Психология и физиология. Союз или конфронтация? Исторические очерки
Шрифт:
Именно такие спонтанные условнорефлекторные движения лап собаки И. П. Павлов принимал за произвольные (спонтанное слюноотделение у одной из подопытных собак Павлов тоже называл произвольным [1951, с. 220], из чего можно заключить, что произвольное и спонтанное для него были синонимичными словами).
Но если в случае образования пищевого рефлекса появление слюноотделения в ответ на движение лапой имеет целесообразность (движение лапой является сигналом о скором появлении пищи, в результате чего появляется подготовленность к ее принятию – слюноотделение), то увидеть целесообразность движений лапой после возбуждения пищевого центра трудно. Движения животного в экспериментах Н. И. Красногорского, на которые ссылается И. П. Павлов, спонтанны и ни на что не направлены. Они лишены биологического смысла. А с точки зрения Н. А. Рожанского (1957), произвольные движения должны обладать этим смыслом, биологической направленностью.
Сказанное
Можно, конечно, считать, что эта связь пищевого и двигательного центров является прообразом того, что в естественных условиях животное при возбуждении пищевого центра вследствие голода будет осуществлять двигательную поисковую активность. Однако между такой активностью и спонтанным движением лапой дистанция большая. Вероятно, не случайно сам И. П. Павлов говорил о «так называемых произвольных движениях».
Животное управляется своими органами, человек управляет своими органами и господствует над ними.
В то же время эксперименты павловской физиологической школы показали, что «кинестетические клетки коры могут быть связаны (и действительно связаны) со всеми клетками коры, представительницами как всех внешних влияний, так и всевозможных внутренних процессов организма. Это и есть, – считал И. П. Павлов, – физиологическое основание для так называемых произвольных движений, т. е. обусловленность их суммарной деятельностью коры» (1951, с. 446). Данное положение действительно нашло подтверждение в отношении произвольных движений человека. Они представляют собою сложно афферентированные движения, связанные с сигналами, идущими от различных анализаторов, среди которых базовым является кинестетический анализатор. Кинестетические клетки коры, как и предполагал И. П. Павлов, образуют условную связь с двигательными клетками коры, от которых начинаются пирамидальные эфферентные пути, и таким образом обеспечивают системную регуляцию мозгом произвольных движений.
Несмотря на эти важные положения, в целом работы школы И. П. Павлова, проведенные на животных, не затрагивали существа произвольности и волевого регулирования поведения, тем более что у человека управление своим поведением намного сложнее и касается не только произвольных движений, но и познавательных процессов – внимания, восприятия, памяти, мышления, воображения.
Что касается так называемых произвольных, волевых движений, то и здесь есть у нас некоторый материал. Мы, в согласии с некоторыми ранними исследователями, показали, что двигательная область коры есть прежде всего рецепторная, такая же, как и остальные области: зрительная, слуховая и другие, так как из пассивных движений животного, т. е. из кинестезических раздражений этой области, мы могли сделать такие же условные раздражители, как и из всех внешних раздражений. Затем обыденный факт, воспроизведенный нами и в лаборатории, – это образование временной связи из всяких внешних раздражений с пассивными движениями и получение таким образом на известные сигналы определенных активных движений животного. Но остается совершенно не выясненным, каким образом кинестезическое раздражение связано с соответствующим ему двигательным актом: безусловно или условно? Вне этого конечного пункта весь механизм волевого движения есть условный, ассоциационный процесс, подчиняющийся всем описанным законам высшей нервной деятельности.
Очевидно, что регуляция поведения животных, не говоря уже о человеке, даже на непроизвольном уровне является гораздо более сложной, чем полагал И. П. Павлов (см. представления Н. А. Бернштейна и П. К. Анохина о механизмах управления поведением). Что же тогда говорить о произвольном поведении!
Павлов отрицал наличие в коре головного мозга ассоциативных зон. Так, он писал: «Наши факты решительно противоречат учению об отдельных ассоциационных центрах и вообще о каком-то особом отделе полушарий с верховной нервной функцией» (Полн. собр. трудов. Т. IV. С. 310). В настоящее время доказано, что сознательность и преднамеренность действий связана с аналитической и синтетической работой ассоциативных лобных отделов больших полушарий по созданию программы двигательного действия, т. е. его обдумыванием и представлением.
