Прыжок рыси
Шрифт:
Сзади сидели бабушка и толстый ее внук лет шести, который громко чавкал леденцом, зевал, стучал ногами в спинку сиденья и требовал рассказать ему сказку.
Бабушка оказалась, наверное, одной из последних на Руси, кто знал наизусть Пушкина:
Жил старик со своею старухой
У самого синего моря;
Они жили в ветхой землянке
Ровно тридцать лет и три года.
Минут десять автобус стоял на переезде в колонне других машин, пропуская военный эшелон. Через три километра его остановили на посту ГАИ. В салон вошел усатый милиционер с
— Ищут кого-то, — догадалась женщина, сидевшая через проход слева от Евгения.
«Отпусти ты, старче, меня в море!
Дорогой за себя дам откуп;
Откуплюсь чем только пожелаешь».
«По радио передали штормовое предупреждение», — негромко проговорил кто-то впереди.
«Какое отношение имеет милиция к штормовому предупреждению», — проворчал сосед говорившего.
Наконец капитан в бушлате махнул полосатым жезлом и «ЛАЗ» продолжил путь. Евгений закрыл глаза.
«Терактов опасаются. Чеченцы лютуют. Пока всех русских не перебьют — не успокоятся».
«Ну, так уж и всех-то?»
«А им что? Ихних убийц Аллах в рай принимает без очереди. У них убийство за честь почитается, это мы все боимся, нам вера руки кровью марать не позволяет».
«Бабушка, а что такое «штормовое предупреждение»?»
«Когда старик пошел к морю в первый раз, оно слегка разыгралось; во второй — «помутилося синее море»; в третий — неспокойно стало. Предупреждало, значит. А потом начался шторм:
Видит, на море черная буря:
Так и вздулись сердитые волны,
Так и ходят, так воем и воют.
«А почему старик не послушался, когда оно его предупреждало?»
«Потому что старухи он боялся больше».
«А чего она хотела?»
«Я же тебе рассказывала, Костик: денег и власти она хотела. А когда человек хочет денег и власти, он ни перед чем не остановится».
Глава пятая
1
В холле «Паруса» пахло пережаренным луком. Хозяйка оформляла новых постояльцев, по всему — супругов из села: у двери были свалены корзины и грязные туристские сумки.
Евгений был уже посередине лестницы, когда она спохватилась:
— Молодой человек, у вас срок проживания закончился. Продлевать будете?
— Я уезжаю. Мне ваша яичница надоела…
Он вошел в комнату, куда тоже успел проникнуть приторный запах, сел на кровать. Следовало выспаться, но тогда пришлось бы платить еще за сутки, а денег оставалось в обрез.
Рубашка на батарее высохла. Он сложил ее, сунул в пакет вместе с комплектом чистого белья; в боковой карман сумки, где лежали фонарик и набор РК-1350 в кожаном футляре, запихнул кроссовки. Набор включал специальные инструменты, позволявшие мгновенно открывать запертые окна, двери, а также любые замки — английский, автомобильный и гостиничный специальной конструкции. Его подарил Евгению Кристиан Марселей, французский коллега-сыщик, арендовавший помещение в офисе Мишеля.
Запершись, Евгений почистил «скиф». В барабане оставалось четыре патрона (остальные они расстреляли с Нонной в парке), но и их он считал лишними, относясь к означенному в лицензии на частную детективную деятельность оружию исключительно как к средству психологического воздействия: «На всякого Макарова найдется свой Калашников», — шутил.
Помимо ста четырех тысяч, отложенных на обратную дорогу — неприкосновенных, хранившихся в отдельном конверте, денег оставалось еще на сутки проживания и скудный завтрак. Пять тысяч «съел» утюг, но на сей раз Евгений предпочел остаться голодным, следуя поговорке «Встречают по одежке…», и ровно в расчетный час появился в холле в тщательно отутюженных брюках и надраенных до зеркального блеска туфлях.
— Спасибо, хозяюшка, — простился весело. — Насчет яичницы не обижайтесь, это я пошутил.
— Цель визита в карточке вы так и не проставили, — упрекнула она ворчливо.
Евгений наклонился к самому ее уху.
— Я здесь с секретной миссией, — сообщил он с напускной важностью и, подмигнув ей на прощание, вышел.
* * *
Город так умывали и прихорашивали, что он начинал казаться грязным. То ли лавры Лужкова не давали здешнему мэру покоя, то ли выборы губернатора имели для Приморска значение большее, нежели выборы Президента для России. Впрочем, Россия, как утверждал «диск-жокей» Полянский, большая — всю не отмоешь.
Евгений остановился у тумбы на Театральной площади. Внимание его привлекла афиша, обещавшая в филармоническом зале Первый концерт Рахманинова. Он снова подумал о Валерии, собиравшейся на конкурсное прослушивание в оркестр «Гранд-опера». Завтра открывалась выставка нидерландской живописи XY — XVI веков в картинной галерее.
«А ментов-то, ментов! — покачал головой Евгений при виде очередного патруля. — Так и хочется ходить с поднятыми руками». К киоску «Роспечати» подошел пассажир «волги» с мигалкой на крыше, но покупать ничего не стал; переговорив с киоскером, вернулся в машину, и она, нагло развернувшись на встречной полосе, умчала в обратном направлении. «Не иначе — стукач», — оценил Евгений функцию киоскера и поднял глаза на предмет обнаружения снайпера на крыше. Причина усиленного патрулирования улиц накануне выборов вопросов у него не вызывала: Гридин обещал электорату покончить с преступностью в городе.
Перед Домом прессы он оглянулся по сторонам (встреча с Полянским или Таюшкиной была бы для него крайне нежелательна) и вошел во второй подъезд, где находилась гостиница Гостелерадио.
Поздоровавшись с женщиной-администратором и терпеливо дождавшись, покуда она пересчитает деньги, вежливо напомнил:
— Я звонил вам сегодня утром, вы обещали меня поселить.
— А, это на сутки-то? Помню, — она протянула ему два голубых листочка: — Заполняйте.
Он присел за журнальный столик под пальмой; вписал по памяти паспортные данные, уверенно проставив в графе «цель приезда» «командировка», и вернулся к стойке.