Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности
Шрифт:
Выделение преградной функции мотива и преградных смыслов опирается на тот факт, что отказ человека от совершения определенных действий столь же содержательно характеризует его личность, как и совершение им других действий. Экспериментальные исследования позволили выделить классы внутренних преград (Столин, 1983 а, б), изучить их специфику у правонарушителей (Пилипейченко, 1984). Представление о преградных смыслах позволило по-новому подойти к теоретическому обоснованию проективных методов исследования личности ( Соколова, Столин, 1980).
С конфликтными личностными смыслами действия мы сталкиваемся в тех случаях, когда действие выступает как условие реализации одного мотива и одновременно как препятствие к реализации другого. Такое действие В.В.Столин называет поступком (1983 а). Он рассматривает конфликтный смысл как единицу
С.Р.Пантелеевым (1991), который обосновал несводимость самоотношения к самооценке, выделив также особое измерение эмоционально-ценностного отношения к себе. В более поздних исследованиях была подтверждена независимость эмоционально-ценностного или «смыслового» самоотношения от форм презентации самооценки и от характерологических особенностей, а также его «внутренне-диалогическая» природа (Зимачева, 1997).
Положения В.В.Столина и его сотрудников тесно перекликаются с идеями Ф.Е.Василюка (1984) о специфической внутренней деятельности переживания критических ситуаций, которая представляет собой смыслостроительство, направленное на устранение возникающего рассогласования между смысловой сферой личности и субъективной действительностью.
Анализ связи сознания и смысла неотделим от вопроса о форме, в которой личностные смыслы устойчиво фиксируются в сознании. В цикле исследований В.В.Столина и М.Кальвиньо ( Столин, Кальвиньо, 1979; 1982; Кальвиньо, 1981; Столин, 1983 а, б) было выявлено, что «…уже отдельно взятое значение, если оно выражает тот или иной личностный смысл, приобретает в сознании семантические компоненты, не предполагаемые словарным значением слова. Различными оказываются и эмоциональный тон (констативный, или аффективный компонент значения) и особенности противопоставления значения другим значениям» (Столин, 1983 б, с. 226). Результаты экспериментального исследования позволили ввести понятие смысловых конструктов как формы существования личностного смысла в сознании. В отличие от личностных конструктов в понимании Дж. Келли, смысловые конструкты не первичны по отношению к личностным смыслам, а наоборот, производны от них (Кальвиньо, 1981).
В конце восьмидесятых годов исследования смысловых образований и смысловой сферы личности пошли на спад, который продолжается до настоящего времени. Этот спад был обусловлен отходом ряда авторов от смысловой проблематики, который не компенсировался достаточным числом новых общетеоретических идей. Основной прогресс в понимании смысла и смысловых процессов в плоскости сознания был связан в этот период с работами Е.Ю.Артемьевой (1986; 1987; 1999), в плоскости деятельности – с работами Б.В.Зейгарник (Зейгарник, 1986; Зейгарник, Холмогорова, Мазур,
1989), а также В.А.Иванникова (1989; 1991) и его учеников ( Эйдман, 1986), а в плоскости собственно личности – с работами Б.С.Братуся (1988; 1994). В это же время было опубликовано большое количество наших работ, однако мы не будем уделять им здесь специальное внимание, поскольку все они в той или иной форме вошли в последующие разделы данной книги.
