныне начальник охраны Мишани.
— Слушаю, Михаил Семенович!
— Федор Андреич, Бетина Богуславовна нас покидает, будь добр, организуй ей машину до Брестской, пусть наш парень ее отвезет, а то Бетина Богуславовна немного выпила, ей за руль нельзя. Да, и передай Эльвире, чтобы завтра утром собрала все вещи госпожи Зарецкой, погрузила в микробус и отправила ей домой.
— Ик! — только так и смогла прокомментировать речь бывшего любимого Бэтти.
Через пять минут, уже одетую, звезду светского обозрения, с ноутом в одной руке и сумочкой в другой, уважительно сопроводили к машине. До смерти испуганную Фильку несла на руках Дося. Мишаня остался наверху.
— Нет! — вдруг взбесилась Бэтти. — Никуда меня не надо везти! Сама доеду! Выведите мне "вольву"!
— Бетина Богуславовна! — мягко попытался возразить охранник, — у меня приказ.
— А мне плевать на ваш приказ! — топнула ногой Бэтти. — Позвоните Мишке и скажите, что или я уеду отсюда одна, или я прямо сейчас начну орать и рвать на себе одежду, а потом скажу, что вы меня изнасиловали!
Охранник закусил губу и достал телефон.
— Пускай катится к черту! — ответил Мишаня.
Бэтти села в "вольвочку", положила на заднее сиденье ноут, посадила туда же Фильку и вдарила по газам.
Филька всю дорогу до города дрожала и не смела пикнуть. Бэтти же материлась, кричала и распевала песни. К счастью, милиция их не остановила. Ice White вызывал у ментов уважение и нежелание связываться с его пассажирами.
Въехав в Москву Бэтти умолкла и призадумалась. Потом оглянулась на кошку и пьяно хихикнула. По ночному городу ехали долго, страшно долго. Свернувшаяся в клубочек кошка не смела поднять голову от страха.