Прыжок за мечтой
Шрифт:
Костик поправил телогрейку, уже слегка замызганную мазутом за месяц с небольшим. Сдвинул шапку-ушанку на затылок. Открыл дверцу, вытянул с пола из-под ног кривой ключ и принялся заводить полуторку. Пока крутил стартер, взмок. Полуторка никак не желала заводиться, хотя перед тем, как вызвали к начальству, он прогнал мотор на холостых оборотах. Что и говорить. Машина вышла с конвейера в 1933 году, и движок на ней стоял родной мощностью в 42 лошадиные силы. Стартер давно полетел, его максимум хватало на шесть месяцев. Поэтому главным ключом была кривошипная ручка или «кривой стартер».
Когда в первый
Полуторка всё же завелась, Костик запрыгнул в кабину, протёр заиндевевшее лобовое стекло. Искоса глянул на угрюмого сержанта и медленно тронул грузовик.
На проспекте Сталина загрузились быстро. Тюки сверху затянули брезентом, закрепили его к бортам. Сержант, как только приехали под загрузку, сразу исчез. И появился, когда всё было готово к отправке и с бумагами на груз.
Залез в кабину и командирским голосом приказал ехать.
Костик только вздохнул. Что тут поделаешь? Приказ есть приказ. Надо ехать. На душе муторно и неспокойно. А сержанту хоть бы хны. Расселся, закутался в полушубок и непонятно, спит или бдит.
Спина слегка заныла. Последствия ранения время от времени сказываются.
Костик направил грузовик на выезд из города. Встречный ветер выдувал тепло из кабины, и пришлось натянуть варежки, а то руки начали замерзать. Сержант никак себя не проявлял.
«Мама, папа. Видели бы вы меня сейчас! Я за рулём грузовика еду за каким-то особым грузом. Вы всегда говорили, что мен не хватает ответственности. Вот теперь её мне за глаза этой самой ответственности. Похоже, что вернуться назад мне суждено, а что ждёт меня здесь, не знаю. Я о вас уже редко вспоминаю. Время летит быстро. Хоккея тут нет. Да и какой хоккей? Война идёт! Ещё это моё ранение. Мне, конечно, всё интересно здесь, но хочется домой, в свой мир, в будущее. С родственниками отношения хорошие, я и большую часть зарплаты отдаю бабушке. Она командует деньгами во всей семье. И почему-то хочется на фронт. Не могу даже самому себе объяснить. Я всё время слежу за своим языком. Боюсь. Что вылетит непонятное слово для аборигенов этого мира из моего будущего. Да и вообще держу язык за зубами. Как-то нет желания оказаться в местах не столь удалённых из-за неправильного слова. Я себе удивляюсь. Вчера ещё мне было пятнадцать, и не подозревал, что придётся воевать. И вот на тебе. Повоевал, в госпитале повалялся, с родственниками познакомился, короче освоился в этом мире. По идее я должен хотеть остаться в тылу, водить машину, работать, как все на пользу родине. А мне хочется на фронт. И что самое странное, я и сам не могу себе объяснить такое желание».
Дорога, сверху припорошенная снегом, была хорошо накатана. Встречных, правда, машин прошло всего три. Начало уже темнеть. Грузовик слушался руля и вроде всё хорошо, но появилось лёгкое ощущение тревоги. Костик, не понимая, откуда это, осторожно толкнул в плечо сержанта.
— Ну? — тот уставился на Костика красными глазами.
— Что-то не по себе стало. Тревожно как-то, — попытался объяснить Костик.
Сержант взбодрился, и смеяться над ним не стал. Костик боковым зрением заметил, как тот приготовил наган, и усиленно протёр глаза.
За стеклом уже сгущались сумерки, но видимость была ещё достаточной.
— Это что там поперёк дороги темнеет? — спросил Костик, сбрасывая скорость. — Не пойму…
Сержант вгляделся вперёд и неожиданно закричал:
— Волки! Целая стая! Гони Александров! Жми! Выжимай железку!
Стая бежала прямо на них. Жуткое зрелище. Костик молился всем святым разом, чтобы грузовик не заглох.
Их было много. И непонятно что их привело на дорогу. Голод? Или ещё что?
Костик выжал газ до упора. Большая часть серых хищников расступилась, и помчалась сбоку. Но некоторые особи попали под колёса. Один так вообще прилетел на капот и ударился о лобовое стекло. От неожиданности Костик чуть не вылетел в кювет, с трудом удержав управление. Показалось, что волк мёртвый, но тот через несколько секунд развернулся и разинув пасть обслюнявил стекло.
Костик в этот раз хоть и дёрнулся от неожиданности, но грузовик удержал на дороге ровно. Волк соскользнул вниз и исчез под машиной. Теперь о нём напоминала только замёрзшая на стекле слюна.
Стая преследовала их ещё минут пять, прежде, чем отстала. Бледный сержант сидел с наганом в руке, скинув полушубок.
— Сон как рукой сняло, — пробормотал он. — Сейчас бы что-нибудь покрепче пропустить.
Костик с трудом улыбнулся, его вид, наверное, тоже не был геройским.
— Это же надо такая огромная стая! Никто о ней не упоминал даже! Расстояние между ближайшими посёлками приличное. В наших лесах откуда тут столько волков?
— Я не знаю, — помотал головой Костик и обратил внимание, что руки слегка подрагивают и сердце сильно бухает.
— Пришлые видать, — продолжал рассуждать сержант, но уже не кричал, а говорил так, что Костик его почти не слышал.
Сержант ещё минут двадцать что-то бурчал себе под нос, а потом затих, глядя застывшим взглядом куда-то вдаль.
«Испугался. Бледность до сих пор на лице. Я вот тоже никак в себя прийти не могу».
Стемнело, и Костик сбавил скорость. Дорога казалась жёлтой от освещавших её фар. По расчётам должны быть в Томске под утро.
«Я какой-то неправильный попаданец. Попал в прошлое и не могу ничего сообщить о будущем. До Сталина не добраться. Да и что я ему расскажу? Я — Костик, я из будущего! И что я могу рассказать ещё? Что у нас есть компы, айфоны, хоккей? Думаю, что меня просто расстреляют. Им нужна информация о том, что сейчас будет. Интересовался бы историей Великой Отечественной войны, что-нибудь вспомнил бы. А так война закончится 9 мая. Хорошая информация. На этом по сути всё».
Костик горько усмехнулся, въезжая на тёмные улицы старинного города Томска.
Их ждали. Местные чекисты быстро освободили кузов от тюков и запихали вместо них большой ящик, двигая его по широким доскам, приставленным к открытому заднему борту. Восемь человек плюс Костик, с трудом затолкали груз в кузов. Один из чекистов хорошо закрепил его. Другой заправил бак.
Путь назад оказался сложнее. Глаза слипались. Костик бил себя по щекам, щипал кончик носа, усиленно тёр глаза. Только хватало этого ненадолго. Сержант крепился, предлагал Костику горячий чай, сам выпил три чаплыжки. А через час уже клевал носом.