Психоаналитик. Шкатулка Пандоры
Шрифт:
— Видел! И костерил ее всю обратную дорогу за то, что чаевых не дала. А при выезде на Дмитровку у него колесо спустило, правое заднее…
Михаилу хватило ума и предусмотрительности для того, чтобы записать данные курьеров — фамилии, адреса, номера телефонов. Заодно записал и фамилию водителя Сашки, оказавшегося Санжаром Байрамканеевым.
Это был не просто успех. Это была победа. Михаил имел все основания гордиться собой. Попрощавшись с курьерами, Михаил сел в машину и сразу же позвонил Анне:
— У меня сегодня кофейно-круассановое
— Новости хорошие, — ответил Михаил. — Только лучше я расскажу их не по телефону. Можешь сегодня вечером приехать ко мне? В офис или сразу домой? Я заканчиваю в девять…
— Лучше в офис, — сказала Анна. — Так как-то привычнее. И потом, мне очень нравится ехать вместе с тобой по вечерней Москве и целоваться на светофорах…
18
Разумеется, Михаил выложил новость сразу же, как только увидел Анну. Наверное, лучше было бы сделать это дома, может, даже стоило устроить нечто вроде торжественного ужина и за бутылкой вина, спокойно, не торопясь, смакуя каждую подробность и наслаждаясь производимым эффектом, рассказать обо всем. Но разве можно вытерпеть? Особенно если терпел целый день, хотя так и подмывало рассказать еще по телефону. Останавливало одно — беспокойство за Анну. Вдруг она сразу начнет выяснять отношения с Тамарой, а та, поняв, что ее разоблачили, решится на какой-нибудь отчаянный шаг. Например, отравит и Анну. Или, скажем, застрелит. Может же быть у Тамары оружие? Запросто… Поэтому Михаил хотел быть рядом с Анной в тот момент, когда она узнает, что бруфарин заказывала Тамара.
И правильно хотел, потому что реакция Анны была очень бурной. Сначала она рассмеялась надрывным истерическим смехом, который перешел в рыдания. Кое-как успокоившись (Михаил уже был готов вызывать «Скорую помощь»), Анна вскочила на ноги, сверкнула раскрасневшимися влажными глазами и заявила:
— Я еду домой!
— Прямо сейчас? — удивился Михаил. — Зачем? В таком состоянии?
— Я должна ехать домой! — упрямо повторила Анна. — Сейчас!
— Сейчас лучше всего поехать ко мне, — мягко возразил Михаил. — А завтра утром обратиться в полицию. Я поеду с тобой, расскажу все, что знаю, сообщу данные свидетелей. Пусть заводят дело…
— Пусть заводят, — согласилась Анна. — Но сейчас я должна вернуться домой! Если ты не можешь меня отвезти, то вызови мне такси!
Михаил посмотрел ей в глаза и понял, что отговаривать бесполезно. Не тот случай. По взгляду Анны, по складке на переносице, по тому, какими узкими вдруг стали ее сочные губы, по скупости жестов, по некоей ауре отстраненности, распространившейся вокруг нее, было ясно, что никаким доводам внимать она не станет.
— Тамара как с цепи сорвалась — вчера при Яне и Вале заявила, что боится жить со мной в одном доме. Было так неприятно.
— Поехали! — вздохнул Михаил.
Все это выглядело совершенно бессмысленно. Они приедут, будет бурная сцена, затем они уедут, потому что Анне больше нельзя оставаться в этом проклятом доме. Во всяком случае, до тех пор, пока там живет Тамара. Зачем ездить туда-сюда, да еще на ночь глядя. Не лучше ли сразу поехать к Михаилу, утром отправиться в полицию, написать заявление, и уже потом…
Михаил спохватился, что не освободил завтрашний день. А ведь ему явно будет не до работы! И как только раньше не сообразил! Пришлось попросить Анну подождать и обзвонить шестерых завтрашних пациентов. Седьмой пациентке можно было не звонить, потому что она сидела напротив.
Сидела как на иголках. Дергала головой, кусала губы, теребила сумочку, дважды доставала из нее мобильный и, так никому и не позвонив, убирала обратно. Попыталась оторвать пуговицу от своего синего кожаного пиджака, но пуговица не подалась, оказалась пришитой на совесть. Тогда Анна вытащила из подставки, стоявшей на столе Михаила, карандаш, с хрустом сломала его, отшвырнула в угол и снова принялась теребить сумочку.
— Что ты собираешься делать? — спросил Михаил, когда они вышли на улицу и подошли к его машине.
— Пока не знаю, — честно ответила Анна. — Но что-нибудь сделаю!
Дверцей она хлопнула так сильно, что Михаил вздрогнул.
— Извини, — сказала Анна в ответ на его недоуменный взгляд. — Нервы.
— Я понимаю. Может, все-таки поедем ко мне?
Анна отрицательно покачала головой и больше за всю дорогу не проронила ни слова. Лишь уже перед самым поселком огорошила неожиданным вопросом.
— Ми, давно хотела спросить, да все забывала. Напряженные отношения с матерью — это ваш любимый конфликт, правда?
— В каком смысле — любимый? — удивился Михаил.
— Ну, вы объясняете этим большинство проблем. А вот если взять сироту, который никогда в жизни не видел ни отца, ни матери. С кем у него конфликт? С детдомовской воспитательницей?
— С отсутствующей матерью, — ответил Михаил. — Воображение создает определенный образ… ну и так далее. А почему тебя вдруг заинтересовала эта тема?
— Я же сказала — давно хотела спросить, да все забывала, — в голосе Анны прорезались нотки раздражения. — А теперь вспомнила!
Окна первого этажа светились.
— Не спит! — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, констатировала Анна.
Михаил понимал, что будет неспокойно, но не представлял насколько.
Войдя в дом, Анна стрелой понеслась в Тамарины апартаменты. Михаил шел за ней (что ему еще оставалось делать?), но деликатно задержался в коридоре и слушал оттуда начало разговора, не видя лиц.
— Что случилось?! Почему ты врываешься ко мне?
— Тамара! Я все знаю!
— Что ты знаешь?! Ты пьяна?!