Психопат-тест
Шрифт:
«Я тер глаза, пока перед ними по потолку не запрыгали белые звезды, — писал он позднее в «Человеке-загадке», — и вообще был сосредоточен на деле Уимблдонской пустоши до такой степени, что мне было очень трудно выйти из этого состояния».
В результате этих размышлений Пол пришел к выводу, что убийца — сексуальный психопат, холостяк, рабочий, занятый физическим трудом, живущий вместе с родителями или один в небольшой съемной комнате неподалеку от Уимблдонской пустоши — и, конечно же, являющийся обладателем коллекции «жесткой» порнографии.
Сейчас, оглядываясь назад, понимаешь, почему многие сразу же ошибочно поверили,
Стэгг уже до того получал предупреждения от полиции за то, что загорал голым на Уимблдонской пустоши и писал непристойные письма женщине по имени Жюли, с которой познакомился через журнальный раздел знакомств. На входной двери его квартиры висела табличка «Христианам вход воспрещен. Здесь живет язычник». Дома он хранил коллекцию порнографических журналов и книг по оккультизму.
Тем не менее никаких свидетельств наличия у Стэгга каких-либо сексуальных отклонений не было. В своих воспоминаниях «Кто на самом деле убил Рэйчел?» он писал: «Я считаю себя абсолютно нормальным человеком… нормальным здоровым мужиком, мечтающим о женском обществе… я стремился только к одному — к устойчивым серьезным отношениям, которые в конечном итоге привели бы к браку и рождению детей».
В полиции Колин сознался, что в момент убийства Рэйчел, как практически и каждый день, он выгуливал на Уимблдон-Коммон свою собаку.
Полицейские, почти уверенные, что им удалось схватить настоящего убийцу, спросили Бриттона, может ли он найти какой-то способ добиться у Стэгга признания. И тут Полу пришла в голову блестящая идея.
Он предложил, чтобы переодетая женщина-полицейский познакомилась со Стэггом и постаралась с ним подружиться. В полиции подобрали кандидатку на эту роль, дали ей псевдоним «Лиззи Джеймс». Она должна была написать Стэггу, представившись подругой Жюли, с которой Стэгг когда-то познакомился через журнал «Лут».
В отличие от чрезмерно стыдливой Жюли, «Лиззи» должна была признаться, что ей никак не удается выбросить из головы эротическое послание Колина. И чтобы намек стал еще более понятен, она добавляла: «У меня странные музыкальные вкусы: моя любимая песня — «Walk On The Wild Side» Лу Рида».
Колин, который пришел в замешательство от столь неожиданного, почти сказочного, поворота событий, ответил сразу же.
«Я безумно одинок», — написал он и спросил у Лиззи, не оскорбит ли ее, если он пришлет ей описания кое-каких своих сексуальных фантазий.
Лиззи ответила на его предложение с энтузиазмом:
«Я уверена, что Ваши фантазии не имеют границ, и вы столь же широко мыслящий человек без предрассудков, как и я».
Колин прислал ей письмо, где подробно описал свою мечту о том, как они в солнечный день занимаются любовью в парке, шепча друг другу:
В полиции пришли в восторг. Ведь он упомянул о парке — месте, где произошло преступление.
Однако Бриттон посоветовал им проявить осторожность. Несомненно, всем было бы удобнее, если бы в фантазиях Стэгга было поменьше нежности и побольше жестокости. Поэтому в следующих своих письмах Лиззи решила немного подхлестнуть своего корреспондента. Она писала, что Колину не стоит сдерживаться, «потому что у моих фантазий нет границ, а мое воображение рвется на волю. Иногда меня это беспокоит, и я была бы рада, если бы поняла, что мои фантазии совпадают с Вашими… Я хочу воспринимать Вас как сильного и способного на все мужчину, а себя — полностью находящейся в Вашей власти, ощущающей свою беззащитность и унижение».
«Тебя должен хорошенько оттрахать настоящий мужик, — игриво ответил ей Колин. — Я способен заставить тебя закричать от удовольствия и боли. — Однако сразу же Стэгг пояснил, что не является жестоким человеком. Он писал подобные вещи только потому, что считал, что ей хочется увидеть именно такие эротические фантазии. — Если ты нашла их оскорбительными, извини. — И в завершение он писал, что было бы замечательно, если бы она пришла к нему на квартиру и он приготовил бы для нее свое «коронное блюдо — ризотто болоньеза, — и угостил бы домашним крыжовенным муссом».
Тем не менее Полу удалось заметить в письмах Колина «отчетливые элементы садизма».
Переписка же шла своим чередом. Лиззи отправила Стэггу несколько писем, в которых прозрачно намекала, что считает его чрезвычайно привлекательным. По ответам Колина было ясно, что он не может поверить своей удаче. Это было самое удивительное событие в его жизни. Единственное, что омрачало его радость, была одна странность в поведении девушки — как только он предлагал ей перейти на следующий уровень в их отношениях — например, встретиться и заняться любовью, — она всякий раз уводила разговор в сторону. Колин был крайне озадачен, но относил все на счет загадочных особенностей женской натуры.
По подсказке Бриттона Лиззи начала подбрасывать Стэггу намеки на то, что у нее есть некая «мрачная тайна», нечто «ужасное» и в то же время «восхитительное», «потрясающее», что-то, совершенное ею в прошлом и пробуждающее в ней «самые сильные чувства».
Колин написал, что ему очень хочется узнать ее «мрачную тайну»: между прочим, у него есть и своя «мрачная тайна»: полиция ошибочно полагает, что он убил Рэйчел Никелл, «потому что я одинокий язычник».
Лиззи ответила, что не имеет ничего против того, что он убийца: «Так мне будет легче, потому что я должна тебе кое-что сказать». Это и была ее «мрачная тайна». Возможно, им стоит организовать пикник в Гайд-парке, и там она откроет ему свое сокровенное. Колин написал, что идея пикника, где будет раскрыт секрет Лиззи, ему страшно нравится, но он должен поставить ее в известность, что Рэйчел Никелл он совершенно определенно не убивал. Тем не менее, грубо добавлял он, если ей так хочется, во время занятий любовью он может надеть на Лиззи ошейник и войти в нее сзади, и таким образом они «предавались бы плотской страсти каждые пять минут».