Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности
Шрифт:
8. Архитектоника. Еще одним носителем смыслового содержания в художественном произведении может выступать его общая композиция, архитектоника, например, такие моменты, как законченность или незавершенность, открытость сюжетной линии, такие специфические приемы, как, например, разветвление вариантов развития сюжета в фильме Э.Рязанова «Забытая мелодия для флейты» и т. п.
В заключение отметим, что носителями смыслов все перечисленные структуры выступают лишь в отношении к конкретному воплощенному в них содержанию, вне которого они лишены какого бы то ни было смыслового содержания.
Сказанное позволяет вернуться к исходному вопросу: что искусство дает личности. Теперь его можно переформулировать так: что дают личности смыслы, содержащиеся в произведениях искусства. Пока мы говорим лишь об идеальной ситуации, когда искусство действительно полноценно реализует свою психологическую функцию, свое назначение, абстрагируясь от иных, количественно преобладающих возможных исходов взаимодействия личности с художественным произведением.
Близкой к истине представляется точка зрения А.Натева, усматривающего назначение искусства «в непосредственном и непринужденном усовершенствовании единого мироотношения индивида» (Нате в , 1966, с. 202). В чем, однако, может заключаться это усовершенствование? По каким параметрам вообще можно сравнить два разных мироощущения и определить, какое из них лучше, совершеннее? Объективный критерий, видимо, может быть только один – богатство, разносторонность, многогранность мироощущения, возможность осмыслить одни и те же явления под разными углами зрения. В этом заключается то «усовершенствование», о котором идет речь.
В.Ф.Петренко (1990; 1997 а) выделяет три типа речевого воздействия (это различение может быть распространено и на эффекты воздействия искусства, не сводящегося к речевому). Первый тип – изменение отношения субъекта к некоему объекту; второй тип – формирование общего эмоционального настроя, который может влиять на актуализацию тех или иных координат категориальной структуры индивидуального сознания, и третий тип – перестройка этой категориальной структуры, введение в нее новых измерений. Соотнося это различение с нашим анализом воздействия искусства на личность, можно заметить, что первый и второй типы воздействия, как правило, имеют место в ситуации восприятия искусства, однако не специфичны для него – обыкновенная реклама или «массовая культура», точнее, та ее часть, для обозначения которой ниже вводится понятие «квазиискусство», оказывают весьма эффективное воздействие именно по первому и второму типу. Третий же тип воздействия специфичен для истинного искусства, взаимодействие с которым (когда оно оказывается полноценным) приводит к формированию новых личностных конструктов, в которых субъект воспринимает действительность. Последнее положение нашло экспериментальное подтверждение в исследовании В.Ф.Петренко и А.Е.Пронина (1990), в котором было выявлено изменение семантического пространства читателей после чтения рассказа Л.Бежина «Мастер дизайна», причем характер изменения был содержательно связан с экспериментально выделенным художественным конструктом, лежащим в основе рассказа.
Возможны, в свою очередь, два пути изменения категориальной структуры осмысления человеком действительности – путь углубления через дифференциацию и путь расширения через альтернативность. Я могу встретиться либо (в первом случае) с более глубоким осмыслением, которое включает в себя мое, но идет дальше, к более широким жизненным контекстам и системам причинно-следственных связей, либо (во втором случае) просто с иным осмыслением, которое помещает фрагмент действительности (предмет, событие, поступок) в иной смыслообразующий контекст, который мне не приходил в голову. Если у меня есть внутренняя готовность воспринять иной взгляд на вещи, иную действительность, созданную в художественном произведении, если у меня есть базовая установка на принятие альтернативности (de Beaugrande, 1987), то мое мировосприятие претерпевает изменения. Столкновение с искусством, с иным миром как бы расшатывает смысловые стереотипы, позволяет увидеть в конечном счете одни и те же вещи одновременно с разных точек зрения, стереоскопично, увидеть в одном – разное. Более того, есть данные, говорящие о том, что чем больше разных точек зрения находит отражение в художественном произведении, тем сильнее эффект его воздействия, и тем больше у него шансов сохраниться в истории культуры ( Белянин , 1990).
Тем самым произведения искусства служат для передачи специфического опыта человеческой жизнедеятельности, который несводим к познавательной информации. Это опыт осмысления одних и тех же вещей с разных точек зрения, исходя из разных смысловых перспектив, позволяющий по-новому увидеть то, что, казалось бы, давно известно и очевидно. «Целью искусства является дать ощущение вещи как видение, а не как узнавание», – писал В.Шкловский (1983, с. 15). Именно это отличает подлинное искусство от коммерческого квазиискусства; подробнее об этом пойдет речь ниже. Создавая «новое ценностное отношение к тому, что уже стало действительностью для познания и поступка» ( Бахтин , 1975, с. 30–31), искусство как бы расшатывает смысловые стереотипы, позволяет видеть в конечном счете одни и те же вещи одновременно с разных точек зрения, стереоскопично, видеть в одном разное. «Искусство дает мне возможность вместо одной пережить несколько жизней и этим обогатить опыт моей действительной жизни, изнутри приобщаться к иной жизни ради нее самой, ради ее жизненной значимости» ( Бахтин , 1979, с. 72).
