Психоанализ второй ступени
Шрифт:
Нетрудно догадаться, что подобная система, ну хотя бы из соображений собственной безопасности, не может быть заинтересована в том, чтобы чья-то слепая, инстинктивная, а потому безусловная и безупречная в нее вера когда-либо переродилась в веру осознанную, а значит творческую и несовершенную. Ей совсем не нужны сюрпризы в виде творческих инициатив, рационализации, заботы и помощи от нас, людей, вообще. Система неплохо живет внутри собственных законов и так. Ее не от чего и незачем спасать. Вот почему наша любовь и внимание ей также безразличны. Это нелегко понять, а тем более принять, но уж если удается, человеку открывается новый смысл его жизни.
О том, что существуют различные миры или системы вроде той, которую мы только что описали, наш алкоголик, конечно же, знать не может и, разумеется, не догадывается
То обстоятельство, что пьющий герой нашего рассказа вообще никогда не задумывается о каких бы то ни было пространственно-временных континуумах и глубинах неведомого ему Космоса внутри его сознания, вовсе не означает, что на уровне – нет,
конечно, не его ума (даже не молекул и атомов, из которых соткано его физическое тело и вещество мозга, а где-то гораздо глубже, вне материи) – он постоянно творит и своей неосознанной и невидимой верой непрерывно поддерживает существование этого мира, с его пространством, временем, а также со всеми прочими атрибутами реальности. То есть Систему. Даже и тогда, когда крепко спит.
* * *
Рано или поздно приходит срок, когда любой человек перестает быть. Однажды, закончив играть роли, содержание которых нам сейчас неведомо, мы снимем с себя материю, перейдем в другой мир и вернемся в прежнее состояние, в систему, где времени нет. Наступит пробуждение. И преображение. Когда-нибудь, разумеется, это ожидает и героя нашего повествования. Что же тогда станется со всем тем, во что этот горький пьяница, как выясняется, каждое мгновение своей жизни, от первого до последнего вздоха, так просто и вместе с тем так свято и мощно верит? Разрушится ли она с его уходом, а если нет, то каким образом она может позволить себе исчезновение со сцены своего единственного и самого верного ангела-хранителя, да еще навсегда, – ведь для него-то эта система точно обессмыслится и даже прекратится?! Кто тогда будет поддерживать мировой порядок? Ведь по идее, превращение системы, а точнее говоря, ее замещение другой системой, которую он отныне станет всеми силами поддерживать, и является его переходом.
Он уйдет туда, где даже память обо всех предыдущих системах стирается за ненадобностью. Это мы какое-то время еще будем помнить о пьянице, а никак не наоборот. Мы никогда больше с ним не встретимся, поскольку встретиться можно только с тем, с чем расстаешься. А этого как раз и не происходит.
Так что же случится с брошенной системой? – Но почему, собственно, она оказывается брошенной? Разве кроме нашего героя ничто или никто во Вселенной не согласен с тем, что 2 + 2 = 4? А трава, воздух, камни, солнце и сами люди, наконец! Долгое
время, пока мы живы во всяком случае, нам еще предстоит наблюдать эту картину и не просто наблюдать. Случайно или нет, мы оказались вовлеченными в компании с пьяницей в одну и ту же Систему из предложенного на самом деле их бесчисленного множества. Должно быть это совпадение, но он здесь тоже когда-то родился, вот почему мы только и можем его сейчас видеть или говорить о нем.
Оказывается, это мы вместе с ним (помогая ему) в настоящий момент творим одну и ту же реальность. Вот почему она и существует. Лишь когда из этого мира уйдем и мы, он разрушится совсем и перестанет быть, как в свое время исчезнет для пьяницы, только теперь он перестанет быть уже и для нас. Именно этот. Хотя многими наш уход будет совершенно не замечен. Для них Вселенная останется вечной, прекрасной и неразрушимой. Миры не живут незаселенными. Мы же вернемся в изначальную систему координат, в которую уже и сегодня верим своей неизменной сущностью. Этого, материального, мира для нас, конечно, уже больше не будет. Никогда.
