Психология конфликта
Шрифт:
2. Размер согласия. В качестве аргумента Крессель и Пруитт приводят данные о проценте случаев, в которых с помощью медиаторства было достигнуто согласие.
3 Степень компромисса. По имеющимся данным, процесс медиаторства дает больший процент компромиссных решений и меньше решений типа «все-или-ничего» по сравнению с юридическими процедурами.
4. Уменьшение стоимости. По сравнению с традиционными судейскими процедурами медиаторство при бракоразводных процессах уменьшает затраты как заинтересованных сторон, так и общества в целом; делаются попытки исчислить получаемый выигрыш в денежном выражении.
Сомнения или отрицательные данные относительно эффективности медиаторства, по мнению авторов, сводятся к следующему:
1. Размеры урегулирования. Если рассмотрение проблемы в суде в любом случае дает 100 %-ное
2. Прочность урегулирования. Речь идет о том, насколько принятые в результате медиативной процедуры соглашения являются окончательными. Критерием этого служит факт повторного обращения, например, в суд по бракоразводным делам. Имеющиеся данные противоречивы и во всяком случае не позволяют утверждать, что медиаторство по этому параметру более эффективно, чем юридические процедуры.
3. Уменьшение судебных отсрочек и невыполнений (задолженностей). По мнению авторов, нет значимых подтверждений тому, что медиаторство снижает судебные задолженности. Объем дел, проходящих через медиаторов, составляет лишь небольшой процент общего объема судебных дел. Медиаторство не слишком популярно, и по приводимым данным от участия в медиативном процессе отказываются более 50 % от числа тех, кому оно предлагается, даже на условиях низкой оплаты или на бесплатной основе. После согласия на медиаторство большая часть дел реально не рассматривается, так как стороны впоследствии в той или иной форме от него отказываются (Kressel, Pruitt, 1985, p. 183).
4. Улучшение постдискуссионного климата отношений. Обычно это является важным аргументом сторонников медиаторства, которые считают его сильной стороной улучшение долговременных отношений. Попытки исследователей выявить влияние медиаторства на последующие отношения сторон демонстрируют противоречивые результаты: в одних работах зафиксировано улучшение коммуникации, кооперации, взаимопонимания и т. д., в других – никакого позитивного влияния не установлено.
Перечисление признаваемых или спорных данных по проблеме эффективности медиаторства оставляет вопрос открытым. К сожалению, сами приводимые данные вызывают сомнения, ибо неясны процедуры, в результате которых они получены, их значимость, корректность сравнения разных типов данных и т. д. Остаются неясными и методологические аспекты самой постановки проблемы об эффективности процесса медиаторства. К ним относятся вопросы о том, каковы критерии эффективности, каким образом соответствующие данные могут быть получены, возможно ли выделение «чистого эффекта» медиаторства и его отделение от других факторов конфликтного процесса, имеющих влияние на его исход, и т. д. И главное, не совсем ясно, что именно должно быть принято во внимание для принятия решения об эффективности/неэффективности медиаторства: даже если будут найдены четкие критерии, по которым может быть оценен каждый конкретный случай, останется вопрос, каков должен быть процент «успешных исходов» для признания права на существование процедуры медиаторства и возможно ли вообще на основании подобного критерия решать вопрос о ее состоятельности. Аналогичные проблемы встают и при обсуждении любого практического или терапевтического процесса воздействия, будь то случай одного человека или целой группы, и нуждаются в более глубокой методологической проработке.
Границы применения: когда медиаторство может быть эффективным. Более обоснованная и корректная формулировка вопроса, видимо, сводится к тому, существуют ли ограничения по использованию процесса медиаторства и при каких условиях он оказывается более эффективным.
Начнем с ограничений. Нельзя не обратить внимание на замечание Рубина о том, что идеологическая безупречность образа миротворца, имеющего добрые намерения, великодушного, компетентного (автор имеет в виду прежде всего участие третьей стороны в решении международных проблем), нередко мешает сторонникам разрешения конфликтов с помощью внешнего вмешательства увидеть возможные трудности или негативные последствия этого процесса, которые должны быть приняты во внимание. По мнению Рубина, к ним по крайней мере относится следующее. Во-первых, вмешательство третьей стороны нарушает определенную стабильность внутри диады, что несет в себе некоторую опасность. Во-вторых, третья сторона (при всей своей нейтральности) может иметь свои собственные интересы в этой ситуации, например стремление сохранить свою позицию посредника, что может повлиять на затягивание процесса разрешения конфликта (еще раз напомним, что Рубин рассуждает о практике международных отношений). В-третьих, вмешательство третьей стороны и используемые ею средства могут привести к заключению соглашений, которые будут скорее результатом внешнего воздействия, чем внутренней мотивации участников ситуации, что может сказаться на прочности этих соглашений. Наконец, Рубин говорит и о потенциальной опасности медиаторского процесса с точки зрения неадекватного применения средств вмешательства. Так, он ссылается на давнюю работу Дойча и Краусса, в которой было показано, что усилия медиаторов, направленные на «проговаривание» конфликта сторонами, могут быть несвоевременными и привести к интенсификации конфликта (Rubin, 1994, р. 42–43).