И здесь мы опять выходим на «жизнь» как завершающее звено в приведенной выше схеме процесса функционирования искусства Л.Жабицкой. Искусство не только не отрывает, не уводит человека от реальной жизни, но скорее наоборот, приближает его к ней. Этому есть экспериментальные свидетельства: так, например, обнаружено, что читатели, обращающие основное внимание на стержневую идею произведения, демонстрируют по данным другого теста существенно большую дифференцированность и богатство характеристик при описании и классификации изображенных на рисунках жизненных ситуаций, чем читатели, ориентирующиеся преимущественно на фабульную сторону произведения, то есть первые воспринимают жизнь менее схематично, более разносторонне ( Леонтьев Д.А., Харчевин, 1989).
Таким образом, искусство в жизни человека выполняет сугубо утилитарную, приспособительную функцию и играет благодаря ей очень важную роль в организации нашей жизни. Обогащаясь смысловым опытом в процессе общения с искусством, человек формирует у себя новые формы отношения к действительности. В отличие от критических жизненных ситуаций, где новые формы отношения возникают в результате болезненной перестройки под давлением жизненных императивов, в ситуации взаимодействия с искусством эти изменения происходят «непринужденно» (А.Натев), как бы заранее обеспечивая человека опытом и средствами осмысления, переживания и преодоления будущих жизненных ситуаций, когда они наступят. «Искусство есть… организация нашего поведения на будущее, установка вперед, требование, которое, может быть никогда и не будет осуществлено, но которое заставляет нас стремиться поверх нашей жизни к тому, что лежит за ней» ( Выготский , 1968, с. 322).
5.7. Заключение по главе 5
В этой заключительной главе мы вышли за пределы общепсихологического анализа проблемы смысла и обратились к тем переходам и трансформациям, которые претерпевает смысловая реальность в своих межличностных и внеличностных формах существования. Предпосылками такого анализа послужило, во-первых, постулирование феноменов коллективной ментальности, и, во-вторых, основной тезис неклассической психологии о существовании психологических образований в «теле» культуры. Эти предпосылки были рассмотрены нами в разделе 5.1.
Три следующих раздела посвящены детальному рассмотрению трех основных форм взаимодействия индивидуальных смысловых миров. Первый из них – межличностная коммуникация, проявляющаяся в феномене понимания на уровне общих значений. Это взаимодействие не влечет за собой изменения смыслов; оно входит как составной компонент в две другие формы взаимодействия. Второй формой является взаимодействие со-субъектов в совместной деятельности, в том числе в межличностном общении, имеющем структуру совместной деятельности. В этом взаимодействии происходит формирование общего смыслового фонда или общего смыслового поля; происходит трансформация смыслов партнеров в направлении их сближения. Наконец, третьей, наиболее сложной (что связано с ее психотехнической природой) формой взаимодействия смыслов является процесс направленной трансляции смысла массовой аудитории. В разделе были рассмотрены несколько социальных практик такой трансляции – от наиболее персонализированных (профессиональное обучение и лекционная пропаганда) до деперсонализированных (реклама). Во всех трех случаях взаимодействие смыслов, как было показано в работе, осуществляется на основе общего бытийного контекста, без которого ни одна из трех форм взаимодействия не может произойти.
В двух последних разделах главы затронуты формы и закономерности существования смыслов в культуре и искусстве. Анализ, выполненный нами в этих двух разделах, носит междисциплинарный характер. В них было, в частности, показано, что смыслы сохраняются и транслируются в формах культуры и искусства. Культурные смыслы, усваиваемые индивидом, во-первых, несут в себе культурные образцы поведения, и, во-вторых, создают возможность экзистенциального самоопределения человека, выступая духовной опорой этого процесса. Психологическая функция искусства носит более специфический характер; она состоит в развитии более многостороннего, объемного и полноценного осмысления разных сторон и аспектов действительности. В этих разделах были рассмотрены некоторые вопросы, касающиеся, во-первых, экстериоризации (опредмечивания, воплощения) индивидуальных смысловых содержаний в артефактах культуры и произведениях искусства, во-вторых, форм и закономерностей существования смыслов в этих экстериоризованных (воплощенных) формах, и, в-третьих, усвоения или восприятия (опредмечивания, раскрытия) этих смыслов. Принцип бытийного опосредования смысловых трансформаций, как было показано, сохраняет свою силу и применительно к внеличностным формам смысловой реальности и процессам смысловой динамики.