Психотерапевт Его Величества
Шрифт:
– Ритуал твоей родины завершен, мы можем общаться как равные. Так что теперь, если оговоришься, поцелую по-настоящему.
– Зачем?
– Может потому, что мне этого хочется?
Его темные глаза впиваются в мои. Отвожу взгляд.
– Не стоит. У нас есть выражение: в одну реку нельзя войти дважды… Мне жаль, что ты не дружишь с женщинами. А других отношений предложить я не могу.
– Может быть, никогда раньше рядом не было женщины, с которой я захотел бы дружить? Хотя… Как ты считаешь, желание поцеловать и дружба может сочетаться?
Я не знаю, что ему ответить. Сама не уверена, что мне стоит общаться с этим харизматичным ушастым. Его ненавязчивая забота,
– Наверное, это возможно. Достаточно просто не поддаваться порывам, противоречащим дружеским чувствам.
Сейшей смотрит на меня и молчит. В его взгляде мне кажется тоска. А может, я это придумала, потому что чувствую тоску в своей душе. Нет, нам определенно пора выбираться из номера куда-нибудь к людям. Так безопаснее. Но этот жук так и не ответил на мой вопрос…
– Почему ты меня сюда пригласил?
– Потому что хотел извиниться. Даже у великих интриганов случаются проколы. Я растерялся тогда. Был уверен, что ты знаешь про Лори, и твоя реакция выбила меня из колеи. Разозлился, потому что совершенно необоснованно чувствовал себя виноватым. И обошелся с тобой так, как мог с любой горожанкой из нашего мира, посмевшей меня покритиковать. Я был не прав. Мне действительно жаль, что все получилось именно так. Прости, что обидел тебя.
Ничего себе. Я как-то уже и не ожидала возвращения к этой теме. Но он совершенно серьезен сейчас. Отшучиваться нельзя.
– Тогда уже и ты извини. Я тогда не понимала, что действительно оскорбляю тебя, вмешивая лорда Арбо в наши разборки.
Сейшей какое-то время молчит. Наконец он тихо спрашивает:
– Подарки обратно возьмешь?
– Мне кажется, это будет выглядеть глупо, – так же тихо отвечаю.
Мы вновь сидим в тишине, допивая вино. Разговаривать не о чем, все уже сказано. Похоже, друг к другу нас тянет. Совсем не общаться не сможем, значит, будем учиться дружить, уже без горькой нотки обиды, что фоном отравляла каждую нашу встречу. Дружить, отгоняя мысли о том, как хочется почувствовать его руки у себя на бедрах и погладить нежные эльфячьи уши. Чтобы как-то переключиться, связываюсь с Коллиной и прошу ее прислать утром плотников и курьера с парой ведер чистого песка – мне будут нужны и сами песочницы, и новые полки. Теперь можно отправляться в очередной рейд.
В этот раз мы договариваемся игнорировать все, что попадается на пути к гномам, но один закуток все-таки притягивает мое внимание. Очень пожилой человек сидит за большим столом, укутанным со всех сторон темной тканью, в центре которого зияет приличного размера дырка. Вывеска над продавцом написана на трех языках, я могу прочесть по-миосски «узнай свою судьбу». И рядом не цена, а непонятная мне запись «восемнадцать карат». Я даже объяснить не могу, почему этот черный стол так меня притягивает. Тихонько уточняю у своего спутника.
– Это что?
– Это маленький оракул. Платишь цену, получаешь предсказание или ответ на вопрос, записанные на кристалл. Чем больше размер кристалла, тем точнее и подробнее ответ. Также он охватывает больший промежуток времени. Пока камень остается прозрачным, течение жизни идет в сторону исполнения. Если он мутнеет, значит появилось что-то, что сбило оригинальный вариант развития событий. Когда кристалл разрушается, предсказание в том виде, в котором оно было дано, не исполнится.
– Это безопасно? Я бы попробовала.
– Восемнадцать карат… Пробуй.
– Сколько стоит ответ на вопрос?