Примечательно, что обсуждение вопросов о потенциально негативных аспектах участия третьей стороны в разрешении конфликтов неизменно заканчивается заверением в общей конструктивной и эффективной роли медиа-торства (Rubin, 1994, р. 43; Kressel, Pruitt, 1985, p. 185).
Так при каких же условиях медиаторство является эффективным?
Одно из наиболее общепризнанных положений, касающихся факторов эффективности медиативного процесса, сформулировано Кресселем и Пруитт: «Чем хуже состояние отношений сторон, тем пессимистичнее перспективы, что медиация будет успешной» (Kressel, Pruitt, 1985, p. 185). Действительно, значительное число факторов, коррелирующих с результативностью медиа-торства, связано именно с характером отношений сторон.
В ряде исследований медиаторства в области решения вопросов развода, раздела имущества, опеки над детьми и т. д. показано, что успешность результата переговоров может быть прогнозируема на основе способности сторон к кооперации друг с другом. Напротив, те пары, которые считают взаимодействие друг с другом почти невозможным, история отношений которых включает разногласия и споры до и после развода, а также случаи физического насилия, демонстрировали наиболее слабые результаты медиативных процедур. В области трудовых отношений медиаторство дает худшие результаты в случаях, когда стороны конфликта имели множество нерешенных проблем и высокий уровень «враждебности». Сравнение разных типов отношений позволило сделать некоторые выводы о том, что стороны с тесными интерперсональными отношениями даже в условиях сильного конфликта легче входят в медиативный процесс, чем стороны с менее интенсивным конфликтом, но не связанные близкими отношениями. При этом, однако, успешное решение является более трудным.
Другим явным фактором эффективности медиативного процесса является мотивация сторон к урегулированию разногласий и принятию соглашений, что доказано в том числе и специально проведенными экспериментальными исследованиями (Weingart et al., 1993). Это относится как к трудовым, так и к семейным отношениям. При этом мотивация сторон может усиливаться внешними обстоятельствами. Например, в условиях промышленной забастовки, по мнению ряда исследователей, стороны более склонны к поиску соглашения (Kressel, Pruitt, 1985, p. 186). Напротив, низкая мотивация сторон, например разводящихся супругов, когда один из них сохраняет привязанность к другому и не желает развода, уменьшает шансы медиативного процесса на успех.
Еще один признанный мощный фактор успешности медиаторства – это доверие сторон к медиативному процессу. Если обращение к медиаторам является совместной просьбой сторон, шансы на успех медиации выше, чем в случае обращения одной стороны (там же, с. 186). И наоборот, отсутствие доверия к медиаторству и низкий энтузиазм по отношению к нему снижают результативность.
Отдельные аспекты обсуждения условий эффективности медиаторства совпадают с ранее приводившимся описанием факторов легкости/трудности разрешения конфликтов. Однако их выводы не всегда согласуются. Так, медиаторство в условиях ситуаций с ресурсными ограничениями считается потенциально более трудным, что соответствует представлениям конфликтологов. В то же время относительно успешности медиаторства в решении принципиальных проблем высказываются разные мнения.
Еще один фактор, оказывающий влияние на эффективность медиаторства, – это характеристики самого медиативного процесса, деятельности медиаторов, используемых ими тактик и т. д., которые будут предметом нашего внимания в следующем разделе. При этом, с одной стороны, роль данного фактора признается очевидной, с другой – исследования в области ситуационных детерминант успешного медиаторства лишь начинаются. Немногочисленность исследований по данной теме, по мнению специалистов, в немалой степени связана с методическими трудностями их изучения, которое в основном строится на основе самоотчетов медиаторов. Многие работы посвящены особенностям самого медиатора, поскольку, так же как в практической психологии, «личность психолога есть неотъемлемая часть метода» (Донцов и др., 1994, с. 11), медиатор – это носитель определенного опыта, что не исключает, конечно, возможности специального обучения и подготовки медиаторов (Argyle, 1984).