Целью исследований Е.Ю.Артемьевой, посвященных проблеме структурирования субъективной реальности, было «связать реальность деятельностной предыстории с реальностью образующих образа мира: связать опыт и смысл» ( Артемьева , 1987, с. 3). Смысл Е.Ю.Артемьева определяет как «след взаимодействия с объектом, явлением, ситуацией в виде отношения к ним» ( там же, с. 11). Системы смыслов она называет субъективными семантиками. Многочисленные экспериментальные исследования, проведенные Артемьевой и ее учениками, позволили прийти к выводам о наличии механизмов опознания и сопоставления объектов по их смысловой характеристике – семантическим кодам, имеющим амодальную природу и легко проецируемым на семантики любой модальности. В частности, было доказано, что при встрече с объектом прежде всего актуализируется его недифференцированный смысл, согласно которому настраиваются сенсорные системы, осуществляющие на следующем этапе собственно перцептивную обработку стимула. Исследования Е.Ю.Артемьевой оказали, впрочем, влияние на последующие работы не столько в плане теории, сколько в плане
В работах Б.В.Зейгарник этого периода (1981; 1986) на первый план выступают исследования саморегуляции и опосредствования в норме и патологии. Она впервые эксплицитно сформулировала принципиально важное в контексте нашей работы положение о том, что смысловые образования осуществляют функцию контроля за жизнедеятельностью, образуют регуляторную систему, что «именно благодаря наличию смысловых образований оказывается возможной саморегуляция при постановке целей, при осознании своих поступков» (Зейгарник, 1986, с. 108). С этой идеей связана и другая, столь же важная – о том, что смыслообразование связано с выходом за пределы ситуации. «Опосредованное поведение – это всегда поведение зрелой личности. Это подчинение целям, которые стоят перед человеком. Опосредованность формируется, если имеет место осознание не только своих поступков, но и своих мотивов, стоящих за ними. Вместе с тем процесс смыслообразования, выделения целей возможен только при наличии опосредованности, умения выходить за рамки ситуационного поведения» (там же, с. 109). Человек способен «стать над ситуацией», изменив ее психологический смысл для себя; эта способность постепенно развивается в онтогенезе, но может нарушаться при психической патологии. Не случайно, как замечает Б.В.Зейгарник, содержание психотерапевтических и психокоррекционных мероприятий состоит обычно в том, чтобы помочь пациенту осознать истинный смысл своих действий; только при этом становится возможной адекватная регуляция поведения (там же, с. 110).
Предметом исследований В.А.Иванникова являлась волевая регуляция, под которой он понимает «намеренную регуляцию побуждения к действию, сознательно принятому по необходимости (внешней или внутренней) и выполняемому человеком по своему решению» (Иванников, 1991, с. 80). Механизмом такой регуляции выступает изменение или создание дополнительного смысла действия, что позволяет усилить или ослабить побудительную силу тех или иных мотивов. В.А.Иванников перечисляет целый ряд приемов, позволяющих целенаправленно изменить смысл действия: 1. Переоценка значимости мотива или предмета потребности. 2. Изменение роли, позиции человека. 3. Предвидение и переживание последствий действия или отказа от его осуществления. 4. Обращение к внешним символам, напоминающим о последствиях действий, к ритуалам, укрепляющим значимость совершаемых действий, к другим людям или божеству за поддержкой. 5. Соединение заданного и принятого действия с новыми мотивами или с новыми целями и за счет этого переосмысление действия. 6. Включение заданного действия в другое более широкое и значимое для человека действие. 7. Связывание заданного действия с возможностью затем осуществить другое желаемое человеком действие. 8. Связывание действия с обещаниями и клятвами другим людям и себе, с самооценкой и самоодобрением, со сравнением себя с другими людьми или литературными героями при выполнении необходимого действия ( Иванников , 1989; 1991).
В.А.Иванников подчеркивает, что изменение смысла действия может быть осуществлено не только через реальную, но и через воображаемую ситуацию. Более того, генетическая последовательность развития приемов и средств волевой саморегуляции подчиняется общей закономерности развития психических функций по Л.С.Выготскому: от внешних, развернутых, совместно распределенных форм деятельности – к внутренним, интрапсихическим, свернутым. «В своих начальных формах волевая регуляция обеспечивается ситуативным созданием дополнительного побуждения к действию через изменение смысла действия, достигаемого изменением реальной ситуации другими людьми, затем самим человеком, и, наконец, через воображаемую ситуацию» ( Иванников , 1991, с. 92). Поэтому
В.А.Иванников справедливо отмечает большую роль познавательных процессов в образовании и изменении смыслов, в котором участвует и практически вся познавательная, и аффективно-потребностная сфера. «Смысл действия задается мотивами человека, но не определяется ими автоматически, а образуется в результате самостоятельного процесса его построения… Он не может формироваться вне познавательных процессов, в частности вне понимания ситуации, отношения действия и цели к мотиву, вне предвидения последствий действий. В формировании смысловых образований участвует и мышление, работа которого иногда проявляется в ложных смыслах, в разочарованиях и “прозрениях” человека при осознании им подлинных мотивов своего поведения. Само по себе сознание не может породить смысл действий, но оно может принимать ложные смыслы за истинные, порождать ложные цели, создавать их неадекватную привлекательность, представлять ложные последствия действий» (там же, с. 119–120). В эксперименте, проведенном Е.В.Эйдманом (1986), удалось показать, что развитие воли как произвольной и опосредствованной формы мотивационной регуляции идет через интериоризацию изначально внешних средств формирования побуждения к действию, подчиняясь универсальному принципу «параллелограмма развития» (Леонтьев А.Н., 1972).