Псевдомемуар

Попов Евгений Анатольевич

Я читал ночью "Историю СССР",а солдат бредил. Голова его приподнималась над казенной подушкой,лицо озарялось неземным светом тусклой электрической лампочки,и он орал:

– Поступить!Поступить! Войти!Войти в их круг! Стать! Стать!

Увидев в солдате злейшую карикатуру на самого себя,я сначала сильно приуныл.К тому же припомнилось нехорошее: при скрупулезном рассматривании моих документов дама из приемной комиссии сильно удивилась - действительно ли я не состою в комсомоле (ВЛКСМ, Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи,если кто забыл),- как это гласят мои школьные документы?

– Действительно, - потупился я,скромно глядя в ее красивое лицо.

– Вы знаете, я хочу дать вам добрый совет, - сказала дама.

Но совета она мне никакого, практически,не дала, а просто разъяснила,что у них оч-чень,ну очень большой конкурс - двенадцать или того хуже человек на одно место. И - "Вы сами понимаете!.."

"Ми фас понимай!"-как сказал в фильме "Калина красная", снятом в 1972 году актер Лев Дуров, играющий официанта,ре- жиссеру фильма Василию Шукшину, играющему вора.. Так что...

...так что сильно приуныв от бредовых речей солдата, я утром пришел в институт и, забрав документы, был немедленно выдворен из общежития.

Сдав чемодан в камеру хранения Ярославского вокзала, я направился в Александровский садик,который,слава Богу, и доселе существует около Кремля, существующего тоже доселе и тоже слава Богу. Сел на скамейку и стал сочинять стихи следующего тошнотворного содержания:

Есть что-то необычное,большое

В сияньи синих рельсов,осиянных

Луной.Они совсем живые,

Осыпанные блестками снежка.

Из строгости угрюмой и завидной

Завидую с угрюмостью упорной.

Тут я решил немного передохнуть и слегка покосился на девушку, рядом с которой я, собственно, и сидел на скамейке Александровского сада около Кремля, как нечистая сила рядом с ведьмой (см.соответствующие страницы романа "Мастер и Маргарита",который опубликуют только через четыре года после того,как я сидел на этой соответствующей скамейке).

Девушка внимательно читала книгу. Я продолжил занятия.

А среди рельсов - белые подушки

СнегОвых холмиков.

Чернеют шпалы,

Черня (херня?
– реплика из 1996)

и заставляя чуть поверить,

Что снег - не снег, а просто - песий шип.

Девушка,вздохнув,перелистнула страницу,а я вдруг взял да и закончил в неком идиотическом озарении:

И строгие,и матовые лица

Монашенок закутаны в туман.

Какие еще там "матовые" -тьфу! Какие еще там -"монашенки"

– тьфу,стыдоба! Но я обратился к девушке в эстетике своего старшего друга, ныне всенародно известного литератора Р.С.:

– Простите,вы не скажете,как мне проехать на станцию метро "Аэропорт". Мне там надо увидеть знакомого поэта.

Девушка обрадовалась.

– А вы тоже поэт?

– Нет, я свинину на рынок привез продавать, - сострил я, как умел.

Девушка взяла да улыбнулась,и вскоре я оказался у нее дома,в кресле около вентилятора,где нес ахинею,содержание которой уже начисто выпало из моей слабеющей памяти. А она забралась в другое кресло с ногами. Глазки ее горели живым и ровным огнем. Магнитофон знакомил меня с записями Дэйва Брубека. Гудел вентилятор. В аквариуме плавали неизвестные рыбки.

Окрыленный, я потянулся губами к губам девушки, имя которой было, помоему, Оля.

Или Катя. И это довольно странно, что потянулся - человек я был в те времена был довольно робкий, чтоб вот так вот сразу взять да и потянуться губами.

Однако факт остается фактом: я потянулся к ней губами,и она потянулась ко мне губами. И наши губы встретились. И мы свились в кольцо и стали кататься по имевшемуся дивану... С девушкой, которую, по - моему, звали все-таки Олей.

И тут раскрылась дверочка их шикарной квартиры на Ломоносовском проспекте, и в комнату зашла женщина, в которой даже кретин тут же определил бы Олину маму. Я во мгновение отскочил от Оли, а она сидела спокойно.

Мамаша злобно покосилась на мои ботинки и прямо обратилась к дочке:

– Ты что же это опять делаешь,сука?

Дочка расхохоталась веселым искренним смехом:

– Давайте я вас познакомлю.Эо - Женя. Он - поэт.

Но мамаша не слушала дочь. Мамаша подошла ко мне и в кратких, но совершенно приличных выражениях попросила меня покинуть их жилплощадь.

Я и вышел один. А эта девушка меня даже и не проводила.Ее точно звали Оля. У ней ...это...высунулась из-под платья сверху, как это называется? Бретелька,что ли? А джинсы тогда в массовом порядке советский народ еще не носил,даже в Москве.

Ночь я провел на скамейке Ярославского вокзала,где меня милиционер несколько раз поднимал,чтобы я не проводил ночь на скамейке Ярославского вокзала.

Утром я пошел и подал документы в Московский геологоразведочный институт им.С.Орджоникидзе,закончив его в 1968 году, получив пятерки,четверки и тройки.

И если вы ждете еще чего-либо от моего рассказа,то совершенно напрасно. Мне запомнилась эта история,отчего я ее вам и рассказываю. История мелкая,тусклая.Одним словом - эпизод.Но она мне запомнилась,потому что была со мной.А все, что мне и вам,и всем запомнилось имеет и смысл,и право на существование. Солдата же того я как-то недавно видел по телевизору. Я его сразу узнал. Он стал народным депутатом и теперь заседает в Государственной думе.

3.Псевдомемуар

Ввиду огромного количества нищих,блатных,авантюристов и жуликов,обнаруживаемых в самых разных слоях нашего постпосткоммунистического общества я (временно) вынужден был прийти к выводу,что художественная литература в смысле "разумного,доброго, вечного, как-то немножко стушевалась,если не сказать больше.

То ли дело раньше, в суровые годы застоя,когда вся страна (за исключением некоторых на самом верху и в самом низу) буквально изнывала под игом злодеев-коммунистов: в магазинах продавали рыбу-хек, а дети клянчили жвачку у иностранцев.