Воскресение невозможно. Эта милая и сентиментальная утопия придумана слабым и напуганным рассудком для собственного и, скажем откровенно, весьма слабого утешения. Однако, разве возможна смерть того, что никогда не рождалось? Кстати, почему алкоголик был назван ангелом-хранителем, да еще единственным? – Единственным потому, что преображение, ожидающее любого смертного, – это в основном трансформация его теперешних представлений о том, что такое “мы” и что есть “Я”. И то, и другое когда-нибудь упразднится. Останется лишь Единое бытие. Оно всегда и уже сейчас, конечно, Единое, но пока еще не каждым из нас осознанное и явственно переживаемое. Хранителем же наш алкоголик назван потому, что уклонись он сейчас хоть на секунду от крепкого удержания Вселенной в своих руках, – она взорвется!
* * *
В самом деле, разве электроны атомов, из которых слеплено тело беспробудного пропойцы, своим непрерывным вращением вокруг протонных ядер, организованностью и феноменальным постоянством скорости движения по внешней орбите не дают нам понять, до какой степени, насколько глубоко все они верят в систему, которая, собственно, задает и поддерживает их движение? Что значит вера атомов? – То, что их существование в качестве, в котором они пребывают сейчас, практически и возможно только в реальности, в которой они в настоящий момент уже находятся. Не их осознавание происходящего, своей роли в тех или иных процессах и всего прочего (им просто не дана такая возможность), а та творящая сила, воля к жизни, присущая им от природы и побуждающая к движению, которую, оказывается, и можно только назвать верой. Вера не нуждается в осознавании чего-либо. Это живое свойство или суть камней, космического ветра, жука или человека. Осознавание механизмов верования безусловно может иметь место (или, скажем так: желательно – коль скоро оно возможно), но, однако, повторимся, не является обязательным, а уж тем более условием возникновения веры, поскольку моя вера (суть) всегда и во всем проявляет себя вовсе не замечая моих стараний. В кипении расплавленного металла, например…
Измени произвольно какой-нибудь электрон хотя бы одно из своих свойств (скорость вращения, например) и этим он сотворит совершенно новую систему координат (реальность), в которой будут другая структура пространства, времени и материи. Однако, в ней подобная мутация сразу же явится не просто чем-то нормальным и обыденным, но и даже всеобщим законом. Более того, вдруг непременно выяснится, что и все остальные бесчисленные электроны вещества новой Вселенной движутся точно с такой же угловой скоростью и проделывают это не какие-нибудь последние полчаса, а всегда, вечно. Он сам (электрон), только что произвольно изменивший характеристику своего движения, угодил сюда вовсе не минуту назад, как думает сам, а был здесь всегда. Это невероятно, но его все почему-то отлично помнят, рассказывают различные истории из его детства, вспоминают общих друзей и т. п.
Если бы электрон обладал человеческой способностью думать или вспоминать, то, по идее, он должен был бы нам рассказать, что только что, буквально несколько минут назад сотворил совершенно новую реальность, а старая еще очевидно продолжает где-то быть, хоть он и разрушил (или трансформировал) в ней себя. Его и правда в прежней реальности может уже не быть. Но отнюдь не эта мысль собьет электрон с ног. Вот какой сюрприз ожидает его рассудок, проникший мыслью в новую систему отсчета: вполне возможно, что его никогда и не было-то в прежней реальности, потому что там его уже никто не помнит. Или наоборот, что он благополучно продолжает жить в той – первой, но одновременно уже общается сейчас с кем-то и здесь, во второй, а есть еще третья, четвертая и так далее до бесконечности, где его также хорошо знают. Здороваются и расспрашивают про здоровье детей. И везде он есть. Все зависит от угла зрения, который он изберет, чтобы наблюдать за собой и своими свойствами, которые каждое мгновение будут меняться с поразительной амплитудой многообразия и вероятностей.