Психоанализ и бессознательное. Порнография и непристойность
Шрифт:
Нам нужно возвратиться к великой цели человечества, к страстному единению в деятельном переустройстве мира. Только в этом случае возможно слияние многих. За такое слияние мы готовы поплатиться своей индивидуальностью. Такое слияние в сексе недостижимо: в сексе мы имеем дело с одним партнером, один на один. Это сугубо индивидуальное дело, где нет высших и низших. Но в слиянии ради одной и великой цели каждый индивид совершает обряд ритуального жертвоприношения своей индивидуальности. Ради служения собственной душе он подчиняет свою индивидуальность тому великому побуждению, которое выше его. Быть может, ему для этого придется пожертвовать именем, славой, удачей, жизнью — всем. Но если мужчина, ради целостности своей индивидуальной души, преисполняется веры в общее дело, он подчиняет свою собственную индивидуальность этой вере и становится частью общего дела в рядах единого человечества. Он идет на это
Но если кто-то сумеет его убедить, что реализоваться как личность он может в одном только сексе? Тогда служить общечеловеческой цели он станет лишь до тех пор, пока это будет приносить ему удовольствие. А потом отвернется от общего дела и предастся одному только сексу.
Секс как единственный высший мотив бытия неизбежно ввергнет наш мир в состояние отчаяния и анархии.
Великая, страстная коллективная вера, объединяющая сотоварищей и соратников, преданных своему лидеру или лидерам, в кого они верят и кому доверяют, — это не сексуальная страсть. Никоим образом и ни в малейшей степени. Секс объединяет двоих, но общество в целом раскалывает, если оно не объединено мужской страстью к осуществлению великой совместной цели.
Но когда сексуальная страсть подчинена великой совместной цели, великому общему делу — тогда обретается полнота. Хотя, с другой стороны, совместная цель может стать долговременным объединяющим фактором только в том случае, если она основана на удовлетворении каждым из составляющих общество индивидов своей личной сексуальной страсти. Никакая великая цель, никакой идеал или общественный принцип не сможет прожить и короткое время, если сексуальная страсть каждого из тех, кто составляет широкие массы, преданные этой цели, этому идеалу или принципу, не обретет своего полного воплощения.
Здесь следует соблюдать меру и в том, и в другом отношении. Признайте секс высшей, конечной целью — и получите коллапс активной жизнедеятельности мужчин, хаос и анархию. Утвердите социальную целеустремленность в качестве единственной и высшей цели — получите единообразную, унылую стерильность, каковой характеризуется наша нынешняя деловая, общественная и политическая жизнь. Ну а стерильность опять-таки неизбежно приводит к анархии. Таким образом, великая, целенаправленная жизнедеятельность общества должна строиться на фундаменте интенсивной сексуальной жизни всех составляющих его индивидов. Именно так тысячелетиями стоял Египет. Но не менее важно, чтобы воплощение сексуальной страсти каждого индивида было подчинено великой, целенаправленной жизнедеятельности всего общества, и равновесие между этими двумя великими побудительными силами, определяющими существование человечества, никогда не должно нарушаться.
Теперь, вновь возвращаясь к нашему младенцу, мы, быть может, чуть яснее увидим, в чем именно был не прав Фрейд, приписывая сексуальный мотив любой человеческой деятельности. Ведь в поведении младенца, как это вполне очевидно, нет еще никакой сексуальной мотивации. Его большие сексуальные центры еще не пробудились к жизни. Правда, в трехлетнем ребенке уже проявляются какие-то зачатки секса, способные отбрасывать причудливые тени на экран его поведения. Это преждевременно дают о себе знать еще не сформировавшиеся биологические центры. Большие сексуальные центры поджелудочного сплетения и крестцового ганглия готовятся к своей функции медленно и до полового созревания индивида не проявляют особой активности, подобные в этом смысле вынашиваемому матерью плоду. Но даже не родившийся ребенок бьет иногда своими маленькими ножками в стенку утробы. Вот так же и большие сексуальные центры слепо, от случая к случаю, бьются в ребенке. Это часть феномена детства. Не нужно возлагать ответственность за эти не всегда приятные проявления преждевременной сексуальности на конкретного мальчика или конкретную девочку. Мы должны проявлять особую осторожность, чтобы не допустить проникновения этих вещей в рациональное сознание ребенка. Не выказывайте по поводу этих явлений ни гнева, ни страха. Не привлекайте чувственного внимания ребенка. Прогоните все это, как тень, ибо это и есть только тень. Будьте осторожны и не позволяйте этой тени омрачать детское сознание. Не допускайте, чтобы в душе ребенка были посеяны семена стыда или страха. Встречаясь с этим в ребенке, делайте вид, будто ничего особенного не случилось.
Лишь после полового созревания ребенка можно ему рассказать о сексе — разумеется, в простой и доступной форме. Как только ребенок сталкивается с каким-либо фактом, имеющим отношение к сексу, родитель может его «просветить» насчет этого факта. Но по возможности коротко, без эмоций, с максимальной сдержанностью, на какую он только способен.