Продавец перестает рассматривать пустое пространство перед собой, переключившись на нас. Почему-то он не уговаривал и никак не принимал участие в обработке потенциальных клиентов – видимо, решение должно быть сугубо добровольное.
– Для вас это будет семьсот золотых.
Нереально огромная сумма. Цена, видимо, сильно зависит от клиента. Строго смотрю на Сейшея, но в этот раз он даже не пытается заплатить за меня. Протягиваю дядечке свою карту, он подставляет свою. Сразу после оплаты хозяин оракула хватает меня за запястье, прокалывает палец неважно выглядящей иглой, тут же прячет ее под стол. Ойкаю от неожиданной боли, но эльф рядом не беспокоится, значит, так надо.
– Я должна спрашивать вслух?
– Нет. Опустите руку в дырку и прикоснитесь. Когда я скажу, подумайте свой вопрос. Пожалуйста, сформулируйте его четко, мой малыш не настолько силен, чтобы распознавать смутное беспокойство.
С долей опаски засовываю руку по локоть в глубину стола. Вообще-то, страшновато. Когда под моей ладонью оказывается что-то мягкое и влажно-колышущееся, мне хочется немедленно вытащить руку обратно, но она прилипла! В этот момент гном, что-то интенсивно делающий под скрытой частью стола, надрывно кричит: «Сейчас!» Я перестаю дергаться и отчетливо думаю: «Кто мне угрожает?» В ладонь отдает глухой болью, я снова оказываюсь свободна. Гном торопливо протирает руки под столом большим красным полотенцем и вручает бархатную подушку, на которой лежит почти целиком прозрачный камешек, сантиметра полтора в диаметре. Беру его в руки, рассматриваю на просвет – внутри кристалла отчетливый силуэт птицы.
Мы уходим от оракула, я честно рассказываю Сейшею про свой вопрос.
– Как это понять? Кто мне угрожает – птица? У вас есть крылатые расы? Или это метафора? Я не понимаю…
– Я пока тоже. Но разберусь.
Немного подавленная приближаюсь к вожделенной цели сегодняшней поездки – к рядам со скульптурами. Теперь я понимаю, почему Сейшей вел меня именно сюда. Каждая фигурка – это произведение искусства, предельно детализированная и почти живая. Ну и стоит побольше, чем типовые наборы в магазинах игрушек. Ничего, денег я еще заработаю. Сейшей душераздирающе вздыхает, но подсунуть свой кошелек не пытается. Благодарно киваю, показывая, что вижу его страдания. В этот раз скупить все, что хочется, просто невозможно. Я выбираю фигурки, в которых больше всего энергии, есть яркие эмоции или жизненные сценки. Страсть, ненависть, обида, отчаяние, печаль, мудрость, похоть, страх, радость, муки творчества, зло, невинность. Все это в виде нежных дев или мерзких карликов теперь укутано в индивидуальную упаковку и надежно спрятано в закромах корзинки. Я прошу разрешения сфотографировать ряды с произведениями скульптурных искусств, мне разрешают в обмен на объяснения, как это работает. Э-э-э… ну… све-е-ет… фотоны… бумагу еще в темноте проявлять надо… А потом все это в цифру переводится. М-да.
– Я не знаю, – отдаю фотоаппарат в руки гному. – Вы можете сами посмотреть.
Торговец какое-то время сверлит взглядом черный брусок Кэнона, затем отдает мне обратно.
– Совершенно незнакомая магия. Но так и быть, все равно можете себе сделать копию. Не жалко.
Фотографирую все подряд, и даже Сейшея, хотя разрешения на это не спрашивала. Но надо же будет потом подругам показать, с кем у меня было. Да, некрасиво сплетничать. Но если в моем мире про ушастого что-то узнают, его репутации это не повредит. Так, ладно. Уже стемнело, стало ощутимо холоднее. Над рядами зажглись магические фонарики, придавая рынку вид европейского городка перед Рождеством: холодно, снега нет и везде веселые огоньки. Пора возвращаться.