Психология человеческой жизни
Шрифт:
Читателя прошу обратить внимание на то, что семья всегда стремилась сохранять и поддерживать отношения, несмотря на все обстоятельства места и времени жизни. Письма из дома и домой, поездки домой и приезд родных – важнейшая часть жизни, дающая чувство спокойствия и уверенности. Это называют еще корнями человека, или, на научном языке, идентичностью с группой, но с группой не чужих людей, а близких, которые самим фактом своей жизни избавляют человека от чувства космического одиночества, от той пугающей пустоты автономности, которая делает его беззащитным и зависимым от каждого сильного воздействия. Близкие люди своим охраняющим воздействием создают те необходимые границы Я, которые позволяют осуществлять самообоснование усилий с ориентацией на эти границы. Это – то необходимое условие внутренней свободы, которое связано с возможностью реализации усилий не в пустоте неопределенности, а в системе жизненных координат, которые своим наличием вносят в жизнь ту необходимую степень определенности, которая нужна для реализации качеств данности Я.
Сегодня психологам больше известно о том, что и как происходит в неблагополучных семьях, которые заявляют о своем неблагополучии заказами на разные виды психологической и социальной помощи. Меньше известно о семьях, которые вырастили людей, любящих жизнь. Моя героиня дает возможность
Можно восстановить – пусть приблизительно – всю глубину переживаний людей, которые потеряли все нажитое честным трудом, здоровье на непосильной и обесцененной работе, сыновей и даже название страны, но сохранили то, что сильнее всех «факторов» социальной ситуации развития – уважительное отношение друг к другу, те добродетели жизни, которые составляют ее непреходящую нравственную основу. Они известны и сохранены в заповедях, они пропадают в жизни под оправдание ее сложностью. В связи с этим мне хочется сказать, что такие психологические реальности, как концепция жизни, концепция человека, Я-концепция отражают содержание отношений, в которых люди проявляют меру своего воздействия на себя и на других людей. Даже физически мертвый человек может веками определять жизнь живых людей, если он присутствует в их отношениях (воспоминанием, образом, представлением).
Отношения, основанные на нравственных добродетелях, приносят человеку переживание глубины и бесконечности жизни; они вырастают из обоснования его жизни в родительском доме, который становится домом души. «Дом» – это психологическое понятие, не только образ или символ, а реальное (часто предельно точно фиксируемое географически) место, где у человека возникает то переживание своей идентичности с миром, с бытием, в котором нравственные и религиозные чувства дополняют и создают друг друга в виде экзистенциальной наполненности человека, которую можно назвать его сущностью. Дом содержит в себе необходимую для обоснования Я– усилий ограниченность и определенность и одновременно ту потенциальную полноту идентичности, которая доступна экзистенциальным переживаниям.
Моя героиня говорила об этом просто: «Дома побудешь совсем недолго, поговоришь со своими, просто на них посмотришь, и сил прибавляется и дальше живешь и снова ждешь, когда домой придешь». Родительский дом (в прямом географическом смысле) остался тем местом, которое в семье всегда и называли домом, где бы кто бы из ее членов ни жил реально. О тяге домой известно всем, моя героиня говорила о том, что долго (очень долго) пришлось жить по общежитиям, снимать квартиры у чужих людей, это всегда было неудобно, неуютно своей временностью, невозможностью сделать то, что хотелось. А хотелось простого – цветов у дома, в доме, лужайки, чтобы дети могли играть. «Мечты, как в кино, правда?» Осуществить позднее, когда уже был свой настоящий дом, оказалось не так-то просто. «Они – чужие люди – все испортят, вытопчут или вырвут. Мы много раз сажали цветы, но так и не видели их по-настоящему». Чужие безжалостны к труду – они не столько украдут из сада, сколько испортят, вытопчут, разбросают на дороге разбитые овощи и вырванные цветы. «Это варварство так больно видеть, я не могу это переживать, словно меня саму топчут. Лучше не сажать». Это я слышала много раз в разных вариантах – слова о том, что лучше не делать то, что легко и бездумно уничтожат другие. Ведь убили щенка, котят, украли все, что можно было украсть за день отсутствия в доме. Кто? Те чужие, которых знаешь в лицо, с которыми живешь рядом не один десяток лет, которые знают твою беспомощность и беззащитность, но не знают, что ты, моя героиня, сильнее их всех тем, что не питаешь ненависти и не говоришь о них их языком, а уповаешь на тот суд и то наказание, которые неизбежны для каждого живущего.
