Псих. Дилогия
Шрифт:
Никифоров пожевал губами, в свою очередь бросил на меня взгляд - почти враждебный, как мне показалось.
Буркнул:
– Хорошего?
– Хорошего.
– На это время надо.
– Нет времени, родной ты мой. Сам ведь знаешь.
– Вечно у тебя так... Ладно. Заниматься с ним буду сам, - подвёл Никифоров черту.
– Подготовлю, как смогу. И всё же...
– Что?
–
– Больно гонишь.
Пожал плечами, недовольно дёрнул головой и двинулся к выходу с площадки.
2.
В казарме меня поджидал сержант Грим.
– Ну?
– спросил он угрожающе.
Достача. Ему-то как объяснишь? А объяснить надо - нравы в казарме простые, непоняток там не любят.
– Буду работать по индивидуальной программе, - выложил я.
– Сегодня уже симбионта поставили. И даже летал с инструктором.
– Ну?
– Что "ну"?
– отозвался я угрюмо.
– Если эта их программа сработает, пойду на Варвур раньше срока. Большая радость, понимаете ли.
– Ты мне не "чтокай"!
– надвинулся сержант.
– Что скажут, то и будешь делать! Умник. А почему тобой полковник заинтересовался?
– Ему медики доложили. У меня какая-то там кривая нетипичная, и ещё нет эффекта... забыл, как его... в общем, феномен.
– И о чем вы разговаривали?
– Товарищ сержант, - сказал я устало.
– Я ж штрафник. Станет полковник со мной разговаривать? Ну, про здоровье спросил, для порядка. А вообще-то, я так понял, он просто посмотреть на меня хотел.
– Ну-ну, - кивнул Грим.
– Ладно. Но ты гляди, Джалис. А то я тебе эту твою кривую быстро выпрямлю.
– Так точно, - буркнул я вслед уходящему сержанту.
***
Из-за всех перипетий этого дня я опоздал на обед, а вот до ужина было ещё далеко. И из привычного учебного графика меня, вроде, выдернули - а новых указаний пока не дали. Давненько я не оказывался вот так предоставлен сам себе. Однако стоит позволить заметить это сержанту - и праздник быстро кончится. Поэтому я торопливо пошебуршил в тумбочке (вдруг завалился кусочек хлеба), ничего не нашёл - и поспешил убраться из казармы, соврав на посту, что заработал лишний час ОФП. Мне поверили - в основном потому, что дополнительное время "общей физической подготовки" служило обычно наказанием. И на дорожку меня пропустили без слов. Конечно, стоять или просто прогуливаться по ней было нельзя - заметят - и я побежал, легко, не напрягаясь, с удовольствием вдыхая влажный солёный воздух. Вскоре заморосил мелкий дождичек, умыл мне лицо, смочил волосы и одежду. Далеко внизу гремел и рокотал, обтёсывая каменные глыбы, океан. Со стороны обрыва, отделённого от дорожки примитивной оградой из проволочной сетки,
На мысу я остановился. Здесь берег вдавался в океан острым углом, будто нос корабля, нависающий над таинственными глубинами; здесь я позволил себе отдохнуть - оперевшись ладонями на сетку, всматриваясь в затянутую водяной мглой даль. Когда дыхание успокоилось, я огляделся по сторонам - дорожка была пуста - присел на корточки и оторвал от шеи симбионта.
Интересный. Чёрный с проседью, словной подёрнутый инеем, нежно тронутый морозным узором. Довольно крупный и очень-очень мохнатый; длинные ворсинки робко вздрагивали, когда на них попадали капли воды, и тут же упруго выпрямлялись. Красивый. Я легко погладил его пальцами.
– Что это ты там изучаешь?
– раздался голос.
Я вздрогнул, тут же вскочил, сжимая симбионта в кулаке. Как это я не заметил бегуна? Засмотрелся, болван.
– Джалис, - сказал бегун, поправляя капюшон куртки-дождевика.
– Ну конечно. Почему я не удивлён?
А вот я удивился, узнав Никифорова. Как-то не представлял я себе старшего лётного инструктора бегающим кросс. И зря, по-видимому.
– Ну, что у тебя там?
– ворчливо поинтересовался летун.
– В кулаке-то? Покажи.
Помявшись секунду, я протянул ему симбионта на раскрытой ладони.
– Снял, значит, - покивал Никифоров.
– Любуешься. А ведь говорил, сегодня только поставили, нет?
– Так точно, товарищ майор. Но не в первый раз.
– Я уж понял, - снова кивнул он.
– Ну, покажи поближе.
Никифоров взял гусеничку с моей ладони, пересадил на свою, поднёс к глазам, рассматривая то так, то этак. И вдруг сказал:
– Красивый, да?
– Красивый, - согласился я, слегка обалдев от изумления.
– На, верни на место.
Когда я отнял руку от затылка (симбионт зацепился сразу же, почти мгновенно), Никифоров спросил:
– И что ты тут делаешь в полном одиночестве?
– Бегаю, товарищ майор.
– Пал Константиныч.
– Простите?
– Так меня зовут. Пал Константиныч, а не товарищ майор. Не люблю официоза. А тебя как звать, рядовой Джалис?
– Данил, - проговорил я растерянно.
– Ну что ж, вот и познакомились. Так от кого ты, Данил, бегаешь? Кстати, пошли-ка пройдёмся. Холодновато стоять-то.
– Так что скажешь?
– бросил он уже на ходу.
– Ну, не было ведь смысла возвращаться на занятия в группу. Там имитация, а я с симбионтом теперь. А нового графика пока не дали. Ну, я и...
– Поспешил удрать из казармы.
– В общем... Да.