Психи
Шрифт:
– Не очень-то этот жест указывает на завоевание, не находишь? – голос Крутого немного привел меня в чувство.
– Может, у этих малюток домашних животных не хватало? – хмыкнул я.
Раи слил в мои мозги очередную порцию информации, и стало понятно, что все мои предположения оказались в корне неверными.
Оказывается, на Бракнозе эволюция шла своим, совершенно дивным путем. Сначала, на самой заре своего развития, все местные людские организмы имели глаза, носы и рты с ушами, как у этого, что млел и терся затылком о ручонку колобка на загривке. Вот только природа тут, впрочем, как и везде, оказалась немилосердной. Здесь, видите ли, в ноосфере обитали ментальные вирусы, подцепив которых живые существа теряли способности к выживанию в той или иной форме.
И вот, чтобы не пропасть в столь недружелюбной среде, эволюция выкинула однажды потрясающий фортель. Она разделила живые организмы пополам… или наоборот, увеличила их число вдвое, здесь никто ничего не мог сказать определенного. Главное, что я понял – на Бракнозе дети рождались всегда только по двое. Один – нормальных размеров с обычным набором органов чувств количеством пять штук, второй же, который маленький, практически с одним – шестым. То есть один нормальный, разве что умственно отсталый, второй же шибко умный и телепат.
То есть голова отдельно, все остальное в придачу. Голова, вернее, мозг думает, а остальное тело воплощает ее замыслы. Я, конечно, утрирую, но примерно так. При этом мозг защищает на мысленном уровне свое тело от ментальных вирусов. И надо сказать, они друг друга очень любят и жить друг без друга не могут, хотя тут уже любовь вроде как и не причем. Скорее симбиоз такой своеобразный головы и тела.
Как-то чересчур сложно у них все устроено оказалось.
Дальше Раи вещал про их планетографию – два материка, два океана, столько-то городов, численность населения, время вступления в Федерацию, но я его плохо слушал, никак не мог очухаться от новостей. Крутой замер в задумчивости, надо полагать, тоже переваривал информацию, как и я.
Мозг терпеливо сидел на плечах голого, наверное, ждал от нас какой-то реакции. Я в свою очередь таращился на него и его спутника, и одного понять не мог – неужели у них глаза и руки действительно такие тупые, только поводырями работать могут? Колобок неожиданно помахал ручонкой, как будто подзывал нас к себе. Крутой присел напротив него, слегка склонив голову набок, как будто прислушивался.
Колобок протянул ручонку и принялся постукивать по коленке Перстила в ритме, напомнившем мне о морзянке. Крутой перехватил его руку, наклонил голову и придвинул конечность к своему шлему. Ага, видать, так ему удобнее слушать. Колобок продолжил стучать, а Крутой принялся мне переводить.
– Он говорит, что все колипсы…э-э, типа вот этого, на веревке, которые занимаются их жизнеобеспечением, внезапно того… утратили телепатическую связь со своими головами. Или, наоборот, головы утратили с ними связь. Он и своим-то, видишь, управляет только при помощи веревки. Поэтому очень многие крелеты… крелет – это наш маленький друг на шее своего колипса… то есть разумные половины колипсов остались без присмотра, без кормежки… в общем, вся жизнь кувырком. И очень скоро, если мы не поймем, отчего все произошло, не ликвидируем причину и мало того, не приведем колипсов в нормальное состояние, то есть не вернем им связь с крелетами, можно считать, что жизни на Бракнозе настал конец, мягко выражаясь. Такие дела, брат.
– Спроси его, может, это какая-то мутация их ментальных вирусов? – сказал я ему.
Перстил принялся осторожно постукивать по колобку, прошу прощения, крелету. Надо же, у них тут галактическая Федерация, полеты в космос без звездолетов давно возможны, а поди ж ты, старая добрая морзянка или как там она у них называется, до сих пор способна пригодиться. Крелет выслушал его и в свою очередь постучал по Перстилу.
– Он предполагает, что какая-то инфекция. Но не ментальная, это он точно бы определил. И не местная, скорее всего. Ого! Он говорит, на космодроме у одного крелета колипс в полном порядке. Именно он и смог вызвать нас сюда. Говорит, у того имеется какая-то очень важная информация. Приглашает нас к нему отвести. Пошли?
Я пожал плечами:
– Мы так и так на космодром направлялись. А ты уверен, что это не засада?
– Перестань. Ты знаешь, как эти колипсы кормили своих крелетов? Мазали им голову – ты же видишь, что у него нет ни глаз, ни рта – специальной питательной смесью, типа крема. То есть намазать крелет мог бы и сам, поднатужившись, да вот приготовить эту смесь – никогда. Это ж надо, в наши-то цивилизованные времена целая высокоразвитая планета вымирает на глазах всей Федерации от вульгарного голода!
– Ну, не такой уж он вульгарный, – возразил я, разглядывая, как колобок дергает за веревку, чтобы развернуть свою лошадку в нужную сторону. – Причина-то у него вполне оригинальная.
– Согласен. Нам повезло, что наш крелет в состоянии поговорить с нами, знает фербулианскую акустическую азбуку. Это, понимаешь ли, такой старинный способ связи…
Я прервал его, чувствуя, как грудь распирает от гордости за свое человечество:
– Не трудись объяснять, у нас тоже есть. Я дивлюсь лишь тому, что у вас она сохранилась.
– Это-то как раз не удивительно, всякие ситуации случаются, нас специально обучают. А вот этот крелет откуда ее знает?
– Тоже, небось, пилот, – буркнул я, – откуда же еще. А может, подводник…
Но Перстил меня больше не слушал. Он постучал по макушке крелета, крепко вцепившегося в своего колипса, который целенаправленно ломился через кусты. Колобок обернулся и стукнул по руке Крутого пару раз.
– Точно, ты был прав, – Перстил так обрадовался, как будто не коллегу по работе встретил, а возлюбленную после долгой разлуки. – Он звездолетчик!
Если уж быть совсем точным, пилотом-то как раз был тот, что сейчас бежал перед нами без штанов и на четвереньках, а этот – всего лишь его мозгом. Ром отдельно, баба отдельно, как сказал бы мой чокнутый братец. Чем он там, кстати, без меня занимается? И не забывает ли кормить кота, свинтус ленивый?
Мы штурмовали кусты минут пятнадцать, пока наши проводники – ну никак не получается говорить о них в единственном числе, хотя следовало бы – не вывели нас из зарослей к ограде космодрома высотой метра три. До входных ворот нам пришлось бы тащиться такими темпами еще как минимум полчаса, так что мы решили в целях экономии времени преодолеть забор.