— Ты уже не ребенок, мой мальчик. Скоро ты станешь мужчиной, а значит, когда-нибудь женишься и будешь иметь детей. Но пока что не думай об этом. Поверь, я знаю, что с тобой происходит, и знаю, что тебя беспокоит. Но волноваться не нужно. Все мужчины прошли через это. Послушай, не нужно касаться этой штучки, не стоит этим сейчас заниматься. Пойми, это вредно. Я знаю об этом, потому что все мы прошли через это. Знаю, что по ночам это тебя беспокоит. Не забывай, что я знаю об этом и велел тебе эту штучку не трогать. Потерпи, пока станешь взрослым и женишься. Старайся сдерживать себя. Помни, что ты мужчина, и веди себя, как мужчина. Я тоже был таким же, как ты. И тоже вел себя глупо. Только не надо ничего скрывать от меня. Я ведь все равно знаю все о тебе — что ты делаешь, чего не делаешь. Единственное, чего я хочу от тебя, — чтобы ты вел себя, как мужчина. Ты ведь действительно скоро станешь мужчиной, поэтому веди себя мужественно и достойно.
Вот то, что отец обязан сказать своему сыну, достигшему половой зрелости. Нужно быть очень осторожным и деликатным в этих вопросах. Переводить секс в сферу рациональных понятий — значит поощрять в ребенке пороки.
Мальчиков-подростков необходимо по возможности держать подальше от матерей и сестер. Они должны быть преимущественно под мужским попечением. Их надо проводить через своего рода инициацию — посвящение в сексуальную жизнь. Подобно тому, как это делали дикари, заставлявшие мальчика символически умереть, а затем проталкивавшие его через некую узкую щель, что символизировало новое рождение. Они заставляли его пройти через страдания и разные испытания, накладывавшие сильный динамический отпечаток на его сознание и внушавшие ему динамический ужас — ужас изменения в самом его существе. Словом, нужны какие-то суровые испытания, из которых подросток выходил бы полностью вымотанным, но навсегда отрезанным от детства, и со всей серьезностью и ответственностью вступал бы в мужскую жизнь. Вступал бы, испытав потрясение всей своей динамической душой и сознавая свершившуюся в нем огромную перемену. Девочки тоже должны проходить какую-то инициацию — вступление в свою женскую жизнь.
В ребенке, вступающем в период половой зрелости, нужно вызвать интенсивную динамическую реакцию — физическое страдание и физическое осознание, глубоко западающие в душу и меняющие ее навсегда. Секс должен приходить к нам как воплощение некоего ужаса — ужаса перед грядущими страданиями. Его приход должен восприниматься нами как некая привилегия и некая тайна: с нами произошла таинственная метаморфоза, нам дана новая страшная сила, и мы облечены новой ответственностью. Нужно ли говорить о том, что такое секс, с ребенком? Не думаю — что проку от всех этих разговоров? Тайну, ужас и колоссальную силу секса все равно ведь не выразишь в словах. Основную массу человечества вообще не следует посвящать в научно-биологические факты о сексе. Тайна секса должна храниться в сокровеннейших тайниках, его темный, могучий динамизм не должен быть темой для разговоров. Реальность секса обнаруживается в великих динамических потрясениях души. И именно так он и должен восприниматься — как великое, творческое, потрясающее всю душу человека наваждение. Изучать же его в пробирках, на основе химических опытов, с помощью каких-то схем — глупо и даже вредно. Но еще вреднее разговоры такого типа:
— Видишь ли, доченька, когда-нибудь ты полюбишь мужчину, как я люблю сейчас папочку. И он станет для тебя самым дорогим человеком на свете. А потом, ласточка, ты выйдешь за него замуж и будешь счастлива — я ведь желаю тебе счастья, любовь моя. Поэтому и хочу, чтобы ты вышла замуж за того, кого сильно полюбишь [целует ребенка]. Ну а потом, дорогая, в твоей жизни наступит такое, о чем ты пока не знаешь. Ты ведь хочешь, чтобы у тебя был маленький, славный ребеночек, не правда ли, дорогая? Твой собственный славный ребеночек. Твой и твоего мужа тоже. Потому что это будет и его ребеночек. Ты ведь об этом знаешь, не так ли, моя девочка? Он родится от вас обоих. Но ты пока что не знаешь, как он родится, ведь правда? Так вот, он выйдет прямо из тебя, дорогая. Так же, как ты сама вышла из мамочки…
И т. д. и т. п.
Казалось бы, лучших слов не придумаешь. Мать старается, как может. Но все это никуда не годится. Глупо рассказывать ребенку о сексе, прибегая ко всей этой сентиментальной чепухе, со всеми этими «любовь моя, дорогая моя, моя ласточка», как будто секс — это нечто вроде «душевной» любви. Даже не знаешь, что хуже: то ли эта сюсюкающая чепуха, то ли чепуха с пробирками и научными схемами. И то и другое в равной степени убивают великий аффективный динамизм жизни, подменяя его трухой рациональных понятий и трюков.