Прыжок над пропастью
Шрифт:
В нос Пауку ударил острый запах пороха и другой, сладковатый запах горелого мяса. Он попробовал было поискать пулю, но голова доктора превратилась в настоящую кашу. Возможно, пуля сплющилась на входе в череп или застряла в диванной обивке. Не важно!
Вытянув из швейцарского ножа маленькие ножнички, он срезал прядку волос с головы жертвы и положил ее в спичечный коробок. Затем ненадолго сходил в спальню за фонариком и вышел из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь. Адреналин бил ключом; такого кайфа не бывает даже от кокаина. Еще минута – и он уедет прочь. Десять
И вдруг…
Паук осторожно спускался вниз по лестнице, помня о скрипучей ступеньке на втором этаже. Ее он осторожно перешагнул. Он в жизни не ступал так тихо, и еще никогда в жизни ему не было так хорошо.
Внизу послышалось жужжание.
Еще один звонок – резче, ближе.
Еще один – чуть дальше. Еще. Еще. Еще. Над головой, потом внизу. Снова вверху. Справа и слева. Кто-то внизу нажимает кнопки домофона, звонит во все квартиры!
Когда Паук спустился в подъезд, неизвестный замолотил в дверь кулаками. Громкий удар. Потом еще один. Вам! Вам! Вам!
От притолоки отлетела щепка.
Открылась дверь квартиры на первом этаже; оттуда вышел голый мужчина, в полотенце, обмотанном вокруг талии. И в тот же миг в подъезд ворвался громадный лысый толстяк в футболке и джинсах, сплошь покрытый татуировками.
Зажегся свет.
– Ты!
Лысый жирдяй показывал пальцем на Паука.
– Ах ты, сволочь, убийца поганый!
Электрошокер болтался на поясе; он был выключен. Паук отошел назад и попытался выхватить из кармана «хеклер-кох», но пистолет зацепился за ткань. Толстяк наступал на него, протянул руку, сорвал с лица маску; Паук почувствовал на себе его дыхание. От толстяка пахло жареным луком. Потом его сильно ударили в живот. Паук отлетел к стене, больно ударившись о поганый велосипед.
Цепляясь за стены и пол, как загнанная в угол крыса, не вынимая руки из нагрудного кармана, Паук отчаянно лягнул ногами и услышал крик боли, когда падающий велосипед ударил толстяка по коленям. Толстяк упал ничком, запутавшись в спицах.
Паук успел выхватить пушку; он прицелился в своего противника, который с трудом поднимался с пола, и спустил курок. На щеке толстяка появилась аккуратная круглая дыра.
На миг время словно остановилось, как будто он нажал на видеомагнитофоне кнопку «Стоп». Паук видел, как толстяк смотрит на него с почти детским выражением, как будто ругает непослушного мальчишку. Голый мужик в полотенце прижал руку ко рту; глаза у него побелели от ужаса. Мужик пятился по направлению к своей квартире.
Паук выстрелил еще раз, и половина шеи толстяка исчезла. Голова упала набок, лицевые мышцы обмякли. На мгновение он превратился в массу лоскутов кожи и сухожилий, потом из раны начала хлестать кровь – неравномерно, как будто из шланга, на который наступили ногой. Толстяк рухнул на бок, как мешок, сброшенный с парашюта.
В подъезде воняло экскрементами, порохом и карри. Паук с трудом поднялся на ноги.
– Пожалуйста, не надо! – завопил голый мужик в полотенце. – Не убивайте меня! – Он на удивление проворно скакнул в свою квартиру
Только тогда Паук осознал, что маски у него на лице нет.
Мужик видел его лицо!
Он выглянул на улицу. Ну и облом! Послышался грохот придвигаемой мебели. Он бросился к квартире, в которой скрылся мужик, и со всей силы лягнул ногой дверь. Изнутри послышался голос:
– Не надо, пожалуйста! Я ничего никому не скажу, я вас не видел!
Паук дважды выстрелил в замок, проделав в двери дыру размером с кулак. Потом навалился плечом. Послышался грохот. Мужик в квартире закричал.
Где-то вдалеке завыла сирена.
Паук перевел взгляд на распахнутую парадную дверь.
Вперед!
Он в последний раз метнул злобный взгляд на квартиру первого этажа и нехотя вышел из подъезда. Спустился по ступенькам к своему велосипеду. Ключ от висячего замка, как назло, на самом дне рюкзака.
Сирена все ближе.
Он достал ключ. Из спикерфона послышался чей-то голос:
– Алло! Алло! Кто там? Что происходит?
Сирена совсем близко.
Паук выронил ключ, будь он неладен.
Попытался подобрать его, но в перчатках это было нелегко. Черт побери, ему нужен проклятый велосипед, и как можно скорее!
Еще одна попытка подобрать ключ. Он заметил мощный синий луч, который обшаривал стоящие в конце улицы машины. Брось его! Брось к черту!
Паук побежал, забыв о велосипеде. На поясе болтался электрошокер, под мышкой – фонарик, в руках – «хеклер-кох». Он сунул пистолет под футболку. Глушитель такой горячий, что ожгло кожу. Но Паук не замечал боли. Он бежал наугад – вперед, в тишину, мчался на запах свежей зелени, в огромный темный оазис – общественный парк.
В голове крутилась единственная мысль: «Облом! Настоящий облом. О господи, как же я обломался!»
67
Телефонный звонок ворвался в сон противным металлическим скрежетом, выманивая ее из уютной, теплой раковины. Второй звонок прозвучал громче, третий еще громче – резко и пронзительно. Вера попыталась снова провалиться в сон, поймать видение за хвост, вернуться в другой мир, в котором она пребывала, гораздо лучший мир, но он стремительно ускользал, и она оказалась словно выброшенной на берег.
Завывал ветер. Вера открыла глаза и увидела, что занавеси раскачиваются на карнизах, как сорванные паруса; за окном она увидела асфальтово-черные тучи, услышала, как крючки, на которых крепились занавеси, бренчат по карнизам. У нее в душе туча была еще чернее. Холодный, враждебный ветер дул ей в лицо. Телефон зазвонил в четвертый раз, и кровать наконец зашевелилась. Росс перекатился на бок и схватил трубку. Потом она услышала его голос:
– Мм?
Вера лежала неподвижно, радуясь, что прекратились противные звонки. Голова кружилась; ее так тошнило, что невозможно было даже пошевелиться. На один краткий миг мелькнула мысль: «Понедельник. Поеду к Оливеру».