О наличии продумывания при осуществлении движений пишет и сам И. П. Павлов: «Давно было замечено и научно доказано, что, раз вы думаете (выделено мною. – Е. И.) об определенном движении (т. е. имеете кинестезическое представление), вы его невольно, этого не замечая, производите» (там же, с. 446). Говоря об этом, И. П. Павлов имеет в виду так называемые идеомоторные акты, когда при мысленном представлении человеком движения изменяется тонус мышц в соответствии с программой представляемого движения. Отсюда известный фокус с вращением шарика на длинной веревочке в ту или другую сторону, когда человек держит его на вытянутой вперед руке и мысленно представляет себе это вращение. Распределение тонуса мышц в соответствии с программой двигательного действия происходит непроизвольно. Объяснение этому – наличие условнорефлекторной связи между зрительным и кинестезическим представлением движения, с одной стороны, и двигательными центрами – с другой стороны. Но ведь идеомоторный акт начинается с произвольного представления человека о том или ином действии, т. е. с психического акта! Так что здесь условнорефлекторный механизм участвует в произвольном акте, но не подменяет его целиком.
Участие условнорефлекторного механизма в произвольном поведении человека хорошо видно на примере динамического стереотипа, о котором говорил И. П. Павлов. Суть его в том, что последовательная выработка условных рефлексов на разные индифферентные прежде раздражители приводит к формированию условнорефлекторной цепочки ответных реакций, запуск которой начинается лишь с использованием первого условного раздражителя, а остальные условные сигналы становятся уже ненужными, так как сигналом для следующей условнорефлекторной реакции является окончание предыдущей. Этот механизм срабатывает и у человека, когда он формирует относительную сложную череду действий (например, при попадании к себе в квартиру: думая о чем-то другом, мы как бы механически, не задумываясь, достаем ключ из кармана, открываем им дверь, входя в коридор, протягиваем руку к выключателю и т. д.). Правда, здесь не исключена и пусковая роль получаемых через зрительный канал сенсорных сигналов о том, в каком месте мы находимся.
Игнорируя психику, бихевиористский подход нанес существенный урон и психологии, и физиологии. Важные открытия, сделанные в психофизиологии И. П. Павловым, остались незамеченные им, так как он сознательно отказывался принимать в расчет психику. Суть этих открытий заключается в экспериментальном доказательстве прямой связи психического образа, возникающего у животного при изменении внешней реальности, с физиологическим ответом его организма в форме двигательных и вегетативных реакций… В первую очередь в том, что психическое явление, актуализируясь в сознании, способно самим фактом своего появления вызвать физиологический ответ, в том числе ответное действие животного. Этот принципиально важный факт давно вроде бы был очевиден, но, тем не менее, впервые был столь отчетливо зафиксирован. Остался без внимания и факт образования связи между определенным чувственным образом и конкретным физиологическим ответом, а также возможность распространения этой связи на чувственные образы других объектов, которые в свою очередь связаны во внешней реальности с первым объектом.
Да и произвольные акты ходьбы, письма, чтения во многом базируются на использовании условнорефлекторного механизма динамического стереотипа.
Правда, позволяя с большой легкостью реагировать на предсказуемые стимулы, динамический стереотип создает трудности при приспособлении к новой среде.
Таким образом, произвольность не исключает использования непроизвольных механизмов управления, которые встраиваются в произвольные (психические) механизмы управления действиями. Однако в целом наши действия являются произвольными, т. е. преднамеренными и сознательно контролируемыми, не сводимыми к классическим условным рефлексам, как это понимал Павлов.
3.4. Попытки И. П. Павлова отождествить с рефлексами социальное поведение
Узкие рамки выбранного Павловым метода изучения условных рефлексов не позволяли ему объективно изучать многие поведенческие реакции животных и человека. Поэтому Павлов вынужден был высказывать предположения о таких поведенческих рефлексах как о «рефлексе свободы», «рефлексе рабства», «рефлексе цели» и «рефлексе осторожности», используя при этом психологические и социальные понятия.
Рефлекс цели. «Анализ деятельности животных и людей приводит меня к заключению, что между рефлексами должен быть установлен особый рефлекс, рефлекс цели – стремление к обладанию определенным раздражающим предметом, понимая и обладание, и предмет в широком смысле слова» [1951, с. 197].