Очень горько слышать слова о том, что в войну было лучше, чем сейчас: люди были добрее и участливее, такого воровства бессмысленного не было – крали от голода, а не для того, чтобы испортить. Но это чужие, и их место в концепции человека, которую Нина, сама того не подозревая, воплощает в жизнь каждым своим действием, каждым своим чувством.
В этой концепции отражаются относительно устойчивые представления о том, как строятся человеческие отношения. Выделю те из них, которые любой, кому приходилось общаться с Ниной, переживал как проявление ее доброты, терпимости и участия. Думаю, одним из важных компонентов ее концепции человека является открытость к людям – та готовность к общению, которая отличает любознательность от любопытства. В этой открытости сосредоточено умение установить с другим человеком ту психологическую дистанцию в общении, которая выявляет его качества: умение слушать другого без назойливости расспросов и рассказов о себе; умение услышать другого человека и проявить участие в той форме, которая не связывает человека необходимостью следовать заботе, а создает условия для собственного осмысления ситуации жизни. В психологии это называют умением вести диалог, психотерапевты говорят в таких случаях о разных видах соответствия клиенту. Суть подобных отношений в том, что оба участника взаимодействия получают новые переживания, которые не разрушают их психическую реальность, а проявляют ее новые свойства. Умение соответствовать другому человеку без разрушения собственного Я, без растворения его в другом человеке, чувство границы психической реальности другого человека и своей собственной – это проявление в общении концепции человека моей героини. За этой концепцией стоят и те жизненные правила, которые не формулируются и не декларируются, а присутствуют естественно как живая ткань отношений. Я попробую их сформулировать для читателя, понимая, что все мои формулировки не смогут передать теплоту и свет, которые рождаются от присутствия среди людей Нины. Есть в этом человеке то, что нельзя выразить словом. Однако я пишу словесный текст и поэтому пробую формулировать: человек понимается как существо, потенциально обладающее разумом, который ему надо обрести. Предполагается, что дорога к собственному разуму у каждого человека своя и за него никто ее не пройдет. Считается, что есть хорошие и плохие люди, это существует как данность, и с плохими людьми надо жить, стремясь держаться от них подальше. Людей надо изучать, постоянно стремиться к новому общению, чтобы больше знать. Чтение – один из путей познания людей. Существует убежденность в том, что руганью и критикой человека не направишь на путь к разуму, а только озлобишь. Подробности чужой частной жизни не представляют самостоятельного интереса, они обсуждаются только тогда, когда другой человек сам заинтересован в этом. Считается, что самостоятельность человека – главное проявление его Я. Есть мнение, что у человека есть типичные для его фамилии черты, которые обязательно проявятся в его жизни. Типичные индивидуальные качества человека можно увидеть уже у ребенка.
Другие люди в течение всей жизни вызывают чувство удивления тогда, если отказываются от естественных нравственных добродетелей и считают нечеловеческое истинным. Именно удивление, связанное с появлением в жизни неожиданно нового и не соответствующего ожиданиям. Такое чувство вызывает, например, сообщение о продаже еще не родившихся детей, объявление о покупке мужа для дочери, информация о драках девочек из-за мальчиков на городской дискотеке. Все это принимается с тем отношением («Чуден мир!»), в котором собственная способность понять и принять происходящее не является абсолютной. Но эти сообщения не пугают своей бесчеловечностью, они лишь обостряют интерес к жизни, к людям, к себе. Обобщения от встреч с одними людьми не переносятся на других, каждого человека «надо понимать как человека». Пережитое не породило предубеждения к людям, не создало того, что психологи называют социальными стереотипами: встреча с немцами, детьми тех фашистов, которые убили братьев и долгие годы морили голодом всю семью, породила только глубокую взаимную симпатию и дружбу на долгие годы. Когда молодой немец пытался объяснить, что они – его поколение – не виноваты, что они – другие, ему просто сказали, что война кончилась, а живым надо жить по совести. Это так очевидно и просто. К ним, немцам, не было никаких претензий, не было желания унизить или проявить свою непреходящую боль от потери. Нет. Были вопросы о жизни, об устройстве их государства, о родителях и работе – то общение людей, когда люди интересны друг другу как разные. Рождественской открытке от «наших немцев» в семье рады, как и весточкам от детей.
Запрет на религию, официальная ориентация на атеизм не мешали моей героине крестить детей и читать молитвы перед сном, обращаясь к Всевышнему за поддержкой и помощью. Слова молитвы, упование на милость и милосердие Бога не суесловие, а та необходимая основа отношений с миром, которая дает силы и поддержку во всех испытаниях. Это осознается как главное правило жизни, как сама ее суть. Религиозные праздники всегда отмечались и отмечаются так, как это было принято в родительской семье.
