Психоаналитические идеи и философские размышления
Шрифт:
С точки зрения Кигана, каждая стадия человеческого развития имеет свои особенности. На «инкорпоративной» стадии происходит рождение ребенка и совершаются первые его эволюционные шаги под воздействием рефлексов. «Импульсивная» стадия характеризуется импульсивной деятельностью ребенка, способного выделять объекты, отличать их от себя, но рассматривать их лишь в качестве субъекта собственного восприятия. На «имперской» стадии ребенок становится самостоятельным, играет определенную роль в семье. «Межличная» стадия отличается от предыдущей способностью ребенка поддерживать разговор с родителями и другими людьми. На «институциональной» стадии личность отождествляется с организацией, становится как бы идеологической, соотнесенной с группой, классом. На «межиндивидуальной» стадии личность отделяется от организации, признает свою собственную ценность как деятеля истории.
Что можно сказать по поводу выделенных Киганом стадий человеческого развития?
Прежде всего, следует иметь в виду, что в зарубежной психологии неоднократно предпринимались попытки подобного рода. Достаточно сослаться, в частности, на теорию стадий развития индивида, выдвинутую Э. Эриксоном (Erikson, 1950). Согласно этой теории, в своем развитии каждый человек проходит ряд этапов, характеризующихся чувствами сопричастности в их специфическом выражении. Младенческий возраст – «базисное» доверие или недоверие к миру. Раннее детство – автономия или чувство зависимости. «Игровой» возраст – инициативность или чувство вины. Школьный возраст – предметная деятельность или чувство неполноценности. Юность – идентичность или диффузия идентичности. Молодость – солидарность или изоляция. Средний возраст – творчество или застой. Зрелость – интеграция личности или разочарование в ценностях жизни.
Предложенная Киганом схема стадий развития частично совпадает с ранее выдвинутой теорией Эриксона. Так, импульсивная стадия соответствует эриксоновскому пониманию инициативности, имперская – предметной деятельности, институциональная – идентичности. Правда, между обеими схемами имеются и различия. Но они относятся, скорее, не к существу возрастных перестроек, а к смещению акцентов внутри отношений между субъектом и объектом. Что остается неизменным, так это общая методологическая установка на осмысление противоположных ориентации индивида в рамках одной и той же стадии развития личности. Если Эриксон говорит, например, об идентичности и ее диффузии на стадии юности, то Киган рассуждает о «росте и утрате институциональной личности». Не случайно вторая часть его книги полностью посвящена «естественным крайностям» личности, имеющим место на каждой стадии человеческого развития.
Киган подробно рассматривает достижения и нарушения баланса между субъектом и объектом, личностью и окружающим ее миром на той или иной стадии развития. При этом он исходит из того, что, во-первых, субъектно-объектные отношения не являются статическими, а находятся в процессе становления и, во-вторых, эти отношения не представляют собой абстракции, они существуют в мире и обретают соответствующую форму в реальных человеческих отношениях.
Конструктивно-эволюционная концепция Кигана имеет дело с осмыслением отношений между индивидуальным и социальным в «психосоциальном контексте», в котором происходит развитие личности. Этот «психосоциальный контекст» воспринимается им в качестве «культуры», благодаря чему, как ему представляется, вносятся дополнительные штрихи в характеристику различных этапов человеческого развития. Так инкорпоративная стадия отождествляется с материнской культурой, импульсивная – с родительской, имперская – с культурой ролевого признания, межличная – с культурой взаимной зависимости, институциональная – с культурой идентичности, межиндивидуальная – с культурой интимности (Kegan, 1982, р. 119–120).
