Психосфера
Шрифт:
Ибо Гаррисон управлял — нет, был — машиной. Не совсем самостоятельной, но вполне саморегулирующейся, самоподдерживающейся. Несмотря на это, даже лучшие машины нуждаются в небольшом количестве масла, для этого и нужен был этот отпуск: небольшая смазка для шестерёнок жизни, которая вдруг стала значительно сложнее. Более того, отдых должен был дать ему время подумать о своём будущем. Чтобы решить, что лучше всего делать со способностями, которыми наделён его мультимозг — ментальными способностями, над которыми, он чувствовал это, его контроль с каждым днём ослабевал, вытекая из него, как медленная струйка песка из стеклянного шара
Вики молчала, погрузившись в воспоминания о жизни с Гаррисоном, радуясь возможности просто сидеть рядом со спокойным и добродушным, судя по совершенно расслабленной позе, спутником — по крайней мере, пока не услышала стук камешков и ленивое «шлёп-шлёп» сандалий, которые объявили о приближении двух греческих мальчиков. При этом она вздохнула.
Она понимала, по какой причине ребята пошли следом, и это заставляло её слегка гордиться собой, зная, что её пропорционально сложенное, с красивым загаром тело было магнитом, который потянул этих подростков-островитян за ней. Поэтому чувствовала лишь лёгкое раздражение. Она была правда, одета довольно откровенно, в короткий зелёный топ на бретельках, зелёные, облегающие шорты и белые сандалии — но разве эти ребята не могли найти себе пару девочек своего возраста, чтобы поглазеть? Хотя было ещё довольно рано для туристического сезона, всё же в деревне было полно таких вот, видимо никем не сопровождаемых, барышень: английских, немецких, итальянских, скандинавских. Или, возможно, молодые люди ошибочно предполагали, что у Вики и Гаррисона было на уме что-то другое, а не просто сидеть в молчаливом созерцании, в тени скал?
Гаррисон тоже заметил приближение мальчиков, и на мгновение улыбнулся по-доброму. Он, конечно, сразу догадался об их мотивах, и взгляд — один мимолётный взгляд — в их умы подтвердил это. Что же, мальчики есть мальчики, и греческие мальчики есть греческие мальчики, ничего здесь такого нет. Но затем, когда юнцы расположились на валунах в середине поросшего стручконосными растениями участка и в открытую стали пялиться с Гаррисона и его прекрасную спутницу — главным образом и демонстративно на Вики — улыбка быстро сползла с лица Гаррисона.
Один из его собственных умов, прикоснувшись к сознанию ребят, был неприятно озабочен сильными сексуальными намёками одного из них, извращёнными и порочными. Он был полон животной похоти. Мельком заглянув в разум юнца, Гаррисон увидел его беспощадно набросившимся на Вики. Скользкое от пота и секса, нападение было неестественным, просто зверским. Причём эта воображаемая сцена была не просто фантазией, а повторением ранее случившегося нападения, реального нападения, но с наложением лица и фигуры Вики. Юноша участвовал, или был виновен, в страшно жестоком изнасиловании!
Лицо Гаррисона сделалось суровым, приобрело мрачное выражение, затем он медленно поднялся на ноги. Притянув к себе Вики, он прошипел ей в ухо:
— Тот мальчик, что постарше, насильник!
— Что? Но откуда ты… — начала она и осеклась. Потому что, конечно, знала, что, если кто-нибудь в мире и мог узнать о таких вещах, то лишь кто-то вроде Гаррисона.
— И когда он не может сделать этого, он любит мечтать, как делает это, — голос Гаррисона превратился в рык. — Делает это с тобой!
Его лицо исказилось от ярости и стремительно побледнело.
Вики знала, что за тяжёлыми стёклами тёмных очков Гаррисона с широкими дужками, его золотые глаза ярко горели.
— Пойдём, — сказал он. — Wir gehen!
Он почти потащил её из-под тени скалы, поспешно выбирая путь между валунами, колючими кустарниками и травами обратно на тропу. Спотыкаясь позади него, она осознала, что боится. Его сущность изменялась, перемену выдавал голос, который сохранил очень мало от истинной природы Ричарда Гаррисона. В нём появилась неприятная резкость, а те слова, которые он произнёс по-немецки…
Он сделал остановку, чтобы перевести дыхание, и потянул её ближе к себе. Его пальцы сжались на её талии, впиваясь в бок. Он оглянулся, и лицо его уже не было лицом Гаррисона. Оно было другим.
— Томас! — прошептала Вики.
Брови её спутника нахмурились, сошлись в линию, резко понижающуюся в центре за его специальными очками. Его взгляд был устремлён на двоих юнцов, стоявших среди участка стручконосных растений. В свою очередь, те посмотрели на них, лицо старшего исказилось презрительной усмешкой.
— Шваль! — сказал Гаррисон-Шредер, но слово для Вики прозвучало похожим больше на «Schwein». Она знала, что он инстинктивно сканировал разум парня. И на этот раз более глубоко.
— Ричард, — Вики схватила его за руку. — Это не твоё дело.
— Но кто-то должен вмешаться! — огрызнулся он. — И ты — это моё дело, а этот ублюдок смеет думать такое о тебе! Он нуждается в уроке.
Его брови снова сошлись в линию.
В этот момент Вики услышала внезапный визг парней. Она проследила за взглядом Гаррисона/Шредера, и её золотые глаза, спрятанные за специальными очками, расширились. Она ахнула от того, что увидела.
Младший грек, спотыкаясь, пятился от стручконосных растений и от второго юнца, пока он не стукнулся о белые камни утёса. Мальчик постарше, не подозревающий о манипуляциях Гаррисона, стоял, как вкопанный, в то время как вся масса растительности вокруг него пришла в совершенное безумие!
Это была сцена из кошмара, из фильма ужасов, или, возможно, из эпохи первобытной Земли, когда флора могла более умело соперничать с фауной в жестокости. Растения шевелились и тряслись, каждый лист яростно трепетал, стручки набухали, лопались и отрывались от стеблей с приглушёнными звуками, напоминающими пулеметный огонь. Их сок — организованно, направленно — брызгал на греческого юношу, который стоял, дико размахивая руками, его ноги, по-видимому, увязли в отсыревшей почве. Тогда, в заключение безумия, как последний всплеск растительного нападения, весь зелёный участок брызнул соком ему в глаза.
Парень кричал и хлопал ладонями по лицу. Его волосы, кожа лица, вся верхняя часть туловища были пропитаны едкой жидкостью, но, в конце концов, он смог освободить ноги, и теперь он начал прыгать в жутком танце агонии.
— Нет! — закричала Вики. — Nein, Ричард! Bitte, blind ihm nicht! [9]
Гаррисон взглянул на нее сверху вниз. В его лице она видела что-то от него, а также не полностью исчезнувший след Томаса Шредера, — но в основном грубоватую суровость Вилли Кениха. На поверхность всплыла третья грань Гаррисона, самая безжалостная из всех.
9
Нет, Ричард! Пожалуйста, не ослепляй его! (нем.)