Профессиональная работа с людьми – педагогическая деятельность – была тем жизненным призванием, где складывалась концепция человека; проявлялась она в ежедневных отношениях с учениками, «каждого из которых хотелось научить мыслить самостоятельно». Предмет – математика – давал для этого возможности, силы и время. Усилия не пропадали бесследно – ее ученики знали предмет и могли сдавать вступительные экзамены в главные вузы страны. Как говорят сегодня, они были конкурентоспособны. Она учила их добросовестно, потому что не могла иначе, – это была ее жизнь, их жизнь, где ложь в отношениях – главный порок. Учить плохо – значит лгать себе и им, ученикам. Это было недопустимо, это было то, что обосновывало ее отношение к ученикам, которое они чувствовали и принимали с детской признательностью. Будучи детьми, они делились с ней сладостями, а став взрослыми – выпускниками, – говорили слова благодарности и через десятилетия узнавали при встрече, не избегая взглядом и не скупясь на приветствие. Ее работа в школе не ограничивалась предметом. Школьные стенгазеты размером в несколько квадратных метров, конкурсы стихов и шахматные олимпиады, карнавалы, лыжные соревнования – это неполный перечень того, что она могла и хотела делать с чужими детьми – своими учениками. Зачем надо было тратить на это силы? «Это была моя жизнь, я любила школу, детей, свою работу, я и сейчас все это люблю», – простые слова о главном, о соответствии человека своему сознанию, своему делу, своему Я. Философский язык позволяет сказать, что это слова человека, преодолевшего отчуждение от собственной жизни. Я бы добавила: и не имевшего этого отчуждения, и не имеющего его сейчас. Одна из причин отсутствия отчуждения состоит в том, что концепция человека, которая реализуется в отношениях с другими людьми, задает высокую степень свободы для осуществления жизни как собственного Я, так и жизни других людей. В ней нет примитивного стремления отождествлять других с собой, нет стремления упростить многообразие жизни до одного варианта, нет страха перед многообразием проявлений человеческой сущности и неизбежным риском в условиях высокой неопределенности человеческой природы. Всего этого нет, потому что есть обоснование своего бытия Создателем, своей сущности как его дара, своей семьи как основания своей сущности, своего Я как осуществления Я– усилий по его проявлению.
Думаю, что моя героиня это сформулировала короче и точнее: «Мне всегда хотелось жить, даже когда было невыносимо тяжело». Жажда жизни – это еще одно из переживаний, которое характеризует данность Я, его силы как потенциал нереализованных возможностей. Они открываются человеку в осознании того, что его жизнь зависит от него самого, его усилий, его чувств, как зависит от него решение о выборе спутника жизни, об организации семьи и ее сохранении в изменчивых социальных обстоятельствах. Более чем пятидесятилетний опыт семейной жизни моей героини – еще одно свидетельство того, что у нее нет отчуждения от собственной жизни, она живет в каждом ее дне, не повторяясь в привычках и шаблонах, «учась всю жизнь у самой жизни».
Тяжесть усилий, затраченных на осуществление жизни, отсутствие бытового благополучия не воспринимаются как жизненное наказание или поражение. «Мне папа всегда говорил, что завидовать – большой грех, надо уметь радоваться тому, что люди могут сделать хорошее и самому стремиться делать лучше». Это тоже из вечных ценностей, из заповедей. Это то, что делает ценными собственные усилия, те Я-усилия, которые осуществляются с помощью собственных же обоснований – тех самообоснований, которые проявляет Я.
В концепции человека, которую осуществляет в жизни Нина, ее собственное Я проявляется в тех ситуациях, когда на нее пытаются оказать воздействие: она не принимает решения об изменении своей жизни, если считает это недопустимым с точки зрения тех нравственных обоснований жизни, которым следует. «Я знаю, что я упрямая: если считаю, что так нельзя, то меня почти невозможно заставить…» Это упрямство, я бы сказала, устойчивость структуры Я, сочетается с его пластичностью и динамичностью, которые позволяют быть открытой собственным чувствам, быть захваченной потоком изменений, которые они привносят в психическую реальность. Бабушка, она так заигралась с внуком, что они вместе забыли о режиме дня для младшего школьника. Мне думается, что это одно из проявлений Я как данности, тех его свойств, которые не могут воплотиться в осознанных формулировках, отражающих отношения к людям, к себе. Эти свойства – больше, чем структура сознания: они раскрывают сущность данности Я, его самодостаточность как природного образования.