Прыжок за борт. Конец рабства. Морские повести и рассказы (Сочинения в 3 томах. Том 2)
Шрифт:
До поступления на «Софалу» Стерн служил младшим помощником в одной из крупных пароходных компаний.
По его словам, он отказался от места «из соображений принципиальных». Повышения в должности приходилось ждать слишком долго, жаловался он, и вот он решил, что пора ему сделать попытку продвинуться. Служащие Компании, казалось, никогда не бросали службы и никогда не умирали; все они цеплялись за свои места до тех пор, пока не покрывались плесенью. Ему надоело ждать, и он опасался, что лучшие из служащих не будут оценены по заслугам в том случае, если освободится вакансия.
Кроме того, капитан, под командой которого он служил, — капитан Провост, — был странным человеком и за что-то его невзлюбил. Должно быть, за то, что Стерн исполнял не только свои служебные обязанности. Если помощник делал промах, он готов был выслушать порицание; но он надеялся, что с ним будут обращаться, как с человеком, а не третировать его неизменно так, словно он был собакой. Он напрямик попросил капитана Провоста сказать, в чем его вина, а капитан Провост в высшей степени презрительно ответил, что он — образцовый помощник, а если ему не нравится, как с ним обращаются, то вот сходни — он может хоть сейчас сойти на берег. Конечно, всем известно, что за человек этот капитан Провост. Не было смысла подавать жалобу в правление. Капитан Провост пользовался слишком большим влиянием. Тем не менее они вынуждены были дать ему хорошую рекомендацию. Он брал на себя смелость утверждать, что на него никакого обвинения возвести нельзя. Услыхав случайно, что помощник на «Софале», пораженный солнечным ударом, отправлен в госпиталь, он решил попытать, не примут ли его на это место.
Он явился к капитану Уолею, гладко выбритый, краснолицый, худощавый, и, выпячивая узкую грудь, рассказал мужественно и откровенно свою маленькую историю. Время от времени веки его слегка вздрагивали, а рука украдкой тянулась к кончику огненно-красного уса; брови у него были прямые, мохнатые, каштанового цвета, он смотрел собеседнику прямо в глаза, и в его взгляде было что-то граничившее с наглостью. Капитан Уолей нанял его временно; затем, когда доктора посоветовали прежнему помощнику вернуться на родину, Стерн остался на следующий рейс, потом еще на один.
Теперь место было за ним закреплено, и свои обязанности он исполнял с серьезным, сосредоточенным вниманием. Когда к нему обращались, он настороженно улыбался и всей своей позой старался выразить величайшее почтение, но при этом всегда как будто насмешливо подмигивал, словно ему был открыт секрет какой-то шутки, всех одурачившей и никем не разгаданной.
Серьезный и улыбающийся, он следил, как Масси спускался со ступеньки на ступеньку. Когда старший механик сошел на палубу, Стерн повернулся и очутился с ним нос к носу. Одинакового роста, но нимало друг на друга не похожие, они стояли лицом к лицу: казалось, их соединяла не только яркая полоса света, падавшая вкось на палубу сквозь широкое отверстие между двумя тентами и тянувшаяся у их ног, словно ручей, но и еще что-то, глубокое и неуловимое, как невысказанная вслух догадка, тайное недоверие или какой-то страх.
Наконец Стерн, мигая глубоко посаженными глазами и выдвинув гладко выбритый подбородок, такой же красный, как и вся его физиономия, прошептал:
— Видели? Он задел килем мель! Видели?
Масси с презрительным видом отвечал в том же тоне, не поворачивая к нему своего желтого мясистого лица:
— Может быть. Но, будь вы на его месте, мы бы застряли на мели.
— Простите, мистер Масси. Разрешите мне с этим не согласиться. Конечно, судовладелец, находясь на собственной палубе, может говорить все, что ему вздумается.
Это совершенно верно… но я прошу…
— Убирайтесь с дороги!
Тот слегка вздрогнул, может быть сдерживая порыв негодования, но с места не тронулся. Масси, опустив глаза, смотрел то направо, то налево, словно палуба у ног Стерна была усыпана яйцами, которые нельзя было давить, и он раздраженно высматривал местечко, куда можно поставить ногу и убежать. Кончилось тем, что он тоже не тронулся с места, хотя путь был свободен.
— Я слышал, что вы говорили там, наверху, — продолжал помощник. — Вы сделали одно очень справедливое замечание, что у каждого человека должно быть слабое место…
— Подслушиванье — вот ваше слабое место, мистер Стерн.
— Если б вы только меня выслушали, мистер Масси, я бы мог…
— Вы проныра! — перебил Масси и даже успел повторить торопливо: — Вот именно — проныра, — прежде чем Стерн с жаром продолжал:
— Послушайте, сэр, чего вы хотите? Вы хотите…
— Я хочу, хочу… — забормотал Масси, взбешенный и удивленный. — Я хочу? Да откуда вы знаете, что я чего-нибудь хочу? Как вы смеете? Что вы хотите сказать?
Чего добиваетесь вы?..
— Повышения.
Стерн утихомирил его своею откровенной дерзостью.
Круглые мягкие щеки механика еще подергивались, но он проговорил довольно спокойно:
— Вы мне только голову морочите.
А Стерн посмотрел на него с самоуверенной улыбочкой.
— Один мой знакомый, деловой парень (теперь он занимает хорошее положение), говорил мне, бывало, что это и есть единственно правильный путь. «Всегда выдвигайтесь вперед, — говаривал он. — Попадайтесь на глаза своему хозяину. Вмешивайтесь всякий раз, как представляется случай. Покажите ему, что вы знаете. Надоедайте своим присутствием». Таков был его совет. Здесь, кроме вас, я не знаю другого хозяина. Вы — владелец судна, а на мой взгляд, это самое важное. Понимаете, мистер Масси? Я хочу продвинуться. Из этого я не делаю тайны. Людей, которые хотят продвинуться, можно использовать, сэр. Полагаю, что вы недаром поднялись на вершину лестницы, сэр, и должны это знать.
— Надоедать своему хозяину, чтобы продвинуться, — повторил Масси, словно устрашенный непочтительной и оригинальной мыслью. — Я не удивляюсь, если именно по этой причине компания «Синий якорь» вас выставила.
Это вы называете продвижением? Могу вам обещать, что вы и здесь так же точно продвинетесь, если не будете осторожнее.
Стерн, сбитый с толку, уныло понурил голову и, мигая, уставился в палубу. Все его попытки ближе познакомиться с судовладельцем приводила лишь к этим мрачным угрозам увольнения, — а такая угроза заставляла его немедленно умолкнуть, словно он еще не был уверен в том, что настал час, когда можно смело принять вызов. И сейчас он на секунду лишился дара речи, а Масси прошел мимо, сделав попытку задеть его плечом. Стерн отступил назад и обрек попытку на неудачу. Затем он повернулся и широко разинул рот, словно хотел что-то крикнуть вслед механику, но передумал.
Всегда — в этом он готов был сознаться — Стерн подстерегал случай выдвинуться, и у него вошло в привычку следить за поведением непосредственных его начальников, выискивая что-нибудь, «за что можно было бы уцепиться». Он был убежден, что ни один шкипер в мире не сумел бы удержать за собой командование, если бы только можно было «открыть глаза» судовладельцам. Эта романтическая и наивная теория не раз доводила его до беды, но он был неисправим. Стерн, по натуре своей человек вероломный, поступая на судно, всякий раз лелеял надежду спихнуть своего капитана и самому занять его место.