Рассматривая феноменологию субъектно-объектных отношений и их трансформацию в «психосоциальном контексте», Киган дает подчас меткие характеристики и образные описания, способствующие пониманию специфики взаимосвязей между ребенком и окружающей его средой, будь то семья, школа или иные институты общества. В процессе подобного описания он полемизирует с Фрейдом, Эриксоном и другими исследователями, высказавшими идеи о сексуальном развитии ребенка, эдиповом комплексе, определенных фобиях детей в период их поступления в школу и т. д. Все это представляет несомненный интерес в плане сравнения различных учений о развитии детей и понимании того, какие психологические концепции имеют хождение в этой области научного знания. Интересны и рассуждения Кигана о различиях между западными и восточными культурами, которые, тем не менее, как отмечается в его книге, не разделяют людей радикальным образом, поскольку имеется «единый контекст», связанный
Заключительный раздел книги Кигана посвящен рассмотрению проблемы «естественной терапии». Автор считает, что в последующие десятилетия психологи «должны найти лучшие способы защиты индивидов, семей и общностей людей от ужасных стрессов, возникающих в результате сложностей современной институциональной жизни» (там же, р. 261). Конструктивно-эволюционная терапия может внести полезный вклад в это дело. Она может способствовать пониманию того, что возрастные кризисы следует рассматривать не под углом заболевания человека, его болезни, а как «движение к росту». С конструктивно-эволюционной точки зрения, терапия должна быть деликатной, акцентирующей внимание на подлинной эволюции личности. Необходимо установление тесных связей между теорией и практикой. На теоретическом уровне первостепенное значение имеет «наведением мостов» между эволюционной и экзистенциальной теориями, а также теорией объектных отношений. На концептуальном уровне – новый способ понимания отношений между познавательными способностями и аффектами, между индивидуальным и социальным. На уровне практики – взаимоотношения между «превентивно-поддерживающей» и «улучшающе-клинической» психологиями (там же, р. 288).
Согласно Кигану, конструктивно-эволюционная теория и практика имеют дело не со здоровьем или болезнью людей, а с их ростом и развитием. И та, и другая преследуют не только психологические, но и биологические. А также социальные цели. В конструктивно-эволюционной перспективе исследуются отношения организма к окружению (то, что биологи называют адаптацией), одной личности к другой (то, что психологи именуют Я), субъекта к объекту (то, что философы называют истиной). Все это изучается в едином контексте, т. е. в рамках смыслообразующей эволюционной деятельности. Поэтому природа конструктивно-эволюционного остова является «биологической, психологической и философской» (там же, р. 293).
Книга Кигана не лишена здравых размышлений, связанных с осмыслением проблем и процессов человеческого развития. Вместе с тем в ней содержатся, на мой взгляд, такие теоретические положения, которые представляются дискуссионными.
Вряд ли можно согласиться, например, с авторской трактовкой соотношения между психологическим и социальным, согласно которой ни психологическое, ни социальное не имеют приоритета друг перед другом, поскольку проявление того и другого обусловлено смыслообразующей эволюционной деятельностью (там же, р. 215). Скорее, следовало бы раскрыть существо, специфику и роль психологических и социальных факторов на каждом этапе развития человека.
Не столь однозначной представляется и роль психоанализа в западной культуре, как она видится Кигану, по утверждению которого современный психоанализ имеет большую значимость в своем клиническом, нежели теоретическом значении (там же, р. 14). Напротив, анализ состояния и развития психоаналитических идей во многих странах мира позволяет сделать вывод как раз об обратных тенденциях – усилении теоретической значимости психоанализа как метода исследования человека, что находит свое отражение в повышенном интересе специалистов в области философии, социологии, культурологи, литературоведения, и падение его престижа как терапии, по сравнению с новыми, терапевтическими направлениями, получающими все более широкое распространение среди тех, кто обращается за соответствующей помощью.
Имеются, как мне представляется, и упущения в книге Кигана. Центральный ее мотив – раскрытие роли и значения смыслообразующей деятельности в процессе человеческого развития. Но обращение к осмыслению данной проблематики не является чем-то новым и уникальным. В 50-60-х годах австрийский психолог и психиатр В. Франкл обращался к рассмотрению смыслозначимости человеческой жизни. Он исходил из того, что именно стремление к смыслу, а не сексуальное влечение (Фрейд) или воля к власти (Адлер) является наиболее существенным фактором для человека. Поиск каждым индивидом смысла своего существования и реализация его – вот что предопределяет его конструктивную деятельность (Frankl, 1962). Франкл не только говорил о необходимости раскрытия смысла жизни конкретной личности в определенном временном интервале ее развития, но и ратовал за создание терапии, выходящей за рамки трактовки пациента исключительно под углом зрения его болезни. Словом, он поднимал те же вопросы, которые обсуждаются в книге Кигана. Но последний не только не обращается к идеям Франкла, но даже не упоминает о нем.