Псих против мафии
Шрифт:
Выйдя из дома, Муравская попросила его немного подождать, сославшись на то, что ей надо взять фонарь для дальнейшего осмотра, и на несколько минут скрылась в кухонной пристройке.
"Значит, я не ошибся, все должно произойти в кухне, - уверился Ильин.
– Сумеет ли сориентироваться Губин?"
– Вы устали?
– заметив некоторую его рассеянность, озабоченно спросила хозяйка.
– Ну ничего, скоро ваши мучения кончатся. Теперь осталась только кухня.
Перед тем как войти в низкую дверь кухонной постройки, он оглянулся в надежде увидеть Губина или других сотрудников из прикрытия, но никого не было.
"Медлить больше нельзя", - подумал Ильин и решительно
Галина Сергеевна, проследив за его взглядом, объяснила:
– Это для мытья посуды. И кроме того, для нас. Не можем же мы лечь в первый раз в постель, не помывшись как следует.
И она, чуть прикрыв глаза, словно в любовной истоме, шагнула к нему. Ее лицо было совсем рядом, и губы приглашали к поцелую. Ильин купился на этот отвлекающий маневр и, на какой-то миг забыв о кипящей кастрюле, потянулся к Галине Сергеевне. И тут же взвыл от боли: струя из газового баллончика обожгла глаза. Ильин бросился на пол и откатился к двери, навалившись на неё спиной и пытаясь открыть. Но с ужасом вспомнил, что дверь открывается вовнутрь. Он свернулся калачиком и прикрыл голову локтями: сейчас она плеснет в него кипятком!
Но в это мгновение послышался звон разбитого стекла, звук покатившейся по полу кастрюли, рычание и ругательства и, наконец, истошный женский крик: "Убивают!"
Распахнулась дверь, ударив его по спине, и сотрудники милиции ворвались в помещение.
Ильина подхватили под руки и вывели на улицу. Муравская продолжала кричать. И вдруг затихла. Ильин услышал голос Кондратова:
– Ну вот, все уже позади. Врачи сделали Муравской успокаивающий укол. Я вызвал их на случай, если тебе понадобится помощь. Сейчас они перевяжут руку Губину и займутся тобой. С глазами все будет в порядке, не волнуйся.
Где-то рядом продолжал материться Губин, которому, как догадался Ильин, медики обрабатывали обваренную руку. Эта брань была для его ушей как музыка.
Через два дня Ильин сидел у Кондратова в кабинете. Губин стоял у окна и, словно ребенок куклу, укачивал свою забинтованную руку. Кондратов рассказывал им о законченном уже деле.
Врачи после нескольких бесед поставили Муравской почти окончательный диагноз: шизофрения. В её доме нашли статью из одной популярной газеты с описанием похождений брачного афериста, обкрадывавшего, а при удобном случае и убивавшего доверчивых женщин. Эта заметка сильно её расстроила и напугала. Прочитав о подобных случаях и в других газетах, Галина Сергеевна решила принять меры и, выявляя негодяев-мошенников, уничтожать их физически. С этой целью она стала помещать брачные объявления в периодических изданиях. Каждого жениха тщательно проверяла. Больное воображение подсказывало: если очередной жених, напуганный нелюбезным приемом, уходил, значит, он честный человек, если же, несмотря ни на что, оставался и изъявлял желание ехать на дачу, то, безусловно, мошенник, задумавший злое дело.
Таким образом, согласившись поехать на дачу, чтобы оценить её, очередной претендент фактически подписывал себе смертный приговор. А Курин, сначала сбежавший от нее, позже, на свою беду, решил, что обустроенная дача в ближнем Подмосковье все же лучше, чем дом в Тульской области. И вернулся к варианту с Муравской. На свою погибель.
