Псалмы Ирода

Фриснер Эстер М.

— Он кричал, что если они будут тянуть, то с мальчиком может что-то стрястись, а еще хуже, его может перехватить какой-нибудь другой… не помню, как он его назвал. Илик, что ли… Знаешь, их очень трудно понять, особенно когда они начинают говорить о своей жизни в городах. Впрочем, я слыхал, будто эта жизнь мало отличается от нашей жизни, только одни и те же вещи называются по-разному — сети какие-то, илики, Коопы, и наверняка один лишь Господин наш Царь знает, как они называют наши фермы, сообщества, кровные семьи и Имения…

— Неужели только этим отличается, па? — спросила Бекка, неотрывно глядя на блестящий от смазки револьвер. —

Только названиями?

Пол опять пожал плечами.

— Все мы люди, что тут, что там. Не стоит верить всем этим россказням о сытной и теплой жизни в городах. У тебя слишком хорошая голова, чтоб быть сбитой с панталыку такими дурацкими байками. Я тебе верно говорю — они люди, такие же люди, как ты или я.

Пол откашлялся, сплюнул и продолжал:

— Ну так вот… Этот парень, что хотел получить твоего брата, спорил со все большей яростью, но начальник был непоколебим. Вот так и надо, — подтвердил Пол. — Но, видно, и на него подействовало соображение, что какой-нибудь другой илик может перехватить нашего Елеазара. Поэтому он отвел меня в сторонку.

И мы договорились как мужчина с мужчиной. Я должен был пообещать, что не отпущу мальчика с каким-нибудь независимым торгашом, что бывают у нас еще до весны; а он сообщит мне еще до жатвы — ну, передаст с кем-либо, — да или нет, то есть возьмет он осенью Елеазара или не возьмет.

— А если бы другие торговцы прибыли к нам осенью?

Пол широко улыбнулся, вспомнив о том, уже давно исчезнувшем торговце.

— Что-то говорило мне, что, что бы там ни случилось, даже если бы потребовалось перевернуть землю, тот парень обязательно будет руководителем каравана, который явится сюда к жатве. Даром что он такой замухрышка. Так оно и вышло. Сам он тогда ничего этого еще не знал, но жутко хотел, чтоб Елеазар попал именно к его илику. Он сказал, что пошлет мне слово с верным человеком, если в его общине вдруг да появится вакансия. И когда я получу это уведомление, то сразу же должен снарядить Елеазара в город, дав ему в охрану самых сильных родичей.

— Понятно, — сказала Бекка, глядя, как свет лампы играет на стволе оружия. Револьвер был старый, даже еще более старый, чем те, о которых говорилось в рассказах. (В той книжке, что часто падала с полки, когда Бекка вытаскивала ее из ряда других, рисунки таких пистолетов были. Книжка имела мягкую обложку, хрупкие желтоватые страницы, а вот о чем там писалось…) Бекка не могла оторвать глаз от оружия. Может, произведено оно недавно, но по старинному образцу? Этого она не знала. — Так вот, значит, зачем он дал тебе оружие? Чтоб защищать Елеазара на пути в город.

— Все верно, кроме того, что никто меня до окончания жатвы ни о чем не известил, а после праздника сразу же появился сам торговец. Он забрал с собой Елеазара, но, видать, запамятовал, что оставил мне эту штуку. — Пол почесал голову. — Даже горожане, случается, что-то забывают. Ну а я не видел особой нужды напоминать ему об этом.

Пол взял оружие и стал поворачивать его, чтоб Бекка могла рассмотреть револьвер под разными углами. Бекка и не думала шарахаться в страхе, несмотря на все, что читала в книжках и слышала от других. Разве па не посоветовал ей не верить глупым россказням? Что-то в ней настоятельно требовало не ограничиться рассмотрением одной лишь внешности оружия. Интересно, а что скажет па, если она попросит разрешения дотронуться до этой штуки?

Она медленно придвинулась, надеясь устроить так, что одна из ее рук сможет как бы ненароком коснуться револьвера. А в уме у нее кипели вопросы о том, каково будет ощущение от прикосновения к такой совершенно необычайной вещи.

Тяжел ли он? Как смотрится в руке — неуклюжим или изящным? Она придвинулась так близко, что смогла даже заглянуть внутрь шкатулки. Там лежала свернутая тряпочка, от которой пахло так же, как пахнет от внутренностей жатки, тяжелым запахом машинного масла. А еще там лежал мятый коричневый конверт и сложенный пополам лист пожелтелой бумаги. Кроме того, небольшая металлическая коробочка. Она подумала, что притронуться к этому куда безопаснее, чем к самому оружию.

— Что тебе нужно, женщина? — Па захлопнул крышку шкатулки так быстро, что чуть не придавил Бекке пальцы.

— Мне только хотелось…

— Еве тоже только хотелось, — пробурчал он старинный трюизм. — И из-за этого «хотелось» Адаму здорово не поздоровилось. Патроны — это не забава. А потом ты их рассыплешь по полу, и если я не досчитаюсь хоть одного — только одного-единственного, — что будет с нашим секретом, хранящимся здесь?

— Патроны?! — О них Бекка тоже читала.

— Привяжи-ка свои глазки на веревочку, а то они, чего доброго, из глазниц выскочат. — Пол приоткрыл крышку и осторожно положил оружие на место. — Ты не одна на этой ферме знаешь, что это за штука такая, хоть ты единственная, если не считать меня, кто знает, что она спрятана именно здесь. Меня и Елеазара. Ну а теперь беги. Разве у тебя нет других дел?

Дел у Бекки было множество. Все последующие дни она занималась то полевыми, то домашними работами, и на сердце у нее было легко. Она напевала, когда кроила свое новое платье для танца девушек, она даже помогла своей родственнице Леноре с очень замысловатой вышивкой на жакете. В первый раз за последние недели она чувствовала себя юной и свободной; наступающий праздник теперь ощущался ею как нечто, чему можно радоваться, а не отшатываться с отвращением. Па защитит ее. Она имеет для него особую ценность, такую же, как имел для человека из Коопа ее брат Елеазар. И па позаботится о ней, точно так же, как тот.

Чувствуя над собой надежный размах крыльев па, Бекка осмелела. На одном из полдников она подняла глаза от тарелки и так взглянула на Джеми, что Хэтти назвала бы этот взгляд просто наглым. Джеми на мгновение встретился с ней глазами, а затем быстро отвел свои в сторону. «Будто он девушка, а я мужчина», — подумала она. Но затем здравый смысл восторжествовал, и она вспомнила, что Джеми всегда строго соблюдает приличия. Обмен многозначительными взглядами перед всей общиной весьма далек от того, что можно назвать достойным поведением.

И все-таки ей ужасно хотелось, чтоб он разделил с ней ее радость и раскрепощение. Перед окончанием уборки женщинам полагалось свести свое участие в полевых работах к минимуму и оставаться вблизи от дома и служб. На поля выводились драгоценные машины — Праведный Путь благодаря выгодной сделке, провернутой несколько лет назад, обзавелся двумя лобогрейками, и теперь Полу уже не приходилось выводить на поля так много рабочих рук, как прежде. Джеми был отличным жнецом, а поэтому Бекка, подождав, пока домашние сплетницы не сообщат, что сегодня его очередь работать на машине, тихонько пробралась к сараю, куда в конце рабочего дня Джеми должен был доставить жатку.