Прыжок рыси
Шрифт:
— В воду его! — рявкнул кто-то.
— Отставить!..
— Стой!..
С мостика спешил Хализев, Атуев и Руслан.
Охранники послушно бросили жертву — Евгений рухнул на палубу. «Живой?» — послышался голос издалека. «Дышит», — ответил другой.
— Никуда он от тебя не денется, Евдоким, — сказал Атуев. — Смертник. С Русланом поговори.
Руслан склонился над Евгением, со знанием дела ощупал мышцы, осмотрел кисти рук, заглянул в зубы и, брезгливо вытерев руки носовым платком, выбросил платок за борт.
— Я его куплю, Аркадий. Три тысячи даю. — посмотрел он на Хализева.
Тот улыбнулся, развел руками:
—
— Ты не его, а меня оценивай, — усмехнулся тот. — Уйдет — каюк, заложит,
— Публика его не отпустит, — заверил Руслан. — Смертники — по двойному тарифу.
Разговор Евгений слышал смутно, смысла его не понимал. Вернулась способность дышать, и он принялся накачивать организм кислородом. Прислушиваясь к струе воздуха, концентрировал его внизу живота и с каждым выдохом направлял поочередно в руки, ноги, пропускал по позвоночнику, задерживал под ребрами, «омывая» органы и проверяя целостность мышц и костей. Серьезных повреждений, похоже, не было…
— По двойному, говоришь? Тогда шесть.
Руслан задумался, наморщив узкий лоб, посмотрел на солнце с прищуром.
— Четыре, Евдоким. А не хочешь — бросай его в воду бесплатно.
Евдокимов покосился на Хализева. Охранники, улыбаясь, смотрели на него.
— Бросай его! — решил он, наконец, прекратить торг.
Евгения подхватили под мышки.
— Ладно, пять, Евдокимов! — поднял руку Руслан. — Чего ты боишься? Он Августа пришил, Дворцов его из-под земли достанет.
— Шесть. — Чувствовалось, что это последнее слово Евдокимова. — Наличными и сейчас!
Хализев засмеялся, покачал головой.
— С собой у меня таких денег нет, — сказал Руслан. — Одолжи, Аркадий?
— Под десять процентов вдень? — не растерялся Хализев.
— Завтра верну.
В сейфе на яхте у Хализева было тысяч тридцать. Ударили по рукам.
— В катер его! — приказал Атуев.
Охранники, большинство из которых были его учениками, безропотно потащили Евгения к трапу.
3
Сутки Гридин пролежал пластом на кровати. Не на шутку перепуганная состоянием мужа Дина Ивановна тщетно пыталась накормить его. Затем все же вызвала врача. Он уговорил Гридина измерить давление, послушал сердце. То и другое вызывало опасение.
— Депрессия, — констатировал врач, когда Дина Ивановна вышла проводить его в прихожую. — Скорее всего это связано с каким-нибудь нервным потрясением. Возможно, просто переутомился — не мудрено, идет предвыборная кампания, нервное напряжение сказывается. Пятьдесят — это, знаете ли, не тридцать. Категорически настаиваю на немедленном отдыхе. Иначе ждите инфаркта.
На вторые сутки Гридин затребовал телефон.
Он и сам не понимал, что должен предпринять и чего хочет. Сквозь рой беспокойных и беспорядочных мыслей пробивалась одна — о спасении доброго имени. Но сколько бы вариантов он ни перебирал, все они неизменно заводили в тупик.
Имя было запятнано и в семьдесят третьем, когда он бросил бедную Соню ради карьеры и благополучия; и в девяносто втором, когда вместо того, чтобы выжигать преступность каленым железом, вступил в союз с дьяволом. В обкомовских попойках, в попустительстве Хализеву, в согласии баллотироваться на второй срок — во всем, в каждом своем шаге он теперь видел ошибку.
Самым страшным оказалось одиночество:
«Как ты дорого заплатишь за это…» — пророчествовал Хализев. Да… Чтобы в то время, когда между ними ничего не стояло, когда союз их благословил Дорохов, предвидеть, что рано или поздно Гридин захочет пойти своим путем, и заготовить этот убийственный по своему цинизму способ подчинить его, нужно было обладать врожденным талантом подлеца!
«А для того, чтобы бросить беременную невесту и даже не встретиться с нею для объяснения, для того, чтобы делать карьеру на воровские деньги, разве не нужно быть подлецом? — останавливал себя Гридин, как только возмущение Хализевым доходило до апогея. — Подлость рождает подлость, из маленькой лжи вытекает большая… «Сердце человека подобно арене, на которой дьявол борется с Богом». Ты выбрал путь дьявола — иди им до конца. Хоть в этом-то будь последовательным, не усугубляй своего положения размышлениями на морально-этические темы: они тебе не свойственны. Поздно. Единожды солгавший, кто тебе поверит, если ты сам перестал верить себе!..
Неужели эта девушка, которой он неоднократно давал интервью, его дочь?! Неужели?.. Что стало с Соней?.. Как же, как это все могло произойти?! Ее купили?.. Выходит, Хализев все эти двадцать три года знал, что она есть, она существует, сделал своей союзницей и настроил против отца…
Как же она должна ненавидеть его, раз отчаялась на такой шаг!
А может быть… может быть, она не знает, кто ее отец?.. Она исчезла… сбежала… Но почему она не сделала этого сразу после убийства Козлова? И зачем убила его? Для того, чтобы бросить на Гридина тень подозрения?.. Неужели вес это специально подстроено, и она специально — уже убив! — брала у него интервью?..
Что, что предпринять? Приказать арестовать Хализева? А что ему инкриминировать? И кто будет заниматься им — прокурор Федин, на котором негде ставить пробы?.. Обратиться в Генеральную прокуратуру… и сообщить, что в 1992 году сам санкционировал деятельность преступной группировки? Опровергнуть инсинуации относительно счетов, положенных на имя твоей дочери, которую ты ото всех скрывал? Попробуй!.. Немедленно начать ее розыск? И найти в итоге обгоревший труп?.. Значит, у тебя есть только один выход, только один: идти с ними в одной упряжке до конца. Отстаивать их интересы, исполнять их волю, делать все для их процветания, возглавить порожденное тобою же криминальное сообщество, «свободную экономическую зону» — свободную от морали и нравственных принципов!.. Тогда эти девятьсот шестьдесят тысяч долларов будут в твоем распоряжении. Тогда твоя дочь будет жива. Тебя будут охранять, оберегать, ты будешь отдыхать за границей и купаться в лучах народной любви…»
Гридин с ужасом понял, что у него нет возможности даже застрелиться, потому что тогда в качестве оправдания его самоубийства всплывут и эти счета, и убийство Козлова; и Нелли — его дочь, состоящая на службе у его врагов, — даст показания, нужные тем, кто купил ее душу.
«Губернатор покончил жизнь самоубийством под угрозой разоблачения», — напишут в газетах тысячи козловых.
О каком «честном имени» может идти речь? Ты — ЗАКОННО ИЗБРАННЫЙ НАРОДОМ ГЛАВАРЬ МАФИИ. Очень крупной мафии, Гридин. А Хализев… Хализев — что ж, он исполнитель, подрядчик. Он — порождение системы, которая предвидела свой крах и позаботилась о своем «втором пришествии».