Прыжок рыси
Шрифт:
Первый наверняка не стоило принимать в расчет: паршивая тысяча (пусть даже две или три) могла перевесить человеческую жизнь разве что в среде уголовников. К тому же, занимая деньги, здравомыслящий Павел наверняка знал, как будет их отдавать. Да и не такой уж большой срок прошел, чтобы кредитор в качестве санкции стал прибегать к крайним мерам: поставили бы на «счетчик», пригрозили бы, избили, в конце концов…
Если же он раздобыл какую-нибудь пленку или документы с компроматом, то они могли попасть в прокуратуру или их забрал убийца (для чего, возможно, и приходил).
«Что это могло быть? — допив кофе, принялся расхаживать
За полночь путем логических умозаключений Евгений сузил круг проблем, но и тех, что оставалось, хватало с лихвой. На первый план выступало странное исчезновение Павла на пять дней в феврале. Может быть, именно в этот период на видеокассете появилось нечто такое, что послужило причиной убийства?.. Полянскому он сказал, что собирается провести отпуск у матери. Но в Сутееве не появлялся. Выигрывал время и таким образом дезориентировал проявлявших к нему повышенный интерес?
Предстояло ответить на три главных вопроса:
1. Что искали в комнате Козлова?
2. Где видеокассета?
3. Где находился Козлов с 23 по 28 февраля?
С определением степени причастности к убийству Грошевской Евгений не спешил. Ясно пока было только, что Павел ей не доверял, и для чего ему понадобился отпуск, не сказал: о том, что в Сутееве он не был, Грошевская не знала. Иначе она не поехала бы туда через два дня после похорон и не стала бы искать в тайнике то, что ее так интересовало и что до седьмого марта найти не удалось.
Был и четвертый вопрос: «Как найти ответ на первых три?» В его решении умозаключения, не подкрепленные фактами, значили куда меньше, чем случай и интуиция, а потому предстояло действовать.
2
Сменив туфли на мягкие кроссовки и облачившись в черную водолазку, Евгений положил в рот пластинку «Орбит», рассовал по карманам футляр с отмычками, фонарик, размером и формой походивший на авторучку, и осторожно выглянул в коридор. В два часа пятьдесят минут дежурная погасила свет. Оставив настольную лампу включенной, она постелила в холле на диване постель и пошла в туалет — крайнее у окна помещение в западном крыле. Воспользовавшись ее отсутствием, Евгений выскользнул из номера, бесшумно прошел по ковру до холла и спустился по лестнице.
На четвертом этаже было темно, дежурная спала. Если убийца действительно поселился в гостинице и проник в общежитие журналистов таким же путем, то не исключено, что время убийства было продиктовано режимом дежурных.
Козлов жил на третьем этаже, стало быть, проходить через второй было нецелесообразно: чем короче путь, тем меньше шансов встретить какого-нибудь полуночника. К счастью, жильцы общежития в это время уже спали, лишь в одной из комнат приглушенно работал приемник — кто-то черпал информацию из радио «Свобода» или ждал трансляции собственного репортажа.
Преодолев расстояние до голубой двери, разделявшей коридор, Евгений нашел нужную отмычку, заглянул в скважину и, убедившись, что впереди его не ждут неприятные сюрпризы, через десять секунд оказался по ту сторону межведомственного барьера. Запирать за собой дверь и тем самым осложнять отход он счел нелогичным.
Стоило сейчас появиться вахтеру или выйти из комнаты знавшему его Полянскому — все рухнуло бы, как план построения коммунизма, однако дойти до опечатанной двери 301-й комнаты, в которой жил и умер журналист Козлов, Евгению ничто не помешало. Суровая нить, прикрепленная к косяку сургучной печатью с отчетливым оттиском «Общежитие «Прессинформ», была обмотана вокруг ручки. Подсунув под кружок размером с медаль «За взятие Берлина» лезвие ножа, Евгений бесцеремонно отделил его от косяка и принялся за замок. Если верить Полянскому, он должен был держаться на честном слове, но оказалось, что это не так: дверь отремонтировали и замок заменили на новый. Несмотря на простоту его конструкции, подобрать нужную пластину удалось с третьей попытки.
Кто-то закашлял в комнате напротив. Хлопнула дверь на лестничной площадке второго этажа. Евгений почувствовал, что ладони стали горячими и покрылись влагой. Мелькнула мысль об отпечатках пальцев, которые он оставляет сейчас на всем, к чему прикасается — ручке, косяке, сургуче, — но уверенность в том, что эксперты свою работу давно закончили и никому не придет в голову повторять ее спустя две недели, была стопроцентной. Он вошел в комнату, запер дверь изнутри.
На то, чтобы справиться с сердцебиением, ушла минута. Пахло краской и каким-то химическим средством с примесью хлора. Он включил фонарик и пядь за пядью стал обследовать помещение.
Дверь слева отделяла от пятачка прихожей совмещенный санузел. Ничего из возникавшего в луче интереса не представляло: мыльница, прикрепленная присоской к кафельной стене; кронштейн для туалетной бумаги; полбанки не то хлорки, не то стирального порошка на краю раковины; картонная коробка на антресолях, застеленных клеенкой; резиновый коврик; патрон без лампочки — все вызывало… уважение к труду уборщицы. Не найдя ничего и в прихожей, за исключением проволочных «плечиков» на самодельной вешалке, Евгений вошел в комнату.
Она также была приведена в порядок: стол, стул, кровать без матраца, двустворчатый платяной шкаф, тумбочка с телефонным аппаратом без шнура… От батареи парового отопления под окном исходил жар. Оклейка окна нигде нарушена не была, но и свежестью не отличалась — бумага пропылилась и пожелтела. Пролезать в форточку взрослый человек не мог, а значит, убийца и вошел, и вышел через дверь. Кое-где на обоях темнели пятна, которые могли появиться после того, как замыли кровь.
«А они и позже приезжали. Пятого марта и девятого, кажись. Ну да… Аккурат после праздников. Все стучали, стучали. Я думала, ремонт затеяли».