– Всех четверых женихов-неудачников мы вытащили из пруда рядом с дачей Муравской. Каждый раз она действовала, как и в случае с тобой: ослепляла мужчину струей из баллончика, тут же обваривала кипятком, а затем добивала молотком по голове. Ночью отвозила труп к пруду на хозяйственной тележке. Все трупы с привязанными к шее камнями были утоплены рядом с берегом. Пруд этот давно превратился в болото, и в нем никто не купался. Так что ты, Ильин, чудом избежал исполнения приговора, вынесенного тебе Муравской.
Между прочим, она не устает нас благодарить за чудесное спасение, так как считает Губина твоим сообщником, желающим её убить и завладеть дачей. О совершенных преступлениях рассказывает спокойно, даже буднично, со всеми подробностями. Откровенно гордится найденным ею способом избавления общества и слабых женщин от гнусных стяжателей, способных на все ради завладения чужой собственностью, и искренне убеждена, что поступала справедливо. О наличии четвертой жертвы мы и не подозревали: никто не заявил об исчезновении одинокого холостяка.
Ну что, ребята, вот мы и раскрутили ещё одно крупное дело. Так что можем три дня гулять. Начальство разрешило. Конечно, премия была бы лучше. Но хоть отоспимся, отдохнем.
Однако отдыхать им долго не пришлось. Уже вечером следующего дня домой Ильину позвонил Кондратов и сообщил:
– Все, Ильин, кончай ночевать, как говорят в армии, сюрприз нам Парамонов преподнес, в бега ушел.
– Да ты что? Он ведь совсем на супермена не похож. Как ему удалось?
– Да он за компанию ноги сделал. Рецидивист Толик Ручеек сбежал и Парамонова с собою прихватил.
– Ну что, мне прямо сейчас приезжать?
– Да нет, пусть те, кто его упустил, на ночь глядя бегают, только ты ничего не планируй на утро. Начальство приказало искать Парамонова. Твой Карпов в курсе и дал добро. Беглец - человек опасный, и его надо побыстрее изолировать, а то как бы не натворил новых "убойных дел".
Положив трубку, Ильин стал ломать голову: как же такое могло произойти? И лишь наутро узнал детали чрезвычайного происшествия.
Незадолго до этого злосчастного дня следователь Тихонов сидел в своем кабинете и, отпечатав постановление о направлении арестованного Парамонова на судебно-психиатрическую экспертизу, заколебался в правильности принятого решения. С одной стороны, все как будто обоснованно и логично: Парамонов стрелял в своих обидчиков из чувства мести. Но есть все-таки сомнения в психическом здоровье субъекта, совершившего убийство, скажем, из-за мелочной ссоры. По крайней мере в трех случаях из пяти он поступал именно так, движимый исключительно ненавистью. И вряд ли суд вынесет ему приговор без заключения специалистов-психиатров.
К тому же Кондратов сообщил, что, по полученным агентурным данным, братва вынесла этому Парамонову смертный приговор и за убийство Журавлева, и за безвинную гибель Сивого, и за нелепую попытку поссорить криминальные группировки, застрелив любвеобильного коммерсанта.
"Отправив Парамонова на судебно-психиатрическую экспертизу, я, пожалуй, лишь оттяну исполнение смертного приговора, вынесенного ему мафией. В следственном изоляторе срок его жизни будет исчисляться даже не днями, а часами, ну, а в институте имени Сербского он какое-то время ещё проживет".
Тихонов взял авторучку и, приняв окончательное решение, расписался на бланке.
Парамонова перевозили из следственного изолятора в крытой машине вместе с худым жилистым парнем, с резкими движениями хорошо тренированного тела. Обильные наколки на руках свидетельствовали о том, что парень, несмотря на молодой возраст, уже не раз был судим.
Парамонов сел на жесткое сиденье напротив парня и, поймав на себе его колючий взгляд, не выдержал и отвернулся.
В голове мелькнула мысль: "И чего психует? Ведь не в суд же везут, а на экспертизу. Впрочем, это не мое дело. Странно, почему нас не сковали наручниками? Хотя их здесь трое с автоматами. Но все равно странно. Может быть, просто забыли?!"