Психо-машина (РЕТРО!!!)
Шрифт:
Из боковой двери появился глухонемой, тот, что открыл нам входную дверь, и знаками спросил о чем-то Вепрева. Получив такими же знаками ответ, он пошел обратно.
Показалось ли мне в результате моей чрезмерной настороженности, что глухонемой при входе и уходя кинул на меня изподтишка предостерегающий от чего-то взгляд? Или это было на самом деле?..
Кажется, я ошибся. Просто, всем глухонемым свойственны такие многозначительные взгляды. Но должен отметить: в его присутствии я чувствовал странное беспокойство.
Шариков продолжал вертеться около аппаратика, прочищая его тонкой и нежной кисточкой, и не переставая изрекал возбужденно преимущественно междометия. Удовлетворившись чисткой, — мое терпение уже грозило лопнуть, — он из другой, красной коробочки вытащил рыжего муравья и протолкал его в дырочку аппаратика. Тот снова зашипел. Мы уставились на муравейник.
Поразительно! Рыжие муравьи последовали примеру черных, и в муравейнике жизнь замерла.
Был уже первый час ночи, я поспешил распрощаться с учеными. Вепрев предложил мне прийти завтра утром: он начнет со мной заниматься, чтобы подготовить меня к работам.
Очень поздно. Но многое надо обдумать…
Ну, спать, спать! Передо мною без малого еще 3 месяца!..
IV
26 августа
В день два раза я хожу на хутор. Ушел в упражнения с головой. Эти упражнения, как говорит Аркадий Семенович, он же Вепрев, имеют целью научить смотреть. Так смотреть, чтобы все внимание, все мысли через взгляд сосредоточивались в фиксируемом предмете. Для упражнений он дает мне разных размеров стеклянные шарики. Я должен, не мигая, смотреть на один из них; по мере моих успехов шарик заменяется больший, — я должен так упорно фиксировать его глазами, чтобы в моем сознании ничего, кроме него, не существовало. Про этом я должен упорно через взгляд изливать свою волю, чтобы шарик сдвинулся с места.
С двумя первыми, небольшими, мне уже удалось достичь этого… Впрочем, может быть, моя воля тут не при чем? И в первом, и во втором случае движение шариков наблюдалось при появлении Аркадия Семеновича… Может быть, они покатились от сотрясения пола?.. Но, так или иначе, я продолжаю заниматься. Аркадий Семенович привел еще один интересный пример, демонстрирующий значение концентрированного внимания, но уже не одного человека, а массы.
Он указал на факиров, которые на глазах многочисленной публики без всяких приспособлений поднимаются в воздух. Здесь факир должен только уметь использовать концентрированное внимание зрителей. Последние, привлеченные необыкновенными объявлениями или возгласами факира, охватываются однородной мыслью и ожиданием полета. Чем больше факир сумеет расположить к себе публику своими предварительными фокусами, тем больше она верит в него, тем полнее проникается ожиданием необыкновенного полета.
Тогда факир, напрягая свою волю и, как на прочные рычаги, опираясь на сосредоточенное внимание зрителей, преломляет отдельные потоки его в своем тренированном мозгу, действительно, как это подтверждают многочисленные свидетели, и поднимается вверх.
Каждый желающий проделать то же, должен предварительно закалить свою волю. Факиры добиваются этого умерщвлениями плоти, которым они добровольно подвергают себя.
В результате, истязая себя, отказывая себе во всем, подвергаясь самым разнообразным экспериментам, большею частью нелепым и жестоким, они добиваются одного: их воля становится для них единственным законом, их воля закаляется, делается «нечеловеческой», сверхъестественной, почему и обладатель ее становится способным на сверхъестественные, с точки зрения невежественных масс, поступки.
— Путь факиров, путь тренировки в укрепления своей воли, неправилен, — говорит Аркадий Семенович. — Совсем не для чего умерщвлять свое тело, подвергать себя ранениям и уродствам, когда можно того же достичь более верными и полезными путями.
— У нас в обыденной жизни так много всякого рода нелепостей, что лишь одним добровольным систематическим устранением их можно закалить, тренировать свою волю. Каждый человек тратит ежедневно массу времени и энергии совершенно непродуктивно: он делает тысячи ненужных и даже вредных поступков, он обязательно одержим какой-нибудь странностью, которая является его пороком или недостатком…
Аркадий Семенович привел следующие примеры: иной в сутки затрачивает на сон 9, 10 и даже больше часов, когда совершенно достаточно 6–7; время сверх этого пропадает зря; другой, наоборот, лишь в силу привычки, ложится слишком поздно и встает рано, чем истощает себя и свою энергию; третий просыпается ночью, чтобы выкурить папироску, без чего можно великолепно обойтись и что не только отнимает у сна необходимое время, но и вредит здоровью; четвертый весь день проводит с минимумом полезного и нужного, убивая время в праздном разговоре, курении, выпивках и т. п. неразумных поступках, поглощающих его энергию.
— Если бы мы захотели проследить от первого часа пробуждения и до нового сна проведенный вами день, — говорит Аркадий Семенович, — мы поразились бы: такая масса времени погибла без всякой пользы. Весьма широко распространено мнение, что жизнь человеческая слишком коротка и что на протяжении ее никак нельзя использовать всех тех возможностей, которые заложены в человеке щедрой природой: нельзя получить всеобъемлющего образования, нельзя поглотить ту массу знаний, которую дает современная эпоха, нельзя до-полна выявить свои творческие силы… Неправда. Всего этого легко достичь, если не совершать неразумных и нелепых поступков, поглощающих массу времени и энергии и укорачивающих человеческую жизнь…
Таково мнение Аркадия Семеновича. Я с ним согласен, у меня самого пропасть всяких ненормальностей — с точки зрения целесообразности, продуктивности и сохранения здоровья. Я тоже не умею распределять своего времени и расходовать рационально энергию. Этому я буду учиться, и я уже начал бороться со своими нелепостями…
Тревожит меня своим присутствием глухонемой слуга Вепрева — Никодим. (Если это нелепость, постараюсь ее поскорей ликвидировать). Даже не зная о том, что Никодим вошел или находится близко от меня, я начинаю чувствовать странное и смутное беспокойство… Всегда оно оправдывается появлением Никодима.
Странно! Другие глухонемые никогда не производили на меня подобного действия, так что объяснить свое душевное состояние жалостью, которую я испытываю ко всем калечным людям, нельзя. Буду наблюдать за ним.
А вот, когда я вижу Аркадия Семеновича, во мне вспыхивает глубокая, почти родственная нежность… Он такой мягкий, предусмотрительный, вдумчивый, отзывчивый; он кажется мне отцом родным, может быть, потому, что я с трех лет не знал ни отца, ни матери.
Наум Наумович Шариков — именинник 1-го дек. по ст. стилю — что-то больше не показывается, сидит в своем подпольи: очевидно, с головой ушел в научные изыскания, как я в свои стеклянные шарики.